Арманс
Шрифт:
Злобные нападки врагов маркизы, случайно ставшие известными Октаву и несколько месяцев назад представлявшиеся ему чудовищной клеветой, теперь оценивались им просто как недобросовестные и безвкусные преувеличения. «Мою прекрасную кузину, — размышлял он, — не могут удовлетворить ни знатное происхождение, ни огромное богатство. Быть может, незапятнанная репутация, которую она завоевала безупречным поведением, расчетливым умом и обдуманной благотворительностью, для нее не цель, а только средство.
Госпожа де Бонниве жаждет власти, но ей по душе не всякая власть. Почет, приносимый положением в свете, благосклонностью двора, всеми преимуществами, которыми можно обладать в монархическом государстве, ничего для нее не значит, она слишком привыкла к нему, он ей приелся. Чего может хотеть король? Стать богом.
Она
45
Магомети верный исполнитель его воли и наперсник Сеид— герои трагедии Вольтера «Магомет».
Моя прекрасная кузина не способна жить чувствами: их у нее слишком мало. Ей нужны не иллюзии, трогательные или возвышенные, не нужна страсть и преданность одного-единственного человека; она жаждет стать пророчицей, окруженной толпой учеников и, главное, обладающей властью немедленно уничтожить всякого, кто посмеет взбунтоваться против нее. В основе ее характера слишком много обыденного, чтобы она могла довольствоваться иллюзиями. Ей нужно реальное могущество, и если я буду по-прежнему откровенен с ней в разговорах, может статься, что в один прекрасный день ей придет в голову испытать эту абсолютную власть на мне.
В скором времени ее, безусловно, начнут осыпать анонимными письмами, ей поставят в вину мои слишком частые визиты. Возможно даже, что герцогиня д'Анкр, уязвленная моим пренебрежением к ее салону, позволит себе прямую клевету. Благосклонность ко мне госпожи де Бонниве не выдержит такой двойной атаки. Тщательно сохраняя видимость самой пылкой дружбы, без конца повторяя свои жалобы на то, что я редко у нее бываю, она вскоре вынудит меня стать у нее совсем редким гостем.
Ей кажется, например, что я почти уже совсем приобщен к немецкому мистицизму, и она может пожелать, чтобы я заявил об этом в каком-нибудь нелепом публичном выступлении. А если, во имя моего дружеского расположения к Арманс, я отвечу согласием, от меня в ближайшем будущем потребуют чего-нибудь совсем уже невозможного».
ГЛАВА XI
Somewhat light as air...
There's language in her eye, her cheek, her lip,
Nay, her foot speaks; her wanton spirits look out
At every joint and motive of her body.
О there encounterers, so glib of tongue,
That give accosting welcome ere it comes.
Октава принимали с распростертыми объятиями во всех приятных салонах, посещаемых людьми, которые трижды в год бывали на приемах у короля. Молодой виконт вскоре заметил, каким успехом пользуется в обществе графиня д'Омаль. Она была не только самой блестящей, но, пожалуй, и самой остроумной кокеткой своего времени. Некий брюзга-иностранец сказал однажды, что французские дамы высшего света складом ума напоминают престарелых послов. В манерах г-жи д'Омаль было что-то детское. Наивность ее ответов и безудержная веселость поступков, внушенных мимолетной прихотью, приводили в отчаяние соперниц графини. У нее бывали капризы, очаровательные по непосредственности, а как подражать капризам?
46
Поведение Октава никогда
Октав нанял себе выездного лакея, прежде служившего у г-жи д'Омаль. Этот бывший солдат оказался человеком хитрым и жадным. Октав брал его с собой на долгие верховые прогулки — не меньше семи-восьми лье по лесам, окружающим Париж. Иногда, в минуты скуки, Октав позволял ему болтать, и через несколько недель он был отлично осведомлен об образе жизни г-жи д'Омаль. Молодая женщина, своей бесконечной ветреностью себя сильно скомпрометировавшая, вполне была достойна уважения, в котором некоторые лица ей отказывали.
Октав тщательно рассчитал, сколько времени и усилий ему понадобится, чтобы заинтересовать блистательную г-жу д'Омаль, и довольно бесцеремонно решил, что вскоре сможет прослыть ее любовником. Он так ловко все придумал, что во время праздника, устроенного в замке Андильи, г-жа де Бонниве сама представила молодого человека г-же д'Омаль. Обстоятельства этого знакомства не могли не показаться ветреной графине интересными и волнующими. Желая оживить ночную прогулку по чудесным лесистым холмам Андильи, Октав внезапно появился среди гостей в костюме мага, озаренный бенгальскими огнями, искусно спрятанными за стволами вековых деревьев. В этот вечер он был очень красив, и г-жа де Бонниве говорила о нем с каким-то бессознательным восторгом. Не прошло и месяца после первой встречи графини с Октавом, как начали поговаривать о том, что виконт де Маливер сделался преемником г-на де Р. и еще многих других в качестве близкого друга г-жи д'Омаль.
Эта женщина, столь легкомысленная, что ни она сама, ни другие никогда не знали, какая выдумка может прийти ей в голову через четверть часа, сделала следующее наблюдение: стоит часам в любой гостиной пробить полночь, как самые сановные гости (они же и самые скучные) начинают разъезжаться по домам. Поэтому она стала назначать у себя приемы от двенадцати до двух часов ночи. Октав, всегда уходивший от г-жи де Бонниве последним, загонял лошадей, чтобы как можно раньше попасть к графине д'Омаль, которая жила на шоссе д'Антен. Там его приветствовала женщина, только потому благодарившая небо за свое высокое происхождение и богатство, что они давали ей возможность в любое время суток совершать безумства, подсказанные минутной прихотью.
Если в своем загородном доме в полночь, когда все разбредались по спальням, г-жа д'Омаль, проходя по вестибюлю, замечала, что ярко светит луна и на улице тепло, она брала под руку того из молодых людей, который в этот вечер казался ей наиболее занимательным, и уходила с ним гулять по парку. Глупцу, который навязывался сопровождать ее, она без церемонии предлагала направиться в противоположную сторону. Но если тому, кто гулял с ней, не удавалось ее развлечь, то на следующий день она с ним уже не разговаривала. Правда, когда рядом с вами идет женщина такого блестящего ума, заключенного в такой взбалмошной головке, не быть пресным по сравнению с нею весьма трудно.
Это-то и принесло успех Октаву. Люди, которые, прежде чем что-нибудь сделать, всегда думают о правилах приличия и образцах поведения, не могли оценить привлекательных свойств Октава. Зато они пришлись по вкусу восхитительнейшей из парижанок, вечно гнавшейся за новой выдумкой, которая помогла бы ей интересно провести вечер. Октав всюду сопровождал г-жу д'Омаль, между прочим, и в Итальянскую оперу.
На последних представлениях с участием г-жи Паста [47] , когда мода собрала в театр весь Париж, Октав позволил себе так громко разговаривать с молодой графиней, что ужасно мешал певцам. Его замечания забавляли г-жу д'Омаль, и она была в восторге от полнейшей непринужденности, с которой он умел быть дерзким.
47
Паста, Джудитта (1798—1865) — итальянская певица, с огромным успехом выступавшая в 20-е годы в Итальянском театре в Париже.