Аромат крови
Шрифт:
Уже знакомый портье Лобызин ответил приветливо и готов был посплетничать с приятным господином из полиции. Тем более что дел никаких не имелось. Время спокойное, одни жильцы разошлись, а другие еще не вернулись.
Господину из сыскной захотелось узнать о жиличке Лихачевой. Месье Лобызин доверительно сообщил, что девица не появлялась больше двух суток, чего раньше за ней не водилось, хотя проживает примерно полтора года. Он, безусловно, знает, что барышня трудится у великого Орсини, и даже сам просил билетики. Но был отправлен в кассу. С чего затаил обиду. И, как видно, обрадовался, что ею заинтересовалась
Лобызин подробно изложил весь распорядок Вероники. Вставала поздно, не раньше одиннадцати, завтракала у себя и уходила. Могла появиться в час, а то и в два или даже в три ночи. Порой от нее пахло спиртным, но чтоб заявиться без чувств – никогда. Что взять с актриски: богема, разгульная жизнь. Серьезных прегрешений за ней не водилось. Платила исправно и в срок, никаких задержек или просьб подождать. Да ей бы не предоставили кредит, не велика птица. Что касается гостей, то Лобызин затруднился кого-то вспомнить. Во всяком случае, мужчины визитов не наносили. Да это и запрещено. Почтенное заведение, а не дом свиданий.
Родион описал худого бледного юношу с перстнем, но такого портье не видел точно. Особенно в последние две недели. Что касается серба Дракоши, жившего на этаж ниже, то здесь Лобызин оказался и вовсе бесполезен. Жилец смирный, тихий, вежливый. Не замечен пьяным, смешно по-русски разговаривает, все время переспрашивает, будто не понимает. Как-то раз помогал мебель выносить, и никаких запросов или претензий. Душевный человек.
На прямой вопрос насчет отношений между сербом и барышней Лихачевой портье замялся, но доложил: сам-то он не может знать, весь день за конторкой. А вот половые сплетничали, что пару раз видели, как девица выходила из его комнаты. Но как-то все очень пристойно. Не похоже, чтоб у них роман.
Что же касается гостей самого Дракоши, то заглядывала к нему пару раз скромная девица, по виду прислуга, но и только. Стоило спросить: а может ли жилец провести к себе ночного гостя так, что никто не заметит? Портье нехотя признался: есть черная лестница, и замок только для виду. Проскользнуть можно. Но для этого дом надо хорошо знать.
Оставив за труды рубль, мало ли для чего еще пригодится человек, Ванзаров вышел на Кирочную. Где столкнулся с маленьким чудом. Прямо на него шла барышня Волгина. Видеться опять с сыскной полицией Лиза не желала, но ее вежливо подхватили под локоток и даже предложили свежее пирожное в ближайшей кофейне. Какая девушка откажется!
Родион заказал себе крепкий венский, что только и позволил организм-мучитель, а барышня пожелала сладкий, со взбитыми сливками и шоколадными пирожными размером с ноготок. Заведя светский разговор о трудной женской доле (но все же не допрос, чтоб душу вытряхивать), Родион был мягок и вежлив, как зефир.
Поначалу Лиза вела себя сдержанно, отвечала на вопросы односложно, но атмосфера кофейни и приятный молодой человек с роскошными усами сделали свое дело. Она размякла, словно оттаяла, скинула на плечи платок, до сих пор закрывавший ее по-крестьянски. Красота сделала свое разрушительное дело стремительно. Господа за разными столиками начали бросать пристальные и оценивающие взгляды. Их спутницы хмурились, а одна демонстративно покинула кавалера. Лиза ничего не замечала, будто давно привыкла к повадкам хищных
– Как вы относитесь к любви? – спросил юный чиновник излишне прямо.
– Я полагаю… – начала Лиза и запнулась. Но тут же нашлась: – Для такой девушки, как я, любовь – это непозволительная роскошь. Мне надо создать семью и жить тихой, честной жизнью. Деток вырастить. Годы летят быстро. Не успеешь оглянуться. А вы что же не женитесь? Вроде все при вас, чиновник важный. Любая пойдет.
Вопрос был слишком болезненным, чтобы отшутиться.
– Жениться – это ведь не приданое получить, – ответил он. – Тут расчета никакого быть не может. Хочется противоречивого единства: и чтоб голова кругом от чувств, и чтоб доверять, как верному товарищу. Такая еще не попадалась. Так что последую вашему примеру: буду вить тихое семейное гнездо… Как получится. Скоро уже…
Горничная вдруг улыбнулась. А улыбка красивой барышни – тяжкое испытание на голодный желудок.
– Какой вы, оказывается, милый, господин Чиж…
– Называйте меня Ванзаров Родион Георгиевич.
На удивленный взгляд барышни было дано разъяснение:
– Мой творческий псевдоним. Иногда романчики пописываю криминальные. Под своей фамилией нельзя, сами понимаете – полиция.
Лиза приятно улыбнулась:
– Да что вы?! Я люблю криминальные почитать, такие умные сыщики бывают. Наверно, и ваши читала. Как называются?
– Они еще не изданы…
– Ну, хоть название скажите, жутко любопытно встретить живого автора!
– «Мертвый шар» и «Смерть мужьям», – выпалил Родион первое, что пришло на ум.
– О, какой вы интересный человек, а я-то думала: злобный сухарь. Так испугали вчера…
– В полиции становишься бесчувственным, – с умным видом заявил Ванзаров, даже усы подправил. – Простите, не нарочно… Вот мучает меня один вопрос. Позволите?
Против такого обхождения барышни бессильны.
– Не могу понять, что там произошло у вас с платьем Эльвиры Ивановны. Почему со скандалом выгнали?
– Сама удивилась. Маслова меня знает, в доме сколько раз видела. Понимает, что не могла я платье украсть.
– Прямо так и обвиняла в краже?
– Вспомнить страшно… Я ведь тогда напилась с горя, чуть до беды не дошло… Впервые такое со мной было. У Дмитрия Ивановича всякого навидалась, театр – сами знаете, иногда и выпьешь, и улыбнешься кому-то. Но подобного не бывало. Не знаю, каким чудом уцелела.
Надо понимать: не пошла по рукам случайных личностей. Родион и понял.
– Платье госпожа Маслова именно потребовала оставить?
– Чуть из рук не вырвала. Уж так ей швырнула, жаль, в лицо не попала. Ничего, отольются ей мои слезки когда-нибудь. Есть на свете справедливость.
Логика никак не могла справиться с этим противоречием. Не очную же ставку устраивать. И ради чего Лидии Карловне врать? Да и Лиза упорно стоит на своем. Родион занялся сравнением вариантов и вдруг заметил, что пауза затянулась. За столом с барышней так не полагается. Он исправился:
– Неужели Эльвира Ивановна не заступилась? Она говорила, вы большие подруги.