Аромагия

Орлова Анна

— Жду письма, — настойчиво напомнила я.

— Конечно, — кивнула светловолосой головкой Мундиса. На этот раз на ней была шляпка попроще, бархатная, с тремя помпонами. Взяла зонтик, устремилась к двери, и только на пороге спохватилась. Помялась, потом выпалила: — Госпожа Мирра, скажите, а ваше лекарство — то, которое вы давали для Холлдора — не может вызывать болей или недомогания?

— Он заболел? — встревожилась я, откладывая в сторону плед, в который уже собралась укутаться. Проклятые хельхеймские холод и сырость пробирали до костей, хотя последний год выдался

на удивление теплым.

— Да, немного. — Так может?

— Пожалуй, — признала я. Действительно, эфирные масла и травяные сборы все равно остаются лекарствами, потому возможны побочные эффекты и даже индивидуальная непереносимость, а «принюхаться» к господину Холлдору госпожа Мундиса мне не позволила. — Постарайтесь, чтобы я смогла взглянуть на него как можно скорее. И, разумеется, больше не давайте мужу тот состав, что я прописала.

— Конечно! Может быть, завтра… А теперь мне пора!

С этими словами она стремительно выбежала за дверь. Послышался фыркающий звук мотора, звонкий голос госпожи Мундисы, чей-то бас…

Определенно, в разведку бы ее не взяли! Додумалась тоже — явиться ко мне на мужнином автомобиле, вместо того, чтобы взять кэб!

После ее визита не работалось: разболелась голова, глупые воспоминания не давали сосредоточиться, а хрупкие склянки норовили выскользнуть из рук.

Сняв передник и отставив в сторону драгоценные хельские пузырьки (выточенные изо льда и зачарованные, они предохраняли содержимое от порчи), я взглянула на часы и с огорчением убедилась, что до обеда еще больше часа. Все-таки бывают моменты, когда даже самое любимое дело не вызывает должного энтузиазма.

Решив немного побездельничать, я достала из шкафа новый роман, поудобнее устроилась в кресле у торшера и погрузилась в чтение. Все эти пылкие признания и головокружительные побеги, жаркие сцены и удивительные совпадения, должно быть, приводили в экстаз чувствительных барышень, восполняя недостаток подобной сентиментальной чуши в реальной жизни. Подобные шедевры всегда меня развлекали: живописание любовных страданий и детективные перипетии зачастую были столь нелепы, что заставляли хохотать от души.

Надо думать, я была бы безжалостным критиком, но, на счастье авторов, эта стезя меня не привлекала…

На следующий день доставили записку от госпожи Мундисы, в которой она извещала, что ждет меня завтра к ужину…

То утро я провела у портнихи, потом ненадолго заглянула в шляпный магазин. Устроила себе выходной и нисколько об этом не жалела.

После обеда я отправилась на крышу, в теплицу, и тихонько наслаждалась бездельем и ласковым шелестом листьев. В Ингойе почти все дома имеют сады под крышей, которые снабжают местных жителей всевозможными овощами и фруктами, вплоть до бананов и апельсинов. Дремлющие в глубине острова вулканы подогревают воду подземных источников, и этого тепла вполне достаточно для обогрева всего города. Камины здесь — всего лишь дань уюту и признак респектабельности.

Владения Палла, садовника, радовали глаз буйством красок и благодатной зеленью листвы, пьянящей свежестью воздуха и благословенной

тишиной. Тихоня Палл принес поднос с фруктами и исчез в своей каморке, оставив меня в одиночестве…

Впервые за долгое время я дышала легко, наслаждаясь шелестом листвы, мягким светом и облаком ароматов. Как будто снова оказалась в родном Мидгарде, в бабушкиной оранжерее, и не было всех этих лет… Впрочем, тогда не родился бы Валериан…

Послышался торопливый звон каблучков на лестнице, и спустя несколько мгновений показалась Уннер.

— К вам инспектор Сольбранд, госпожа Мирра, — присела в книксене горничная, пытаясь отдышаться. — Изволите принять?

— Разумеется! Проводи инспектора в янтарную гостиную, я сейчас спущусь.

Уннер отправилась выполнять указание, и я, вздохнув, отряхнула платье и пошла следом.

Янтарная гостиная — моя любимая комната. Из-за обилия теплых молочно-желтых, персиковых, имбирных, шафранных оттенков кажется, что солнечный свет постоянно врывается через распахнутые ставни. Оранжевый и желтый цвета подслащивают жизнь, согревают уставшее тело и душу…

Инспектор в своем черном одеянии смотрелся на этом фоне, словно чернильная клякса.

— Здравствуйте, инспектор, — улыбнулась я, протягивая руку.

Однако он будто не заметил этого жеста, даже не улыбнулся в ответ. Сжал челюсти так, что на скулах заиграли желваки, и лицо еще сильнее заострилось. Казалось, сейчас он бросится вперед, как хищная птица. От него несло яростью — жгучим запахом хрена.

Признаюсь, в первый момент я растерялась, столкнувшись со столь неожиданной агрессией.

— Инспектор, надеюсь, вы позавтракали? Потому что уверяю вас — я не съедобна! — натужно пошутила я, спокойно глядя прямо в желто-карие глаза. Неважно, что говорить — главное, продемонстрировать, что нисколько не испугана напором. В нас слишком много животных инстинктов, и уступчивость вызывает желание преследовать и нападать, хладнокровие же, напротив, отпугивает. — Выпейте и успокойтесь!

Я отворила дверцу буфета и плеснула в стакан настойки. Коньяком назвать ее можно с большой натяжкой, хотя основой действительно послужил этот благородный напиток. Мой благоверный к ней пристрастился, не подозревая, что она сдобрена изрядной порцией душицы, кориандра и бергамота. Помимо пряно-терпкого аромата травы придавали неповторимый вкус и целебное действие: улучшали пищеварение и усмиряли вспыльчивый нрав.

Едва ли муж стал бы пить травяной чай или нюхать эфирные масла, а вот вкусную «отраву» потреблял безропотно, даже с видимым удовольствием. Пожалуй, единственное, что нравилось Ингольву моей профессии — это эксперименты с алкоголем.

Господин Сольбранд одним глотком опустошил стакан, после чего попытался перейти к причине своего визита, но я не позволила.

Дожидаясь, пока лекарство подействует, стала болтать о всяких пустяках, не давая гостю даже слово вставить. Разумеется, инспектор пропускал мимо ушей весь этот женский треп, но мерное журчание голоса и щедро рассыпаемые банальности успокаивали не хуже ударной дозы валерианы.