Аромат желания
Шрифт:
– Личная переписка… Я скопирую тебе все в отдельный файл, почитаешь…
– О’кей!
Не так давно он разговаривал со своим украинским коллегой Василием Куценко, который приезжал в Саратов по делам, связанным с убийством одного бизнесмена, хозяина нескольких казино в Киеве. Все нити расследования вели в Саратов, и Сергей Мирошкин, которому руководство поручило помочь Куценко, активно помогал Василию в поисках людей, которые могли бы оказаться полезными свидетелями убийства. Как потом выяснилось, киевского бизнесмена убили из ревности… Убийцу удалось вычислить, задержать, Куценко в знак благодарности пригласил Сергея погостить к себе на Украину, где Мирошкин и провел три замечательных, заполненных рыбалкой, охотой и шашлыками дня. Вот там-то на природе, в тишине и покое, коллеги-следователи и поговорили всласть
Куценко как раз и рассказал о маньяке, которого ловили всей Украиной, – К. Свое первое убийство он совершил еще в 2006 году, убил девушку, которую подвозил на своей машине. Труп оставил в поле, в густой траве, которую стали косить машинным способом, и косилка просто перемолотила труп. Понятное дело, что никаких следов насилия не нашли, да и не искали. Выяснилось, что у девушки было больное сердце, вот и предположили, что ей стало просто плохо, она прилегла в траве, да и умерла…
Но затем стали появляться и другие трупы женщин, погибших при неясных обстоятельствах. Вот ими-то и заинтересовались. Так же пытались найти какие-то закономерности – сравнивали детали преступления, личности жертв. Но жертв связывало лишь одно – то, что они были молоды, что их изнасиловали и удушили. Таким образом К. убил двенадцать девушек. И не сказать, что он был психически болен в общепринятом смысле. Бывший десантник, в прошлом судим за разбой. Убивать начал в 2006 году. Но главной его целью было не убийство, а насилие. Он был сексуальный маньяк. И женщин душил, чтобы его потом не призвали к ответу. Обычно подсаживал жертву в свою машину, завозил в глухое место, где под страхом смерти насиловал. И уже потом душил. То есть некрофилом не был. Хладнокровен, не эмоционален. Обладал весьма располагающей, вызывающей доверие внешностью, высокий, физически крепкий, красноречивый. Не раскаивался в своих преступлениях, хотя во всех убийствах сознался. У него хорошая память, раз спустя годы он точно выводил следственную группу на места захоронения жертв. Все его близкие и родственники до сих пор уверены, что К. взяли по ошибке, что он, такой добрый и хороший, никого не убивал. Внешне выглядит совершенно адекватным, рассуждает логично, признался, что понимал, что оставляет ДНК-следы и что это обязательно когда-нибудь приведет к тому, что его вычислят, поймают. Однако, как и все сексуальные маньяки, сам бы он не остановился и продолжал бы насиловать и убивать.
«Последний» же маньяк, помимо того, что был сексуально озабочен, еще «привязывал» свою жертву к определенной территории – к этому меховому магазину. Зачем? Почему? Что он этим хотел сказать? Предположим, какие-то причины заставляли его поступать именно таким образом, и эти причины предстояло понять. Но это только два трупа – Гороховой и Аленькой. Обе были богаты, покупали себе шубы в этом магазине, общались, были близко знакомы с его хозяйкой – Соней Султановой. Совсем же из другого мира Ольга Болотникова. Обыкновенная девушка, шубы из рыси не покупает, да и территориально живет далеко от улицы Яблочкова… Хотя почему «живет»? Горохова вообще за городом жила, да и у Аленькой квартира далековато от Яблочкова. Убили их совсем в другом месте, но трупы привезли почему-то именно на улицу Яблочкова. Но тогда почему не убили Ольгу? Может, кто-то помешал? Спугнул преступника?
Каждый раз, вспоминая Ольгу, ее заплаканное лицо, он переполнялся любовью и жалостью к ней. Может, позвонить ей и пригласить куда-нибудь? Чтобы развеялась, чтобы немного успокоилась?
– Знаешь, чем интересовалась Аленькая незадолго до своей смерти? Я вот тут в поисковиках покопался…
Мирошкин очнулся от своих размышлений. Вернулся в кабинет Аленькой, услышал, наконец, голос Сашки Седых.
– Надеюсь, не порносайтами?
– Нет, ты удивишься… Золотом Рейна!
– Это еще что такое? Фильм, что ли?
– Нет… Это поважнее будет. Вот, слушай… «Операция Мартина Бормана «Рейнгольд» – Золото Рейна, которую он начал в середине 1944 года. Объявленная государственной тайной, эта операция состояла в эвакуации из Европы основных ценностей нацистской партии и СС. Прятались драгоценности, бриллианты, делались тайные вклады…»
– Что?
