Армия воров
Шрифт:
Сразу после завтрака все расходились на процедуры, которые заканчивались перед обедом. Вторую половину дня кто-то отправлялся спать, кто-то уходил любоваться местными достопримечательностями. Были здесь и бассейн с тренажерным залом. Матвей на пару с Мартой проводили время в окрестностях курорта. После посещения квартиры Тумаркина и разговора с его женой через закрытую дверь Кораблев пока ничего не делал такого, что могло как-то приблизить их к разгадке исчезновения врача. Причин было несколько. Матвею требовалось время, чтобы освоиться. Он хотел лучше узнать, чем живут находящиеся за территорией санатория люди. Матвей еще понятия не имел, зачем это надо, но не изменил своей привычке тщательно готовить любую операцию. Еще одной причиной занятия позиции находящегося в засаде крокодила было его глубокое убеждение, что бандиты сами будут пытаться на него выйти. Он был уверен, что ни в отношении его, ни Марты не станут без глубокого изучения применять какие-то насильственные действия. Столкнувшись с невозможностью установить его личность даже через полицию, бандиты будут действовать осторожно. Ведь простой смертный не может быть так обезличен. Другой вопрос, кто он? Пока Матвей и сам не решил, какую роль ему выбрать, когда образ художника будет развеян теми, с кем он сейчас вступил в противоборство.
Потянувшись, он сел и посмотрел на Марту. Сунув ладошку под щеку, она сладко сопела. Длинные ресницы слегка подрагивали. С трудом подавив в себе желание коснуться губами завитушек волос на виске, он свесил с кровати ноги и встал. Осторожно, чтобы не шуметь, сдвинул в сторону тюлевую занавеску, открыл окно шире и стал делать зарядку. С приездом в санаторий Матвею пришлось отказаться от утренних пробежек и тренировок в спортзале и бассейне. Он решил ничем не выделяться от находящихся на лечении людей, большинство из которых были военные пенсионеры и их жены. Жизнь в санатории текла тихо и размеренно, как, впрочем, и полагается в таких заведениях.
Восточная часть небосклона окрасилась бордовым светом, когда Матвей вышел на «точку». Сняв с плеча ремень, поставил этюдник на выступающий из земли валун и некоторое время выбирал место, откуда он будет писать пейзаж. Кораблев делал все обстоятельно, пытаясь быть похожим на художника. Определившись с натурой, он установил треногу этюдника, закрепил на его крышке холст. Выдавливая на палитру спиральки белой краски, покрыл его короткими мазками. Закончив, некоторое время любовался набирающим силу рассветом. Потом тронул мизинцем грунт и, убедившись, что он начал густеть, стал подбирать краску. Пока ему нужны были синяя, легкий черный и красный цвета. Между тем природа пробуждалась. Лес наполнялся пением птиц, застучал дятел. Матвей достал нож для палитры и стал смешивать краски, когда на фоне звуков просыпающейся тайги уловил за спиной едва различимый шорох. Он без труда определил, что до его источника по меньшей мере более пяти метров. Еще Матвей предположил, что это женщина, а через мгновение был в этом уверен, поскольку в чистом и прохладном воздухе уловил аромат духов. Однако это была не Марта. За все время, проведенное с ней, он научился чувствовать ее появление. Весь обратившись в слух, Матвей вынул из ящика широкую кисть.
— А вы совсем не похожи на художника, — раздался позади бархатистый женский голос, подтвердив его предположение.
«Наконец-то!» — обрадовался Кораблев, одновременно испытав тревожно-радостное предчувствие начала нового этапа в их с Мартой расследовании. Нечто подобное испытывает весь день просидевший у реки без поклевки рыбак, и вдруг видит, как поплавок начинает подрагивать. Изобразив на лице удивление, Матвей обернулся.
Невысокая женщина с большими печальными глазами и русыми волосами, спрятанными под некое подобие тюрбана, куталась в синий платок. Джинсы, обтягивающие стройные ноги, были до колен мокрыми от росы. Утро смыло с нее яркие краски, однако это сближение с природой лишь добавило красоты.
— Мое почтение, — кивнул Матвей, разворачиваясь к незнакомке всем телом.
— Здравствуйте.
Она подошла и встала рядом. Вытащив из-под накидки руку, протянула Матвею:
— Таня…
Он осторожно взял ее ладошку и едва хотел представиться, как она сама за него ответила:
— Матвей, я уже знаю.
— Откуда? — Он сделал вид, будто удивился.
— Земля полнится слухами, — проворковала Татьяна и неожиданно выпрямила руку куда-то за спину Матвея: — Смотри!
Он обернулся. В паре десятков метров от них стояло небольшое, размером с собаку, и похожее на козу животное. Покрытое коричневой шерстью, оно казалось в предрассветной дымке серой.
— Это кабарга, — догадался он, хотя ни разу не видел диких коз, обитающих в этих краях. — По сути, маленький олень.
Между тем животное бросилось в сторону и почти бесшумно исчезло в зарослях багульника.
— Вы сказали, что я не похож на художника, — напомнил он, вновь повернувшись лицом к женщине.
— Вы никогда не видели себя со стороны? — насмешливо спросила она.
— Мое увлечение позволяет это четко представить, — уклончиво ответил Матвей.
— Вы не похожи на человека, который может часами скрупулезно писать картину, — пояснила Татьяна.
— Вы здесь живете? — спросил он, уверенный, что это не так.
— Почему вы так решили? — между тем искренне удивилась Таня.
Были в ее ответе вопросом на вопрос нотки обиды. Она словно оскорбилась, что ее приняли за провинциалку, которая проживает за тысячи километров от цивилизованной столицы.
— Я из Москвы, — подтвердила она его предположение.
— Странно. — Матвей снова развернулся к женщине спиной и пошатал этюдник, проверяя его на устойчивость. — Здесь, как я уже успел заметить, в основном отдыхают местные. Из центра ехать накладно и далековато.
— У меня небольшие проблемы с желудком, врачи рекомендовали этот санаторий, — пояснила Татьяна, ничем не выдавая, что лжет.
— Если не секрет, куда вы так рано собрались?
— Посмотреть, как вы работаете, — робко призналась новая знакомая Матвея и встала рядом. — Можно?
— А как вы вообще узнали, что я здесь? — с деланым интересом продолжал Кораблев засыпать ее вопросами.
— Просто я жаворонок, — женщина застенчиво улыбнулась. — Смотрю, вы пошли в лес, я сзади и пристроилась.
— Не боитесь? — нахмурил он брови.
— Вас?
— Хотя бы меня, — кивнул Матвей.
— Не боюсь, — Таня покачала головой и улыбнулась.
«Может, ошибся?» — развернувшись к холсту, подумал он.
В это самое время верхний край похожего на огромный апельсин солнца показался из-за угрюмых вершин, заливая все багряным светом.
Матвей восстановил в голове прочитанные накануне в Интернете уроки живописи, и кончиками щетины широкой кисти, едва касаясь холста, стал наносить мазки. Делал он это относительно быстро и уверенно, постепенно опускаясь к его середине, все меньше и меньше нажимая на кисть.
Таня стояла сбоку и завороженно наблюдала за его действиями. Кораблев молчал. Наконец небо было нарисовано. Матвей взял тюбик с черной краской и мастихин.
— Я не мешаю? — робко спросила женщина.
— Нисколько.
— А вы умеете, — она замялась, по-видимому, подбирая нужное определение. — Графика. Ну, в общем, карандашом рисовать портреты?
— Это не мое направление, — соврал Кораблев. — Но в академии изучали все.
— Вы учились в академии? — отчего-то удивилась она.