Аромат обмана
Шрифт:
— Я давно не ездила в темноте, — бросила Ирина Андреевна, но тему продолжила: — На самом деле матери давали деньги для фермы из бюджета. И на научные исследования. Все правильно. Но она умела удерживать при себе людей, что-то значащих в этом мире. А я — нет. Самое печальное знаешь что?
— Что? — Евгения увидела покрасневшие глаза матери. А ведь раньше она никогда не плакала.
— Самое печальное, что я не могу догадаться, кто стоит за нашим банкротством, — продолжала мать, вздохнув. — Но я помню, даже на излете прежней жизни мать умела узнавать то, что лежало в папке под грифом «секретно». Как-то ей сообщили, что наше хозяйство внесли в список предприятий, опасных для экологии. Нас хотели переселить.
— Куда? — спросила Евгения. Она никогда не слышала об этом.
— В Вятку. Точнее, за черту этого города. То есть за тысячу километров от Петракова и самой Москвы.
— А эту землю, сад, — перечисляла Евгения, — отдать под коттеджи?
— Ну да. Но мать спасла нас. Она сумела найти людей, которые тихо вычеркнули ферму из этого списка.
— Внесли кого-то другого? Чтобы не нарушать нумерацию? — догадалась Евгения.
— Вероятно, — мать пожала плечами. — Список — величина постоянная, но перечень — нет.
— Понимаю. Но… ты тоже сможешь… «Сестры» дадут деньги, правда? — спросила она.
Ирина Андреевна подняла глаза на дочь. Она уже промокнула глаза носовым платком. Евгения не заметила, когда.
— Я позвонила Марии еще до твоего приезда. Она моя «сестра» справа. Она готова поручиться за меня, дать крышку своего кулона.
— Значит, ты раньше узнала, что банкротство произойдет и аукцион тоже? — Евгения сощурилась, стараясь в темноте разглядеть выражение материнского лица.
Мать засмеялась:
— Но я же все-таки дочь своей матери. А ты как думала? — Она тоже внимательно изучала лицо Евгении. — Теперь пришло время выйти на сцену тебе, моя дорогая наследница. Я не могу сейчас оставить хозяйство, ехать к Марии. Это слишком опасно. Поедешь ты.
— Я? — Евгения в растерянности открыла рот, и это рассмешило мать.
— Я дам тебе свой кулон, Мария — свой. А потом ты полетишь в Нюрнберг, к казначею Эрике. На все это у нас только четыре дня.
Евгения чувствовала, как кровь давит на виски, она словно пытается вытеснить мысль, давно и тупо засевшую в голове. Как же она поедет? Ведь Костя там, на Родосе! Он живет в доме Марии.
Но, глядя на сосредоточенное и снова уверенное лицо матери, вспомнила, что не спросила о главном для них обеих.
— Сколько, ты думаешь, придется заплатить? — голос Евгении прозвучал хрипло.
— Дмитрий Павлович прикинул. — Мать назвала сумму, от которой брови Евгении взмыли вверх.
— Ого! Не слабо!
— Он сказал, что это мизер. Потому и банкротят, чтобы купить за бесценок.
— Если так, то эти таинственные люди сработают на нас, — улыбнулась Евгения. — Знаешь, мама, Вадим сказал одну фразу, которая мне понравилась.
— Только одну? — мать насмешливо посмотрела на дочь.
— Нет, мне понравилось все, что он говорил. Вернее, почти все, — уточнила она, вспомнив показательный стриптиз. — Но в этой — суть того, что происходит.
— Я слушаю.
— Стоит сделать что-то осмысленное, как найдутся люди, готовые превратить это в бессмысленное. Примерно так.
— Гм…м… Получается, как говорили раньше: ни себе ни людям, — заметила Ирина Андреевна.
— Да.
— Итак, паспорт у тебя есть, виза — не проблема, в общем, я даю тебе свой кулон, звоню Марии, и ты летишь.
Евгения молча кивнула. Она уже встала и пошла к двери, когда зазвонил ее мобильник.
Она поднесла трубку к уху, потом отстранила. Какой-то странный звук. Похож на урчание. Снова прижала к уху трубку. Урчание повторилось, отчетливо. А следом — смех.
— Говорит Фруська, — сказал мужской голос.
— Ох, это вы, Вадим! — Она засмеялась. — Поверенный в рысиных делах.
— Нет, это она сама. Но поскольку вы никогда не говорили с ней по телефону, то не узнали ее голос. Он сытый, правда? Фруська, повтори, — приказал он.
Евгения снова услышала тяжелое дыхание и что-то, похожее на мяуканье.
— Переведите, пожалуйста, — попросила она.
— Она благодарит вас за вкусный завтрак. Все тропические фрукты ей по нраву. Но больше всего — кусочки киви.
Евгения засмеялась.
— Вы скормили ей мюсли?
— Боюсь, теперь мне придется кормить ее этим продуктом до конца моих дней. — Вадим шумно вздохнул. — Никогда бы не подумал, что у дам всех пород на редкость одинаковые вкусы.
— Всегда приятно узнать что-то новое, разве нет? — кокетливо спросила Евгения.
— Если честно, я звоню, чтобы узнать, как ваши дела. Мне что-то тревожно за вас.
— Я улетаю в Грецию, — сообщила она.
— Проблемы?
— Ну… — Ей хотелось рассказать и в то же время — с какой стати? Кто он ей? Случайный попутчик, который оказался рядом?
Она умолкла, но ей не нравилось собственное молчание. Невежливо. В конце концов, молчание по телефону дорого обходится тому, кто звонит из Сибири.
— В Грецию, — между тем повторил он. — Мой совет: не забудьте подальше убрать пузырек с «отманкой», когда встретитесь с Костей, — он тихо засмеялся.
Евгения расхохоталась.