Шрифт:
1
НА ГЛАВНОЙ ДОЗОРНОЙ БАШНЕ ударил большой колокол — даже самые сведущие книжники города не знали, сколько веков насчитывала эта традиция. Тяжелый вибрирующий звук проник в каждый из старых домов, что расположились на слоне высокого холма, вершину которого увенчал герцогский замок. Хотя на улицах все еще царили зимние сумерки, колокол призывал тех жителей Кроненгреда, кто обеспечивал процветание и безопасность города, пробудиться ото сна и приступить к обычным дневным делам.
Его высочество герцог, услышав этот звон, наверное, мог себе позволить спрятаться
Каждое утро начиналось с одного и того же: вот и сейчас, нащупав на груди маленький мешочек, девушка поднесла его к лицу, глубоко вдохнув аромат измельченных пряностей и трав, прояснявший мысли. Однако сейчас это не помогло избавиться от сильной головной боли.
Уилладен поспешно оделась; ее сильно поношенное платье грязно-серого цвета наверняка когда-то принадлежало более крупной женщине. Она как раз заправляла непокорные пряди волос под косынку, когда раздался грохот, от которого всякий раз внутри у нее все холодело: тетка Джакоба расставляла на длинном столе сковороды и, судя по звукам, сегодня находилась не в лучшем расположении духа. Грохот и запахи — именно с ними Уилладен приходилось бороться каждое утро. Что ж поделать: кухня — не цветущий сад, ублажающий взоры и обоняние какой-нибудь знатной дамы, с этим вряд ли кто поспорит.
— Уилла… а ну иди сюда немедленно, ленивая девка! — Голос, похожий на скрежет ножа по котлу, перекрыл шум, доносившийся с кухни. Даже когда тетка пребывала в хорошем настроении, попадаться ей под руку не следовало. На пороге девушке удалось увернуться от тяжелой пивной кружки, которая, не будь Уилладен столь ловка и привычна к «приветствиям» Джакобы, наверняка сбила бы ее с ног.
Что ж, пора приступать к своим обязанностям, обжаривать нарезанный крупными кусками бекон — как всегда несвежий. Хозяйка постоялого двора экономила на всем, когда это касалось большей части постояльцев, главным образом на завтраке: может, они спросонья не разберут, что кладут себе в рот…
В тесном помещении с закопченным потолком царила суета: тетка размешивала кашу в большом котле — эту незатейливую еду поставили на медленный огонь еще с вечера; Фигис, мальчик на побегушках, с грохотом швырял на стол миски. Он поспешно отвернулся, увидев девушку, но она успела заметить синяк под глазом. Между Фигисом и Джоргом, прибиравшимся в комнатах, шла незатихающая война.
Уилладен принялась кромсать бекон ножом, который прошлым вечером должен был заточить Фигис. Поскольку он поленился это сделать, из-под лезвия выходили не ровные ломти, а какие-то ошметки, которые она побросала в сковороду и, опустившись на колени прямо в золу, поставила на угли.
Ссутулившись, девушка терпеливо ждала, пока обжарится мясо, твердо решив не привлекать к себе внимания сварливой родственницы, хотя более всего сейчас ей хотелось вытащить свой мешочек-амулет, использовав его как защиту от запаха горелого жира. Что касается тетки, то сейчас она нарезала остатки вчерашнего каравая, успевшего изрядно зачерстветь. Затем на большие ломти хлеба следовало разложить куски обжаренного бекона и сыра. Еда, конечно, далеко не лучшего качества, зато величина порций обрадовала бы голодного человека.
Глядя на огонь, Уилладен погрузилась в невеселые размышления. Да, судьба явно не благоволила ей: Уайч все-таки остался на ночь. Когда Девушка буквально уползла спать к себе в каморку, две последние свечи в зале успели догореть почти до конца, а толстяк все еще сидел там, втиснув грузное тело в самое большое кресло на постоялом дворе. Даже крепкий сидр не забивал запаха, присущего Уайчу. И дело было не только в немытом теле или засаленной одежде: девушка понимала это. Однако по временам под крышей постоялого двора появлялись гости, приносившие тот же недобрый запах, надо сказать, — на редкость отвратительные типы! Нужно обязательно спросить у Халвайс…
— Если мясо подгорит, я тебе самой пятки прижгу!
Уилладен поспешно выволокла сковороду из очага, ее дно заскрежетало по камню. Хотя девушка и замотала руку чем только могла, но, неся тяжелую сковороду к столу, она все равно ощущала сильный жар.
Джакоба принялась с пристрастием изучать бекон. Наконец, видимо признав результат удовлетворительным, она начала раскладывать кусочки мяса и сыра на хлеб: по одному на каждый кусок. Последняя порция, вдвое больше, разумеется, предназначалась для Уайча. Осторожно наклонив сковороду, Уилладен полила каждый ломоть жиром.
Фигис ушел, прихватив с собой поднос с кашей и горшком меда, чтобы подсластить не слишком аппетитное содержимое мисок, и через некоторое время вернулся за хлебом с мясом.
— Купец из Бресты, — начал он, предусмотрительно стараясь держаться подальше от Джакобы, — жаловался, что в его каше — таракан. Вот… — Он поставил миску на стол. Да, никаких сомнений: крупное черное насекомое шевелило лапками.
— Купец сказал, что сообщит властям, и еще что-то насчет мяса, которого не заказывал… — Мальчишка отпрыгнул в сторону, увернувшись от тяжелой затрещины, которую собиралась закатить ему хозяйка, подхватил поднос и исчез прежде, чем Джакоба успела обойти вокруг стола.
Глуповат Фигис, ничего не поделаешь. Тетка никогда не жаловалась на память: рано или поздно парню придется держать ответ за все его дерзости. Впрочем, серьезные неприятности грозили и Джакобе, если в магистрат поступят жалобы на нее, но для Уилладен в этом не было бы ничего удивительного. С первого дня своей работы на постоялом дворе она не переставала удивляться тому, что тетка все еще остается его хозяйкой, несмотря на вопиющую грязь и дурное качество пищи, подаваемой здесь.
«Приют странников», разумеется, принадлежал самой Джакобе; однако, с другой стороны, владельцем всех зданий в городе являлся герцог, даже в том случае, если какая-то семья много поколений жила под этой крышей, так что нынешняя хозяйка «Приюта» без труда могла оказаться на улице. Но несомненно, у герцога предостаточно своих забот, и ему не до того, чтобы задумываться о неряшливости и скверном характере содержателей постоялых дворов.