Армагеддон. Омнибус
Шрифт:
Первым сомнением стало то, что они превращались в безумие — смысл откровений становился всё туманнее и непостижимее — и Ансгар видел собственную смерть. Он ясно видел начало их миссии, но её завершение было скрыто от чемпиона, по крайней мере, Ансгар не мог ничего о нём сказать.
А затем, что было уже гораздо важнее, случился приступ во время схватки истребительной команды с неуправляемым оркеозавром. Причём именно в тот момент, когда удача была на стороне орков, но Ансгару представился идеальный шанс склонить чашу весов в пользу Храмовников.
В этот момент без всяких видимых причин и без малейшего намёка, что
Затем он пришёл в себя и в самом деле сделал то, что и должен был сделать — повергнул монстра, который представлял угрозу даже для могучего брата Джерольда, добив тварь смертельным ударом чёрного меча.
Расправившись с оркеозавром и его командой и уделив время собственным ранам, космические десантники осмотрели поляну, пытаясь обнаружить следы роты Герхарда. Было ясно, что не здесь славная рота приняла последний бой, хотя именно отсюда они связывались с флотом в последний раз, сообщив своё местоположение.
Поэтому ауспик Кольдо теперь мало чем мог помочь в поисках потерянных братьев. Телохранитель использовал его, чтобы привести рыцарей к месту последней передачи. Куда идти дальше Храмовники не знали. Они молились, чтобы на чемпиона снизошли видения наставничества и веры. Но одновременно воспользовались и навыками скаутов, которым обучались в течение бесконечных часов тренировок, пока находились на кораблях долгие дни, недели и месяцы, пересекая Эмпиреи.
Брату Хуарвару повезло случайно обнаружить на западном краю поляны, где между камней во мрак деревьев бежал ручей, следы, оставленные несколько дней назад в мульче и грязи. Они почти исчезли из-за боя со сквигготом. Во время схватки космические десантники, орки и, конечно же, сам гигантский оркеозавр вытоптали поляну, уничтожив необходимые для дальнейшего продвижения истребительной команды следы.
Ансгар видел битву в Чумных Болотах и зарождение какого-то страшного шторма в самом сердце тьмы, но не знал, как они связаны друг с другом. Зато Вольфрам знал, о какой части видений чемпион будет думать больше всего: возвышении Хаоса и собственной смерти. Но какую роль играл варп во вторжении зелёнокожих на Армагеддон?
И здесь капеллан сталкивался с новой тревожной дилеммой. Верить в видения, как в слово Императора или быть обманутым коварной подменой Хаоса.
Пока ведомые братом Джерольдом Храмовники продолжали медленно, но верно продираться сквозь джунгли чемпион доверился исповеднику и рассказал о видении, которое получил в тот ужасный критический момент битвы. Ансгар рассказал о кратере, богохульном круге камней и открывшемся портале в варп — обо всём.
И теперь спустя день и ночь в экваториальных джунглях они пришли сюда, а чемпион стоял в стороне от остальных, словно отвлёкся и погрузился в беспокойные мысли.
— Братья, — начал Вольфрам, обращаясь к рыцарям, — мы немного отдохнём здесь. Давайте проведём это время в молитве, дабы Император или примарх взглянули на нас и подтвердили, что мы на
Это был предлог: всё ещё оставались следы, что рота Герхарда прошла здесь, а следы Адептус Астартес никак нельзя было спутать с необузданным движением зелёнокожих. И дело было не в сомнениях капеллана, что Император и Рогал Дорн даруют своим праведным слугам необходимое наставничество, когда оно им потребуется. Просто, прежде чем истребительная команда двинется дальше, он хотел снова поговорить с избранным Императора.
Пока остальные Храмовники наслаждались несколькими минутами отдыха после трудного марша — замедленного тяжёлым густо заросшим ландшафтом и неторопливо шагавшим братом Джеральдом — лидер и духовный вдохновитель отряда пересёк голую скалу и встал рядом с Ансгаром, который наблюдал за бесконечными джунглями.
— Брат, ты выглядишь обеспокоенным, — произнёс он. — Что тебя тревожит?
Чемпион тяжело вздохнул. Это был вздох полный вины и переживаний. И сомнений, чего так боялся капеллан.
— Это видения, ведь так?
Ансгар повернулся и посмотрел на исповедника. На его лице читалась тревога.
Воин-жрец в последнее время видел Ансгара в шлеме и доспехе веры, как чемпиона Императора, поэтому ещё не привык к его новой внешности. С тех пор как он стал проводником божественной воли Императора, Ансгар уделял ещё больше внимания покаянию. Часть этого раскаяния проявилась в том, что после уничтожения фабрики гаргантов он побрил голову.
И только после того, как остатки роты Адлара вернулись на “Божественную Ярость” на орбиту разорённой войной планеты и апотекарий Блиант занялся братьям, оценивая тяжесть ран, чтобы медики позаботились о полном выздоровлении, случилось новое ужасное открытие. Во время титанического поединка с Моркруллом Гримскаром тяжёлый удар силовой клешнёй пришёлся на визор шлема и стоил Ансгару правого глаза. Рубцовая ткань вокруг недавно имплантированной аугметики всё ещё была розовой и тонкой.
Религиозная посмертная маска капеллана — зловещий череп momento mori — бесстрастно смотрел на Ансгара.
— Помолитесь обо мне, отец, — произнёс он, используя официальное почётное обращение к Вольфраму. Несмотря на глубокий бас, он был похож на взволнованного ребёнка.
— Помолиться о тебе, сын мой? Но я всегда молюсь о тех, чьи души находятся под моей опекой, — ответил капеллан. — Кем были бы мы без силы молитвы и божественного руководства Императора?
Неожиданно Ансгар опустился на колени. — Помолитесь, чтобы сомнения покинули мой разум. Помолитесь, чтобы я смог снова полностью сосредоточиться на миссии, которую Он поручил нам. — Чемпион замолчал, склонив голову. — Отец, помолитесь о прощении моей души.
— Храмовник не может сомневаться, — укоризненным тоном сказал Вольфрам. — Наша вера — наш щит. Без неё мы — ничто.
— Я знаю это, отец. Я знаю это лучше многих. И вера моя крепка, — Ансгар снова посмотрел в пронзительные стеклянные глаза шлема-черепа. — Но почему я вижу, как эта планета и всё на ней, падают в порождённый демонами ад?
— Нет ни малейших сомнений, что твои прошлые видения привели наш благородный крестовый поход к победе над мерзким врагом. И новые видения пришли к тебе, когда ты бдительно молился на борту “Божественной Ярости”. Нет никаких причин считать, что они отличаются от тех, что ты получил перед нашей прошлой славной кампанией.