Арктическое вторжение
Шрифт:
По правде говоря, Браун был равнодушен и к картинам, и к сладостям. На первом месте для него стояла собственная семья. Фотографий родных и близких было в кабинете так много, что, не умещаясь на письменном столе, они заняли почетное место на специальной полке за левым плечом Брауна. По большей части цветные, в красивых рамочках, некоторые под стеклом, чтобы защитить драгоценные снимки от мух, которые безнаказанно проникали даже в святая святых американской политики.
Примерно четверть фотокарточек была посвящена детству юного Джонатана на Гавайях, в Кении и Индонезии. Память о студенческих годах запечатлели групповые снимки в Западном
Злые языки утверждали, будто бы фотографии жены и дочек служили американскому президенту ширмой, за которой таилось его грязное гомосексуальное прошлое. Об этом поведал миру бывший разведчик Ларри Синклер, утверждавший, что Джонатан Браун знакомился с геями не только в специализированных клубах, но и в раздевалках баскетболистов. Этот же мистер Синклер написал в своей книге, что сам делил постель с Брауном, когда тот был еще сенатором, и, восстанавливая силы после бурных свиданий, они баловались кокаином.
Белому дому в тот раз с трудом удалось погасить скандал и выставить Ларри Синклера лжецом, разоблачения которого гроша ломаного не стоят.
Тогда на авансцену вышел гораздо более осведомленный персонаж, некий Уэйн Мэдсен – специалист по журналистским расследованиям, постоянно выступающий в телепередачах Си-би-эс и Эй-би-си. В свое время он был сотрудником разведки военно-морских сил, позже работал в Администрации по национальной безопасности, был посвящен во многие закулисные игры Белого дома, поэтому к дискредитации президента подошел более профессионально. В частности, представил доказательства того, что Браун был завсегдатаем бань гей-клуба «Мэнс Кантри Чикаго».
Соотечественники, решившие разузнать, что представляет собой заведение, прочли на сайте клуба: «Это чистое и безопасное место отдыха, общения с лицами, разделяющими ваши увлечения, для просмотра порно и игр». Аренда стандартных номеров в «Мэнс Кантри Чикаго» стоила достаточно дешево, а кроме того, здесь можно было снять комнату, выдержанную в стиле почитателей садо, мазо, готики или просто вестернов. Установить, в каком интерьере предпочитал расслабляться сам Браун, не удалось, однако и без того скандал разгорелся нешуточный. Вот когда Овальный кабинет начал стремительно пополняться все новыми и новыми семейными фотографиями президента.
Подконтрольные Вашингтону массмедиа сделали все, чтобы представить Джонатана и Мишелин Браун идеалом современной супружеской пары. Они завели привычку прилюдно обниматься и признаваться друг другу в любви. Их воспоминания о первом свидании и прочих романтических эпизодах сделались главной темой многих журналов и ток-шоу. Заняв пост президента, Браун сказал, нежно поглядывая в сторону жены: «Я не принимаю ни одного важного решения, не посоветовавшись с ней». Она, в свою очередь, охотно пооткровенничала с репортерами: «Мы стараемся устраивать романтический ужин каждую пятницу или субботу, а выходные проводим с нашими девочками».
Это была не единственная причина, по которой брак Джонатана Брауна можно было считать удачным. Кроме того, что Мишелин спасала имидж президента, она следила за тем, чтобы он всегда был одет с иголочки, аккуратно пострижен и производил впечатление успешного человека, хотя и живущего по средствам. Она прививала ему хорошие манеры, правильные вкусы и увлечение писательством. Именно
Одним словом, Мишелин была ангелом-хранителем Джонатана Брауна. В этот непростой для себя день он многое отдал бы за то, чтобы она находилась рядом. Но голос секретаря, раздавшийся в динамике, объявил о появлении совсем других людей:
– Генерал Джеймс Джонсон и миссис Хеллари Хиллтон.
Первый являлся советником президента по национальной безопасности и главнокомандующим вооруженными силами США в Европе. Кроме того, генерал входил в совет директоров компании «Боинг», считался одним из главных стратегов НАТО и водил дружбу со Збигневом Бжезинским.
Сопровождала его супруга экс-президента, государственный секретарь США, начавшая долгое восхождение по карьерной лестнице в качестве секретного агента ЦРУ по внедрению в антивоенное движение при Йельском университете. Поговаривали, что Хеллари Хиллтон была важным звеном в цепи высокопоставленных поставщиков наркотиков в Америку, однако подобные слухи были достоверны не более чем слухи о том, что президент США является геем. Во всяком случае, ни Браун, ни Хиллтон не потрудились выступить с публичными опровержениями. Точно так же, как генерал Джонсон не опровергал слухи о том, что пользуется служебным положением для лоббирования интересов «Боинга». Все трое были опытными политиками и знали, что оправдываться – значит косвенно признавать свою вину.
Никакой вины они за собой не чувствовали и не признавали. Так зачем попусту сотрясать воздух?
Встречаясь, эти трое, как и остальные приближенные к власти люди, всегда помнили о том, что без поддержки друг друга они недолго продержались бы на своих постах. И Хеллари Хиллтон, которая всякий раз входила в Овальный кабинет с таким выражением лица, будто опасалась увидеть или унюхать здесь нечто непристойное. И генерал Джонсон, регулярно подвергавшийся нападкам со стороны различных политических сил за непоследовательность в отстаивании интересов национальной безопасности мировой державы номер один. И вставший из-за стола Джонатан Браун, 44-й по счету и первый темнокожий президент Соединенных Штатов Америки. Ему было ровно 49 лет, и ровно 49 процентов соотечественников одобряли его действия. Собственный возраст представлялся ему довольно небольшим, а рейтинг – достаточно высоким.
– Рад видеть вас, друзья, – воскликнул он своим знаменитым бархатным баритоном, встречая визитеров в центре кабинета.
Здесь не было отдельного стола для совещаний, так что все устроились в мягких креслах, развернутых друг к другу. Обстановка получилась доверительная. Особенно когда, обменявшись любезностями, Браун, Джонсон и Хиллтон приступили к обсуждению чрезвычайно важного вопроса, ради которого они, собственно, и собрались.
В начале разговора миссис Хиллтон полностью отдала инициативу генералу, ограничиваясь многозначительными кивками, внимательными прищурами и строгим поджиманием губ. Она была одета в дорогое красивое платье, подчеркивающее ее женственность. Мужественность пусть демонстрируют другие, думала она. И помалкивала, слушая речь генерала Джонсона.