– А то, что нашу Аленькую интересовало, на самом ли деле драгоценности рейха спрятали в Антарктиде!
– Не думаю, что ее это интересовало лично… – пожал плечами Сергей. – Она же, не забывай, была издателем. Вероятно, эта информация была связана с публикацией какой-нибудь книги на эту тему. Вот она и проверяла информацию. Или собирала ее.
– Вот, слушай дальше… «Операция лично контролировалась Гитлером». Еще: «Гитлер умер в Антарктиде в 1971 году?» – «Мартин Борман – «Рейнгольд» – Золото Рейна» – операция, которую он начал в середине 1944 года. Я понимаю, конечно, что она была издателем, возможно, даже собиралась издавать книгу на эту тему, но зачем, если книга на эту или близкую к ней тему уже есть и называется она «Секретная Антарктида, или Русская разведка на Южном полюсе»?
– Да мало ли книг пишут на одну и ту же тему? Другое дело, расследование было бы куда интереснее, если бы мы, к примеру, выяснили, что Аленькая погибла из-за того, что узнала что-нибудь об этом Золоте Рейна конкретное… Хотя это, конечно, маловероятно. Я просто уверен, что она заинтересовалась этим исключительно в профессиональном ракурсе. Хотя, с другой стороны, среди документов, касающихся ее планов издания книг, ничего такого я не нашел… В основном ее издательство издавало детские книги, художественные альбомы, сборники стихов, и все это с роскошными дорогими рисунками…
– Но факт остается фактом – все ее закладки в Интернете пестрят Золотом Рейна.
– Хорошо, подготовь материалы, распечатай, будем искать, откуда у этой темы ноги растут. А я пока пойду поговорю с секретаршей. Успокою ее немного… Попрошу еще чаю приготовить.
Когда он вышел из кабинета Аленькой, Виктория, секретарша, вздрогнула так, что уронила чашку на поднос. В чистенькой и тихой приемной это прогремело настоящим взрывом.
– Ой… извините… задумалась… – Виктория дрожащими руками принялась собирать осколки. – Понимаете, звук открываемой двери, он такой характерный… Для секретарши этот звук всегда будет особенным. Это означает, что Ирина Васильевна либо меня не дозвалась – не дождалась, или же что она уходит… В любом случае, эти звуки как-то напрягали меня всегда…
– Вы боялись свою начальницу?
– Нет, не то что боялась, просто всегда напрягалась, когда ее видела.
– Она была строга со своими подчиненными?
– И строга, и добра. Словом, она была такой, какой и должна быть начальница. Чтобы мы не распускались, чтобы не нарушали дисциплину…
– Вы дрожали, когда вам приходилось отпрашиваться у нее к зубному, например?
– Да, дрожала, – призналась Виктория. – Вы что-нибудь новое нашли? Извините, что я спрашиваю, но ведь ее же убили… Убили, понимаете? А это так страшно, так страшно…
– Вика, скажите, как прошел последний день Ирины Васильевны?
– Обычно. Она практически целый день просидела в своем кабинете, выходила только для того, чтобы пообедать в «Тройке», это ресторан здесь, неподалеку…
– Она одна обедала?
– Не знаю. Во всяком случае, вышла одна, за ней никто не заходил.
– А иногда за ней заходили? И кто?
– Знакомые мужчины… Мне бы не хотелось…
– Вика, Ирины Васильевны нет в живых, – напомнил ей Сергей.
– Да-да. Я понимаю… Знаете, иногда Ирина Васильевна делилась со мной. Когда ей бывало особенно тоскливо. Перед праздниками, например, когда у нее начиналась паника… Вот настоящая паника!
– Он женат?
– Кто?
– Тот мужчина, с которым она ходила обедать? Или ужинать?
– Да, – Вика опустила голову. – Женат. И Ирина Васильевна страшно переживала по этому поводу. Она говорила, что ужасно жалеет о том, что связалась с женатым, что она привязалась к нему, а у него семья, жена и дочка. И что жену он не любит, а дочку просто обожает… А потому старается все свободное от Ирины время проводить с малышкой.
– Кто этот мужчина?
– Я знаю только, что его зовут Никита, и у меня есть его телефон… – сдалась, наконец, она. – Дело в том, что мне иногда приходилось звонить ему, когда Ирина Васильевна срочно должна была явиться на работу. Вернее, не то чтобы должна была, но когда у нас тут бывали авральные дела, связанные с выходом книг, или когда на типографии случалась поломка машин… Словом, только я знала, где ее можно было найти. Вот на такие экстренные случаи она и дала мне телефон своего друга.