Армадэль. Том 1
Шрифт:
Комната была убрана с типичным немецким вкусом; теплый солнечный свет весело струился по стенам, освещал ее. Купидоны [2] и цветы были нарисованы на потолке, яркие ленты украшали белые занавеси у окон, вызолоченные часы красовались на камине, обитом бархатом, зеркала сияли на стенах, пестрые цветы испещряли ковер. Среди этого обилия предметов, блеска, света лежал больной, разбитый параличом, с блуждающими глазами, с неподвижной нижней частью лица, голову его подпирало высокое изголовье, безжизненные, высохшие руки лежали на одеяле. У изголовья стояла старая, молчаливая, с морщинистым лицом
В ту минуту, когда Ниль показался в дверях, эти блуждающие глаза остановились, а затем обратились на незнакомца. В них можно было прочитать какой-то вопрос. Но вот неподвижные губы с усилием зашевелились, невнятно произнесли:
— Это вы?
Ниль приблизился к кровати, миссис Армадэль отошла и ждала с доктором в дальнем углу комнаты. Ребенок, когда подошел незнакомец, поднял голову, раскрыл свои карие глазки, с удивлением посмотрел на Ниля, а потом продолжал играть.
— Мне рассказали о вашем печальном положении, сэр, — сказал мистер Ниль. — Я пришел сюда выполнить ваше пожелание, так как эту услугу никто, кроме меня, как сообщил доктор, не может оказать вам в этом немецком городе. Меня зовут Ниль, я служу в Эдинбурге чиновником при королевской печати [3]. Смею надеяться, что ваше доверие ко мне не будет обмануто.
Глаза прелестной жены Армадэля теперь не смущали его. Он разговаривал с больным спокойно и рассудительно, без своей обычной суровости и с чувством сострадания в голосе. Обстановка у смертного одра произвела на шотландца сильное впечатление.
— Вы желаете, чтобы я написал что-то для вас? — продолжал он, терпеливо ожидая ответа.
— Да, — сказал умирающий, и страстное желание, которое язык его не имел сил выразить, отразилось в его глазах. — Я не владею рукой и скоро не смогу говорить. Пишите.
Прежде чем мистер Ниль успел что-то сказать, он услышал шелест женского платья. Миссис Армадэль передвигала небольшой письменный стол через всю комнату к кровати. Если Ниль хотел принять предосторожности, которые должны были гарантировать его от всех нежелаемых последствий, то сделать это надо было теперь или никогда. Шотландец стоял спиной к миссис Армадэль и очень осторожно задал больному вопрос, тщательно подбирая слова.
— Могу я спросить, сэр, прежде чем возьму перо в руки, что вы желаете мне диктовать?
Беспокойные глаза больного сверкнули гневом, губы его зашевелились, но он не ответил.
Мистер Ниль осторожно задал другой вопрос иного содержания.
— Когда я напишу то, что вы желаете мне продиктовать, что надо будет сделать с этой бумагой?
На этот раз ответ был дан:
— Запечатайте ее при мне и отправьте на почту к моему…
Его речь на этом вдруг прервалась, и он жалобно посмотрел на Ниля, как бы желая, чтобы он подсказал то слово, которое сам не в силах был произнести.
— Вы хотите сказать — к вашему душеприказчику?
— Да.
— Я должен буду отправить на почту письмо?
Ответа не последовало.
— Могу я спросить, не изменяет ли это письмо ваше завещание?
— Нисколько.
Ниль ненадолго задумался. Тайна окутывала всю эту историю. Одно, что проливало хоть немного какой-то свет, была та странная история неоконченного письма, которую доктор передал ему словами миссис Армадэль. Чем ближе приближался мистер Ниль к выполнению взятой на себя ответственности, тем более казалось ему, что дело это очень серьезное. Не задать ли ему еще вопрос, прежде чем он возьмет перо и свяжет себя с этими людьми окончательно? Когда это сомнение промелькнуло в голове его, шотландец почувствовал, что шелковое платье миссис Армадэль коснулось его, ее нежная смуглая рука тихо легла на его руку, ее прекрасные черные глаза глядели на него с нескрываемой мольбой.
— Мой муж очень тревожится, — шепнула она, — успокойте его, сядьте за письменный стол.
Просьба была произнесена ее устами, устами той, которая имела больше прав колебаться, устами жены, которой не раскрывалась эта тайна. Многие люди в положении мистера Ниля в этот момент отказались бы от всякой осторожности. И шотландец отказался, только не совсем.
— Я буду писать, что вы пожелаете, — обратился он к мистеру Армадэлю. — Я запечатаю эту бумагу в вашем присутствии и сам отправлю ее на почту к вашему душеприказчику, но, обязуясь сделать это, я должен просить вас понять, что я действую совершенно втемную, и извинить меня, если я предоставлю себе абсолютную свободу действий, когда ваше желание, относительно того, чтобы письмо было написано и отправлено на почту, будет исполнено.
— Вы даете мне обещание?
— Если вы желаете моего обещания, сэр, я дам его, с условием, названным мною.
— Исполните ваше условие и сдержите ваше обещание. Мою письменную шкатулку, — прибавил он, первый раз взглянув на жену.
Она поспешно пересекла комнату, чтобы взять шкатулку, стоявшую в углу на стуле. Возвратившись со шкатулкою, миссис сделала знак негритянке, которая стояла молча на том же самом месте. Эта женщина подошла, по знаку госпожи, взять ребенка с постели. В ту минуту, когда она дотронулась до него, глаза отца, прежде устремленные на шкатулку, обратились на негритянку с выражением большого недовольства.
— Нет! — сказал он.
— Нет! — повторил тоненьким голоском ребенок, все еще забавлявшийся своей игрушкой и не хотевший, видимо, оставлять своего места на постели.
Негритянка вышла из комнаты, а ребенок с торжеством продолжал швырять своего игрушечного солдатика на скомканном одеяле, которое лежало на груди его отца.
На хорошеньком лице матери появилось выражение ревности, когда она поглядела на ребенка.
— Отпереть шкатулку? — спросила миссис, с досадой оттолкнув протянутую сыном игрушку.
Взгляд мужа сказал «да», и она сунула руку под его изголовье — там был спрятан ключ. Миссис Армадэль отперла шкатулку и вынула оттуда несколько небольших листков, сшитых вместе.
— Это? — спросила она, показывая их.
— Да, — ответил он. — Ты можешь теперь идти.
Шотландец, сидевший за письменным столом, и доктор, в углу приготовлявший специальную микстуру, переглянулись с беспокойством, которое ни один из них не мог скрыть. Слова, которыми муж изгонял жену из комнаты, были произнесены. Минута настала.