Аромат лимонной мяты. Книга первая
Шрифт:
«От благороднейшей леди Блэк для гряз…» — начал говорить эльф и вдруг осекся и икнул. Его глаза стали огромными, будто плошки. Он неловко поклонился и, бормоча что-то, типа, «госпожа… простите… лорд…» испарился с негромким хлопком.
В записке было только два слова: «Пароль — Гримм», а в мешочке лежала узорчатая ложка и… деньги. Девочка удивленно вскинула брови. Вальбурга все-таки решила расплатиться за услугу деньгами.
Лучше бы она этого не делала, честное слово, а то получается, что аристократы ценят свою жизнь как-то дешево. Двести галлеонов. Тысяча
Как бы то ни было, с деньгами будет проще. Не придется думать об обмене фунтов на левы, а левов на галлеоны.
В ближайшее же воскресенье Мелисса, надев на себя джинсы, свободную футболку и кеды, скрутив волосы в пучок и убрав их под бейсболку, перенеслась в магический квартал Софии, на улицу Около Храста(1). Зачем ее, собственно, туда понесло? Она хотела купить себе волшебную палочку.
Да, именно в Болгарии и именно у Грегоровича. Потому что из признанных мастеров только Грегорович по-прежнему творил, а не занимался штамповкой. Он категорически не признавал универсальных материалов, как английский мастер Олливандер и французский Лефлер. Заказывая палочку у болгарского колдуна, можно было быть уверенным на 98,5 процента, что другой маг воспользоваться ей не сможет. В эти полтора процента, по словам того же Грегоровича, попадали только кровные родственники и возлюбленные, с которыми владельца палочки связывало родство душ.
А кроме того, палочки, приобретенные за границей не отслеживались английским министерством магии.
Волшебная улица произвела на девочку неизгладимое впечатление. Она так и не добралась до Косой Аллеи, поэтому сравнивать было не с чем, но ощущения были, будто она попала в сказку.
Дома, расположенные по обе стороны широкой булыжной мостовой, были старинными, не похожими на английские и построены в разных архитектурных стилях. Мелиссе, никогда не выбиравшейся не то, что за пределы Англии, но даже Лондона, это казалось необычным, но от этого не менее привлекательным.
Казалось, смешение культур тут было во всем. И в одежде людей, спешащих по своим делам или просто гуляющих. И в языках, которые слышались то тут, то там. Девочка уловила французскую, немецкую и английскую речь. Приятным фактом было то, что названия магазинов, которых тут было великое множество, тоже дублировались на нескольких языках.
Пройдя вдоль по улице, Мелисса заметила неприметную лавку с вензелем Грегоровича на витрине. Толкнув дверь, она вошла.
За стойкой стоял худой хмурый человек со спутанными черными волосами, пронизанными седыми прядями.
Увидев Мелиссу, он что-то произнес на неизвестном ей языке.
– Вы говорите по-английски? Sprechen Sie Deutsch? Parlez-vous franсais? — предложила ему выбор девочка.
– Не шпрехаю и не парле-ву, — не очень вежливо сказал он по-английски. — Чего тебе, пацан?
– Килограмм сыра и батон, — в тон ему ответила Мелисса, подумав: «Пацан, так пацан. Маскировка удалась!»
– А ничего, что это магазин волшебных палочек, а не трактир?
– Знаю. Но вы спросили, и я подумал — есть варианты.
Грегорович,
– Маглокровка? Первый курс Дурмстранга? Мелковат ты для одиннадцати лет, пацан. Денег-то хватит? У меня палочки и до ста пятидесяти галлеонов доходят.
– Цена меня устраивает.
Грегорович хмыкнул, встал со стула и, заблокировав входную дверь, жестом предложил следовать за ним.
Мастерская была большая и темная с каменными стенами, похожая на склеп и освещаемая только несколькими свечками, воткнутыми прямо в щели между булыжниками, практически под потолком.
Одна стена была отделана деревянными брусками. Другая — блестящими пластинами, выкованными, похоже, из различных металлов. У третьей и четвертой стояли два огромных стеллажа. Один был забит маленькими ящичками, а на полках другого лежали деревянные заготовки и лотки с проволокой и металлическими пластинами.
Посреди комнаты стоял огромный массивный стол и пара стульев.
– Приступим, — каркнул Грегорович. — Проведи рукой по деревянным брускам и прислушайся к отклику.
Мелисса прошлась вдоль стены, проводя рукой по шершавым дощечкам. Потом прошла снова.
– Два отклика, мастер. Вот этот и этот ряд, — махнула она рукой.
– Так, эбен и акация. Сейчас определимся с конкретным деревом.
Грегорович достал свою палочку и взмахнул ей. Со стеллажа у двери прилетело штук сорок деревянных заготовок. В воздухе они разделились на две группы и легли на противоположные стороны стола.
– То же самое, — велел мастер. — Тут акация, там эбеновое дерево.
Мелисса подошла к столу и прикоснулась к каждой палочке.
Отклик был только один. Странно. У стены было точно два.
– Только одна. Вот эта.
Грегорович кивнул.
– Diospyros ebenum(2). Так, по поводу акации. Тебе ничего не подошло. У меня сейчас нет одного вида — Acacia melanoxylon(3). Запомни. Теперь разберемся с сердцевиной и металлом для рукояти.
Палочка получилась очень простой. И невероятно прекрасной в своей элегантной простоте. Черная, гладкая и блестящая, она вырастала из рукояти с белым навершием, оплетенной серебряными нитями.
– Что ж, — крякнул довольный мастер. — Если бы я был этим фигляром Олливандером, я бы сказал: эбеновое дерево и чешуя василиска. Тринадцать с половиной дюймов. Очень твердая и мощная. Идеально подходит для… Да для всего она идеально подходит.
Грегорович стал заводиться.
– Как вообще можно делить? Так палочек не напасешься. Если одна для чар, вторая для трансфигурации, третья для боя…
– А если бы вы были мастером Грегоровичем? — прервала его Мелисса.
– А если бы я был мастером Грегоровичем, а я он и есть, я бы сказал: с тебя сто восемьдесят семь галлеонов, парень. И это мой рекорд за Мордред-знает-сколько лет. Ты ухитрился собрать все самые нестандартные и дорогие материалы в одной палочке.
Также Мелисса приобрела у мастера универсальные ножны, прикрепила их к ноге вместе с палочкой и опустила штанину.