Аромагия
Шрифт:
Я измельчала валериану для экстракта, невольно вспоминая сына.
По давней семейной традиции всем дети в нашей семье дают «растительные» имена. К примеру, бабушке Розе это царственно-неприступное имя очень подходило.
Всю первую беременность настроение у меня скакало, как бешеный тюлень, а я опасалась применять сильнодействующие средства. Вот и получился Валериан, в честь той самой травки, которая помогла мне пережить те месяцы.
Лучше бы я назвала Лемонграссом или Миртом, чтобы умел жалить, а не только спокойно сносить насмешки
Валериан унаследовал мои способности — большая редкость для мальчика, и мало интересовался футболом, марками и чем там еще положено интересоваться ребенку его лет. Множество поколений предков Ингольва были военными, так что он даже слышать не хотел об иной карьере для сына.
Как он там, совсем один среди чужих людей и непривычных порядков? По словам Ингольва кадетам не позволено писать домой первые полгода, якобы с целью скорейшего привыкания к режиму.
Разумеется, я беспокоилась, хотя Ингольв и господин Бранд высмеивали мои страхи…
Постепенно сгущались сумерки. Я механически измельчала травы, заливала их подогретым маслом или разбавленным спиртом, ставила банки со смесями на водную баню. Хорошо прогрев, снимала и, подписав, помещала в теплое темное место, где им предстояло настаиваться долгие недели…
Отвлекая меня от тяжелых раздумий, в дверь постучали. Хм, слишком поздно для визитов!
С досадой крикнув: «Войдите!», я сняла перчатки и направилась в приемную.
Сначала в «Уртехюс» вплыла шляпа. Именно так — широкополый головной убор, обильно украшенный разноцветными перьями, будто двигался сам по себе, совершенно затмевая хозяйку. Обладательница этого великолепия попросту терялась в тени вишневого бархата с розовой, серой и серебристой отделкой. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы различить ее лицо (к слову, довольно миловидное).
Никогда не понимала бездумную погоню за модой. Подобные «прелестные» вещицы вызывают зависть женщин и полнейшее недоумение мужчин. Разве так сложно понять, что любой наряд должен, прежде всего, подчеркивать достоинства?
— Здравствуйте, — улыбнулась я, разглядывая посетительницу. Пахло от нее замечательно, леденцами — маслом лиметта. — К сожалению, время приема уже закончилось…
— Меня зовут госпожа Мундиса. У меня… деликатный вопрос… — смущенным шепотом поведала она — эдакий воробышек в павлиньих перьях. — Простите за поздний визит. Не хотелось, чтобы муж знал, и люди станут спрашивать. Я не знаю, стоит ли…
Интересное у нее имя — «лунный лед» или «лунная судьба» (я не сильна в хельском).
— Со мной вы можете быть совершенно откровенны! — заверила я.
— Вы не понимаете! — Клиентка покачала головой, отчего многочисленные перья на шляпе пришли в движение. Свет упал на ее лицо, и сразу стали заметны глубокие тени под красивыми голубыми глазами.
— Так объясните! — боюсь, это прозвучало нетерпеливо.
Я демонстративно взглянула на часы, и госпожа Мундиса тут же заторопилась.
— Понимаете, меня очень любит муж! — выпалила она, после чего ожидающе посмотрела
— Хм… — глубокомысленно заметила я, пытаясь сообразить, в чем заключалась проблема. Так и не найдя приемлемого объяснения, произнесла осторожно: — Я нахожу это чудесным.
— Чудесным?! — взвизгнула госпожа Мундиса, от которой резко повеяло кислым — не прохладно-кисловатой нотой лимона, а прокисшим супом. Похоже, она на грани истерики. — Вы ничего не поняли! Он чересчур, — последнее слово прозвучало с явным нажимом, — чересчур меня любит!
Я машинально потянулась к пузырьку с мятой — от ее отчаяния стало нечем дышать, оно отдавало на языке противным привкусом. Подхватив женщину под локоток, я усадила ее на софу и присела рядом.
Теперь накапать на камешек несколько капель масла (к слову, это самый простой способ использования эфиров). К слову, мята хороша для снятия излишнего волнения, учащенного сердцебиения и спазмов, а также освежения мыслей.
— Вот, возьмите и подышите! — велела я, протягивая клиентке тот самый кусочек известняка.
Она взглянула дико, но взяла.
С минуту мы молчали: гостья — напряженно, дыша, будто выброшенный на берег кит, а я — тихонько ее изучая.
Судя по наряду и манерам, госпожа Мундиса принадлежала к приличной семье среднего достатка. Платье модного в этом сезоне оттенка, шляпка, обильно украшенная продукцией птицефермы, — определенно, обладательница этого наряда не жаловалась на бедность.
Уже несколько лет поговаривали о введении паспортов для всех жителей Хельхейма, чтобы всегда знать, кто есть кто. На мой взгляд, с этой ролью вполне справлялась одежда. Обладая толикой здравого смысла и наблюдательностью, можно многое сказать о незнакомце по покрою, отделке, обуви и прочим деталям. Бумаги подделать проще.
Спустя некоторое время, убедившись, что женщина немного успокоилась, я велела:
— А теперь рассказывайте все!
— Все?! — переспросила она, округлив глаза.
— Все! — сурово кивнула я и раздраженно заправила за ухо выбившуюся из прически рыжую прядь. Вьющиеся волосы не удержать никакими шпильками!
Клиентка тут же успокоилась. С такими дамами нужно быть строже, иначе слезы и невнятные жалобы займут, по меньшей мере, полдня.
— Так что случилось с вашим мужем? — задала наводящий вопрос я и добавила: — Пожалуйста, будьте откровенны, иначе я не смогу вам помочь!
— Он… он… — пролепетала госпожа Мундиса и наконец выпалила: — Он слишком злоупотребляет супружескими правами!
— В каком смысле? — не поняла я.
Под данной обтекаемой формулировкой могло скрываться все, что угодно — от запрета на покупку новой шляпки до рукоприкладства.
Посетительница залилась краской, сжимая кулаки и скользя взглядом по обстановке.
От нее пахло миртом, чуть смолянисто и свежо. Смущение.
— В прямом смысле! — и шепотом объяснила: — Мы с Холлдором только три месяца женаты и он… он слишком часто выполняет супружеский долг!