Аромагия
Шрифт:
— Да вы поэт!
Надо же, какие таланты кроются в этом нескладном юноше!
— Нет, — не согласился Петтер, — я предпочитаю точные науки. Просто… я много читал…
— Поэзию? — с подозрением спросила я.
— Каюсь, — развел руками он, — грешен.
Кажется, он совершенно освоился в моем обществе…
Следующие несколько часов мы болтали без умолку. От рецептов кофе перешли к поэзии, потом к обсуждению технического прогресса.
О последнем Петтер говорил с горящими глазами, твердо уверенный, что развитие науки
Как-то незаметно я задремала, провалилась в топкую почву полусна…
В зыбком мареве вокруг роем вьются комары, болотистая местность тянет вглубь, режет взгляд осока…
Мгновение головокружения, и уже совсем иной пейзаж: зеленая лужайка, вместо подушки под щекой почему-то твердый пень, кругом вьются бабочки, нежный ветерок играет волосами. В небесах ликует теплое майское солнце, а дурманящее разнотравье пахнет удивительно ласково…
Проснулась рывком, будто вынырнула из глубокого омута, и обнаружила, что доверчиво прикорнула на плече Петтера, а его дыхание шевелило выбившиеся из прически пряди.
— Простите, — пробормотала я смущенно, возвращаясь на свое место и торопливо поправляя рыжие локоны. Вьющиеся волосы — сущее наказание в дороге!
— Ничего, — сухо ответил он, не глядя на меня.
Губы мальчишки были крепко сжаты, он напряженно глядел вперед, на окутанную снежной вуалью дорогу.
— Я не хотела вас отвлекать, — снова покаянно сказала я. — Давайте остановимся и немного отдохнем!
— Вы устали? — спросил он, бросив на меня короткий взгляд. Покрасневшие веки выдавали изнеможение, к тому же держался он с видимым напряжением.
— Очень! — соврала я и «призналась»: — Ужасно хочу кофе! С пирожными… Хотите? У меня есть с собой!
Вот за что уважаю хель, так за практичное отношение к теплу и холоду. Они умудряются создавать посуду, содержимое которой многие часы сохраняет неизменную температуру. В дороге такая утварь незаменима!
Петтер дрогнул: после тяжелого дня и бессонной ночи он явно безумно устал. Он остановил автомобиль и охотно принял мою заботу.
Это было странное кофе питие: вдвоем, в тесном салоне, на горной дороге. Обжигающе горячий напиток, перечные и коричные нотки горького благоухания, ароматные нежнейшие слойки с яблоками и шоколадные кексы…
Я беззаботно болтала, стараясь развеять неловкость.
Выпив две чашки кофе, мальчишка оттаял, снова стал улыбаться и даже шутить в ответ.
— Пора ехать дальше! — наконец с видимым сожалением сказал он.
И снова дорога, бесконечные метры, лентами накручивающиеся на колеса…
Ехать приходилось очень медленно и осторожно, но к полуночи мы были на месте.
Почтовая станция — форпост людей в этом суровом краю, эдакий каменный бастион в бескрайнем море льда. Ярко-алый стяг трепетал на шпиле, ветер забавлялся с ним, то аккуратно поглаживая,
Автомобиль вкатился во двор, нырнул под навес и замер. Казалось, он тоже чувствовал облегчение, что долгий путь закончился.
Выйдя из машины, я в первый момент даже покачнулась от плеснувшей в лицо волны ароматов. Горячий фасолевый суп и черничный сбитень, смородиновое варенье и горящий уголь, конюшни и керосиновые лампы. Люди и хель, медведи и пингвины, лошади и овцы. Чья-то боль, чья-то усталость, чей-то восторг…
Посреди ледяной равнины эта мешанина запахов воспринималась слишком остро. Перед глазами — словно яркий калейдоскоп…
— Что с вами? — голос Петтера от волнения дал петуха.
Он неожиданно крепко ухватил меня за локоть, помогая удержаться на ногах.
— Сейчас…
Я смежила веки и стала дышать ртом.
Спустя несколько минут кусочки мира встали на свои места, ароматы потеряли остроту и лишь витали где-то на краю восприятия.
Можно наконец открыть глаза.
Мальчишка наклонился ко мне, вглядываясь в лицо, его темные глаза были полны тревоги, а подрагивающие губы сжаты так, что походили на побелевший от времени шрам.
— Со мной уже все в порядке, — я слегка улыбнулась, выставила перед собой руку, инстинктивно желая отодвинуться. — Не стоило так переживать.
Только сейчас он, кажется, заметил, что стоит слишком близко. Отпрянув, отпустил мой локоть и отвернулся, пряча лицо. Плеснуло горько-острым коктейлем: обида, злость, непонимание — текила с лимоном и солью…
А на языке почему-то привкус взбитых сливок с ванилью…
Хм. Нужно быть с мальчишкой осторожнее, не хватало только, чтобы он в меня влюбился!
— Солнце! — раздался где-то неподалеку вопль. Захлопали двери, послышался громкий топот шагов…
— Альг-исса, — выдохнула я со смесью радости и обреченности, уже зная, что последует дальше.
Громко бабахнув дверью, хель выскочила, словно ядро из пушки. Спустя мгновение она подхватила меня на руки и принялась со смехом подбрасывать вверх, как отцы обычно подкидывают малышей.
Почтенной замужней даме не подобает визжать, но я была очень к этому близка.
— Поставь меня на место!
Слова вырывались изо рта облачками пара.
— Солнце, я так рад! Наконец-то!
— Ох! Поставь меня! — повторила я, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие.
На последнем слово все же сорвалась в позорный визг.
— Ай, прости. Я забыл!
Она так резко меня отпустила, что мои зубы клацнули, зато заботливо поправила на мне покосившуюся шляпку.
— Сколько раз я просила тебя не говорить так? — спросила я, поморщившись.
— Ай, не понимаю, что тебе не нравится? — пожала широкими плечами она. — Мы похожи на ваших мужчин, а не на женщин — слабых и глупых. Потому и говорим так.