Аромагия
Шрифт:
Я выдохлась и замолчала, тяжело дыша. В клубах табачного дыма и слабом свете комната казалась нереальной, привычные запахи тонули в этом едком дыму, заставляя меня чувствовать себя почти слепой.
— Ну-ну… — протянул господин Сольбранд неодобрительно.
Он встал, прошествовал к выходу, взялся за дверную ручку и обернулся:
— Не злитесь, голубушка. Инспектор Берни требует от начальника полиции, чтобы вас сейчас же арестовали, а того пока удерживает авторитет вашего мужа. К слову, мне запретили вам об этом рассказывать… И еще. Господин Гюннар бежал из-под стражи, и я более
И вышел, осторожно притворив дверь.
Я бессильно опустилась, почти упала, в кресло. В голове роем рассерженных пчел жужжали мысли.
Признаю, я вспылила и была слишком резка с инспектором. Мысль, что похождения Ингольва обсуждали в кулуарах, считая меня ярящейся от ревности клушей, заставляла меня внутренне корчиться от унижения. Не столько задевал сам факт — я давно с ним смирилась — сколько роль обманутой жены. Неудачницы. Достойной жалости…
Так, прекратить немедленно! Я сжала виски, до боли закусила губу, потом отправилась к себе в спальню и нашла пузырек с мускатным шалфеем. Глубоко вдохнула — раз, другой, третий… Пока не почувствовала, как отпускает напряжение.
Совсем другое дело! Теперь надо подумать всерьез. Разумеется, я не давала мышьяк госпоже Мундисе. Тогда что она сыпала в тарелку мужа? Масла никак нельзя сыпать, разве что капать, да и к этому времени она уже наверняка перестала потчевать любимого моими снадобьями…
Неужели глупышка действительно его отравила? Я покачала головой: нет, не верю. Тогда что?!
Довольно метаться по комнате, как мышь между двумя кусками сыра, нужно сейчас же отправляться туда и порасспросить прислугу, а также доктора и, по возможности, самого пострадавшего.
По звонку явилась Уннер (после давешней взбучки она стала необыкновенно прилежна и расторопна) и я велела ей найти кэб. Подумав, нанесла на виски и запястья немного ванильных духов — ваниль вызывает доверие — и велела передать господину Бранду, что не вернусь к ужину…
Передвигаться по Ингойе мне приходилось либо пешком, либо в кэбе, изредка в автомобиле.
Омнибусы так пропахли многочисленными пассажирами, что у меня моментально начинала болеть голова от одуряющей смеси запахов табака, кожи, духов, пота и бури чужих чувств. Проще уж переносить бензиновую вонь автомобиля! На обдуваемой ветерком крыше омнибуса дышалось легче, но там я всегда мерзла и, как следствие, простужалась. К тому же неприлично для порядочной женщины взбираться наверх!
Кэбы были немногим лучше, но в них мне хоть как-то удавалось дышать. Оставалось надеяться, что сын Утера, которого Ингольв изволил взять на место ординарца, также умел управляться с машиной и чинить постоянные поломки, к сожалению, типичные для этого транспорта.
Итак, оказавшись перед весьма помпезным домом госпожи Мундисы и господина Холлдора, я задумалась, что делать дальше. Нужно как-то представиться прислуге… Впрочем, всегда лучше говорить правду.
Дверь открыла особа неопределенного возраста.
— Что вам угодно? — заученно поинтересовалась она, глядя куда-то мимо меня воспаленными глазами.
— Здравствуйте,
При звуке этого имени из ее глаз вдруг хлынули слезы. Всхлипывая, она фартуком отирала покрасневшее лицо и безуспешно пыталась успокоиться. Я сориентировалась быстро: подцепила под локоток чувствительную служанку и шагнула через порог, увлекая ее за собой. Она покорно, словно лодка без руля и ветрил, последовала за мной. Откуда-то из глубины дома сногсшибательно пахло выпечкой, и я устремилась на запах.
При виде меня в глазах дородной румяной кухарки мелькнула настороженность. Но, увидев всхлипывающую служанку, она всплеснула руками и бросилась ее успокаивать…
Спустя десять минут мы уже, не чинясь, сидели за одним столом и пили чай. Приглашение госпожи Мундисы окончательно растопило лед. Помогла ли ваниль завоевать доверие поварихи или той просто хотелось выговориться, но она болтала вовсю, позабыв и о разнице в положении, и о необходимости держать язык за зубами.
— Хозяин, он-то так хозяйку любил, так любил! Прям на руках носил! — сентиментально вздохнула кухарка. Что любопытно, сказано в прошедшем времени. — Только…
— Только? — подбодрила я. Она явно колебалась, пришлось усилить нажим. — Я хочу вашей хозяйке только добра. Поверьте, я на вашей стороне.
Она кивнула с некоторым сомнением и, понизив голос, призналась:
— Только потом… это… у хозяина проблемы начались… ну это… по мужской части-то!
Поперхнувшись чаем, я отставила чашку и попыталась отдышаться. Поражаюсь, сколько интимных подробностей известно прислуге!
— И что дальше?
Повариха огляделась по сторонам, будто опасаясь, что в кухонном шкафу прячется шпион (несомненно, пытающийся вызнать рецепт ее фирменного кекса, а потом уж тайны хозяев дома).
— Ну… Он-то хозяин, но он же и мужик! Вот и начал дурить… — совсем уж тихо произнесла она. — Еще и с этой связался…
— Понятно, — кивнула я. Мои догадки на этот счет подтвердились, но в целом ситуация яснее не стала.
— Она его приворожила! Точно вам говорю! — повариха потрясла в воздухе лопаточкой для оладий.
Я с подозрением взглянула на почтенную управительницу поварешек и кастрюль: быть может, ее глаза блестят от лишней «капельки» бренди, влитой в чай для согрева?
Но она вовсе не казалась подвыпившей, напротив, ее маленькие бесцветные глазки горели любопытством и торжеством.
— Вы уверены?
— Ну да! — твердо подтвердила повариха, со стуком ставя на стол чашку, из которой только что со смаком потягивала крепкий чай. — Мы кое-чего нашли!
— И вы не сообщили в ИСА? — спросила я, уже догадываясь, каков будет ответ.
— В ИСА? Полиция никуда не годна! — презрительно провозгласила она, делаясь в гневе еще внушительнее. — Они заявили, дескать, хозяйка отравила хозяина! И рады-радешеньки! Как доктор сказал, что мышьяк то был, так увезли ее сразу, голубушку нашу… А та пава так и разгуливает на свободе, хорохорится небось! Поверьте-то моему слову, это она все подстроила!