Аромат желания
Шрифт:
Виктория густо покраснела, как совестливый человек, не привыкший выдавать своих.
– Продиктуйте, – потребовал Мирошкин.
Виктория открыла сумочку, достала записную книжку и продиктовала номер телефона любовника Ирины Васильевны Аленькой.
– Вы не подскажете, чем он занимается?
– Подскажу… Вы, верно, очень удивитесь. Он – судмедэксперт. Как бы ваш коллега… То есть не патологоанатом, который занимается причинами естественной смерти, а именно судмедэксперт… Я это узнала случайно… Просто они разговаривали в кабинете, куда он к ней заглянул перед тем,
– Ясно. Тогда, может, я с ним знаком? Фамилию не знаете?
– Нет, не знаю. Когда я звонила, то представлялась Викторией, он сразу все понимал и отдавал трубку Ирине Васильевне.
– Вы звонили со своего телефона?
– Да, со своего, Ирина Васильевна была так любезна, что сама зачастую подкидывала мне денег на телефон… Ведь мне приходилось делать разные звонки, и она настаивала на том, чтобы они шли с моего телефона…
– Ну, что ж, все ясно. Тогда звоните Никите.
– И что ему сказать?
– Ничего! Просто отдадите мне трубку, вот и все.
– А… понятно. Чтобы он взял трубку, увидев мое имя… Хорошо.
Виктория надула щеки и нервно выдула воздух. Напряглась, затем взяла в руки телефон и набрала нужный номер.
– Да… Это я… Да, я знаю, Никита…
И тотчас трубка перекочевала к Мирошкину.
– Никита? Добрый день. Моя фамилия Мирошкин, я следователь прокуратуры, пожалуйста, не отключайте телефон. Если вы сейчас располагаете временем, то не могли бы вы подъехать в издательство, где работала ваша знакомая Ирина Васильевна Аленькая… – И, не давая возможность любовнику Аленькой ответить, добавил строгим голосом: – Если не приедете, то завтра вам придется разговаривать со мной в прокуратуре…
Понятное дело, таинственный Никита согласился.
Виктория сидела за своим столом с опущенной головой. Ей было стыдно, что она так сдала, подставила любовника своей хозяйки.
– Не переживайте, Вика, – похлопал ее по плечу Мирошкин. – В жизни еще и не такое приходится делать. Особенно мне, по роду службы. Но вы успокаивайте себя тем, что неизвестно еще, не причастен ли к смерти Ирины Васильевны этот ее приятель…
– Думаете, это он ее… изнасиловал и убил?! – Вика резко подняла голову и встретилась взглядом с Сергеем. – Что вы такое говорите?
– Мы остановились на том, что последний день Ирины Васильевны прошел как обычно. Пришла утром на работу, что было потом?
– Ничего особенного. Сидела у себя в кабинете, работала. Я ей приносила чай, кофе… Потом наступило время обеда, она сказала, что обедать не будет, что у нее много работы. В кабинете было тихо, я знаю, что ей никто не звонил, она ни с кем не разговаривала…
– А что, здесь такая хорошая слышимость?
– В общем-то да…
– Хорошо. Что дальше?
– Стоп… Подождите… Я же совсем забыла! У нее был один-единственный посетитель. Постойте, я же записала его в своем календаре… – Виктория принялась листать страницы настольного календаря, пока до нее не дошло, что ей стоило перелистнуть всего лишь одну страничку.
– Вот он! Шитов Валерий Аркадьевич!
– Кто он?
– Поэт или писатель… Все, кто приходит сюда, называют себя поэтами или писателями. Приносят целые тома, свои драгоценные опусы, дрожат над ними, уверенные в том, что это настоящие шедевры… Очень много среди этой братии людей «с приветом»…
– Да вы, видать, не очень-то жалуете литературную публику.
– Ой, нет, что вы! Я очень уважительно отношусь к настоящим профессиональным писателям и поэтам. Поэтов, кстати говоря, люблю даже больше писателей. И знаете почему?
– Почему же?
– Да потому, что писатели могут писать километрами, и это занятие, на мой взгляд, интересное прежде всего для них самих, и не такое уж трудное… А вот поэты… – Она закатила глаза к потолку и мечтательно улыбнулась, забыв на время о том, что в кабинете ее убитой хозяйки идет обыск, а редактор отдела прозы, Анна Андреевна, пышная дама зрелых лет, в своем кабинете, расположенном за стенкой, отчаянно рыдая над истерзанным листком бумаги, сочиняет некролог по покойнице. – Поэты должны заключить мысль, объемом в целую жизнь, в одну-единственную строчку, понимаете? Поэты, они, как шифровальщики – шифруют все самое важное, саму жизнь – в красивые и стройные слова, фразы… А это не каждому дано. Для этого нужен настоящий талант.
– Вы тоже пишете стихи?
– Да нет, что вы, – зарделась она. – Раньше пыталась, Ирина Васильевна мне даже книжку стихов издала… Бесплатно. Она была очень добрая.
Мирошкин, чувствуя, что Вика сейчас снова расплачется, похлопал ее по плечу.
– Ну-ну, будет вам. Итак. Шитов Валерий Аркадьевич. Кем он вам представился? Что хотел?
– Сказал, что хочет издать свою книгу.
– О чем?
– Ну, секретарям об этом не докладывают.
– Долго он пробыл у Ирины Васильевны?
– Знаете, довольно долго. Я даже удивилась, если учесть, что выглядел он, мягко говоря, очень странно. Одет был хорошо, но весь какой-то неприбранный, грязноватый, что ли. Не представляю, чем он мог так заинтересовать Ирину Васильевну, но вот сейчас вспоминаю, что после его ухода она долгое время сидела тихо в своем кабинете, и когда я заглянула к ней, чтобы предложить ей чай из шиповника, который я ей завариваю каждое утро, для иммунитета… Словом, она сидела за компьютером, работала.
– Она ничего вам не сказала?
– Кажется, сказала что-то про бомбу… Вроде какой-то материал может стать бомбой… Она была увлечена, взволнована, и я подумала еще тогда, что, вероятно, этот молодой человек, литератор, предложил ей что-то интересное.
– Что именно, она вам, конечно, не сообщила.
– Нет.
– И что потом?
– Она выпила чаю, сказала, что он очень вкусный, – тут Виктория снова всхлипнула, – и что главное для нее теперь – не болеть в этот сезон. Что она не боится зимы, что-то в этом роде.