Армия шутит. Антология военного юмора

Кто самые веселые и жизнерадостные люди на свете? Юмористы? Нет. Они шутят профессионально, по работе, а в быту многие из них бывают довольно скучными людьми. Студенты? Опять нет. Они и раньше веселились не всегда, а только от сессии до сессии. А сейчас им постоянно приходится о заработках думать, тут не до веселья. Одесситы? Опять нет. Они уже просто свой имидж поддерживают, вспоминают и повторяют старое, чтобы сохранить традиционное «лицо». Врачи, учителя, чиновники, заведомо отпадают. Им по своему положению не положено быть несерьезными. Коммерсантам тем более. Кто же пойдет лечиться к несерьезному врачу или заключит сделку с несерьезным бизнесменом. А за несерьезного политического деятеля избиратели разве проголосуют?

Самые

веселые люди – это русские военные. Так уж испокон веков повелось. Историки отмечают развитое чувство юмора у большинства знаменитых полководцев – св. Владимира Крестителя, св. Александра Невского, Петра I, Суворова, Кутузова, Скобелева. Шутили их офицеры, шутили солдаты. Ведь не зря же в народе рождались сказки про солдатскую кашу из топора и анекдоты про поручика Ржевского, писались поэмы и картины с Василием Теркиным.

Военные шутят всегда и везде. В походе, на привале, по ходу учебных занятий, работ и на дежурствах, когда делать нечего. Шутят на войне, в боях – там без этого вообще нельзя. Даже когда совсем тошно и, казалось бы, не до шуток, вот тут-то и шутят. Иначе, если раскиснуть, совсем хана. А шутка и самого подбодрит, и у товарищей, подчиненных дух поддержит. Поэтому веселые люди в армии ценятся, задают тон, а привычка воспринимать происходящее с юмором становится такой же естественной чертой военной жизни, как дисциплина и умение обращаться с оружием. Иногда армейские шутки бывают грубоватыми, не совсем приличными. Но такая уж специфика. Они ведь и предназначаются не для сборников изящной словесности или элитных салонов, а для такого же окружения. Грубоватого, не затрудняющего себя подбором слов и выражений, но простого, честного и открытого, способного оценить, где действительно смешно.

А байки – это особый вид фольклорного творчества. Их не рассказывают, их «травят». Примерно так же, как анекдоты. Но анекдоты рождает народная фантазия. А основой байки становится какой-нибудь реальный случай. Может быть, совсем мелкий, незначительный, но неординарный или курьезный, способный заинтересовать собеседников. Их травят друг другу в армейских курилках, каптерках, дежурках, на товарищеских застольях. Конечно, при этом какие-то детали и подробности могут стираться, искажаться, варьироваться – чтобы звучало лучше. Вот я и предлагаю читателям подборку баек, собравшихся у меня за годы офицерской службы. В некоторых из них я сам принимал участие или был свидетелем. Другие слышал от сослуживцев. Ну что ж, за что купил – за то продаю…

Однажды в Монинскую академию приехали в командировку молодые офицеры-летчики – на какие-то курсы повышения квалификации. Остановились в гостинице, а дальше, как водится, отправились погусарить. Отметиться за приезд, за знакомство, за папу, за маму. Отметились очень основательно. Так основательно, что даже с девушками уже, оказалось, познакомиться нереально. Двинулись обратно на автопилоте. Но неподалеку от гостиницы, на стадионе, лошадь увидели. Уж что она там делала, неизвестно. А у одного из летунов разыгралось гусарство в полную силушку. Решил показать, что он и с этой техникой управляться умеет. Взгромоздился верхом на сивку-бурку, доехал на ней до гостиницы. Да еще и мало показалось. В двери конягу направил, кое-как протиснулся и въехал на ней на третий этаж. Дальше автопилот ему подсказал, что уже прибыли, он сполз с лошади в свой номер, где и вырубился.

Конечно, шум поднялся колоссальный. Да и немудрено – и администрация гостиницы, и вся служба тыла, и начальство академии оказались на уши поставлены. Как скотину обратно извлечь? Она же вниз по лестнице идти не хочет! Упирается, боится. А коридоры и лестницы узенькие. Не развернешься, чтобы ее каким-то образом поддерживать, подталкивать или силком выносить! В общем, все намаялись и головы изломали, пока лошадушку каким-то образом сумели спустить с третьего этажа и выставить из гостиницы. Ну а скандалище замутился такой, что докатился до управления кадров Министерства обороны, где и предстояло решать судьбу виновника.

А главным инспектором Вооруженных сил по кадрам был в ту пору знаменитый маршал Семен Михайлович Буденный – уже очень старенький и дряхленький, для него специально нашли спокойную должность на остаток жизни. Когда он узнал, что произошло, страшно раскипятился:

– Что?! Лошадь мучить? Да как он посмел! Да за такое – под суд!.. Под трибунал!

Порученцы увидели, что воздаяние может оказаться совершенно неадекватным содеянному греху, пытались как-то смягчить. Но старый кавалерист Буденный ни о каком послаблении даже слышать не желал. Возмущался и сокрушался:

– Лошадь мучить – последнее дело!

Но подчиненные своего маршала хорошо изучили и сманеврировали с другой стороны: а вы, мол, оцените, Семен Михайлович – летчик, да еще в пьяном виде, сумел верхом на третий этаж заехать! Это же не каждый кавалерист смог бы!

И впрямь, помогло. Тронул он седые усы – видать, припоминая собственную молодость. Задумался, постепенно расплываясь в улыбке:

– Да, это верно! Лихой офицер! На третий этаж – это да! Молодчина… Но с другой стороны – все же нехорошо, лошадь-то мучить…

В результате любитель верховой езды, считай, вышел сухим из воды. Отделался всего лишь выговором.

Наверное, книжки про Джеймсов Бондов читали все. Как они там лихо орудовали, наших вокруг пальцев обводили! Но вот какой случай произошел на испытательной базе в Ахтубинске. Там была одна дальняя площадка с «особым режимом». То есть, внутри общей закрытой территории она была еще и отдельно огорожена, имела свою проходную. Чтобы попасть туда, нужно было не просто пропуск показать, а еще и специальный вкладыш. Хотя это только теоретически. Служебная зона была огромная. Чтобы попасть из одной части в другую, надо было или попутку ловить или на своих двоих шагать несколько километров. А дальняя площадка, о которой идет речь, оказывалась в прямом смысле дальней – в том числе от начальства. Поэтому пропусков там никогда не проверяли, солдаты-контролеры балдели и бездельничали. Офицеры, которые там проводили работы, спокойно шли мимо, даже руку в карман не совали. «Особые» вкладыши большинство даже не брало с собой. Еще потеряешь, неприятностей не оберешься!

И вот как-то утром идут на службу вереницы людей. Как обычно, не обращают на контролеров никакого внимания. Но один вдруг подошел к проходной, увидел, что там бойцы стоят и плакатик «Стой! Предъяви пропуск!». Остановился, замялся и повернул назад… Если бы, как все, шагал дальше без пропуска, то и прошел бы. Но такое поведение солдат крайне удивило. Тащился сюда несколько километров – и в обратную сторону! Человека задержали. Отговариваться он начал слишком неубедительно, сразу ясно, не «здешний». Тут уж подъехали из комендатуры, режимщики из штаба. У неизвестного нашли паспорт иностранного туриста, хотя по-русски он говорил чистейше. А откуда он взял форму, служебные документы, как и зачем попал на территорию испытательного центра, это уже выясняли другие органы, и посторонним не сообщали. Вот так! Русского разгильдяйства не учел! А бдительные разгильдяи получили заслуженные десять суток отпуска.

К востоку от Нижней Волги, по степям, лежали огромные, на сотни километров, полигоны ВВС. Когда проводились испытания со сбросом бомб или пусками ракет, об этом положено было информировать соответствующие обкомы партии. Дело в том, что по степям кочевали и казахи с отарами овец. Предполагалось, что обком должен оповестить те или иные колхозы, а они – своих пастухов, чтобы в такой-то квадрат не совались. Хотя доходили ли эти сведения до колхозного руководства, трудно сказать. А до самих пастухов они точно не доходили. Где их искать-то по бескрайним степям? Как с ними связываться? Похоже, партийная и колхозная администрация относилась к вопросу философски и предоставляла его на волю Аллаха. Стойбища были малочисленные, бродили далеко друг от друга. Авось не заденет. А если и заденет отару, убьет несколько овец – кто их там считал-то? В иной год от бескормицы все равно гораздо больше подохнет…