Артас: Возвышение Короля-Лича
Шрифт:
Потом с низким стоном, от которого у него перехватило дыхание, по гладкой поверхности льда пробежала неожиданная трещина. Она ускорила свой бег вверх, виляя и расширяясь, пока Артас едва не потерял из виду меч, хранящийся в сердцевине. Снова его охватило смущение, в уши ударил внезапный громкий треск, заполнивший залу.
Ледяная могила, заключавшая меч, взорвалась. Осколки разлетелись по зале, сами по себе словно мечи, острые и зазубренные. Они долбились о твёрдый каменный пол и стены, но даже пав на колени и механически вскинув руки, чтоб прикрыть голову, Артас услышал внезапно оборвавшийся крик.
— Мурадин!
Удар
Так вот какой была зловещая цена. Не его жизнь, но жизнь его друга. Того, кто заботился о нём, учил и поддерживал его. Он склонил голову, глаза его жгли слёзы, и молился.
Это моя глупость. Моя цена. Прошу...
И тогда, словно знакомую ласку любимого друга, он ощутил это. Свет стремился сквозь него, утешающий и тёплый, и он проглотил всхлип, когда увидел, как сияние вновь начало окутывать руку. Он пал так низко, но не было слишком поздно. Свет не оставил его. Всё, что ему было нужно, это испить его, открыть ему своё сердце. Мурадин не умрёт. Он мог его вылечить, и вместе они...
Что-то пробежало по его загривку. Нет, нет, не по загривку... по отдалённому краю сознания. Он быстро поднял глаза...
И воззрился в изумлении.
Она освободилась от оков, чтобы явиться перед ним, её сине-белые руны окутывали её холодным и блестящим светом. Его собственный Свет опал с его рук, когда он поднялся, почти загипнотизированный. Ледяная Скорбь ждала его — любовница, которой нужно было касание желанного, чтобы пробудиться в истинной славе.
Шептание на задворках его ума продолжилось. Это был правильный путь. Глупо было доверяться Свету. Он неоднократно предал его. Он не пришёл, чтоб спасти Непобедимого, его было мало, чтобы остановить неумолимую поступь чумы, которая изничтожала население его королевства. Мощь, сила Ледяной Скорби — это была единственная вещь, способная встать против могущества повелителя ужаса.
Мурадин был среди потерь этой ужасной войны. Но, надо надеяться, жертва его будет последней. Артас встал и сделал несколько нетвёрдых шагов к сияющему оружию, его рука, всё ещё вымоченная в крови друга, тянулась, дрожа. Она сомкнулась на рукояти, и пальцы обвились вокруг черенка, лёгшего в руку словно влитой, будто одно было сотворено для другого.
Его пробил холод, заставляя плечи затрепетать, распространяясь по телу и приходя в сердце. На мгновение нахлынула боль, и он знал знак тревоги, но вдруг всё стало в порядке. Всё было как надо; Ледяная Скорбь принадлежала ему, а он принадлежал ей, и её голос говорил, шептал, ласкал изнутри его разум, будто всегда был там.
С криком восторга он воздел оружие, взирая на него с удивлением и горячей гордостью. Он всё исправит — он, Артас Менетил, и славная Ледяная Скорбь была теперь такой же частью его, как разум, сердце или дыхание, и он пристально слушал секреты, которые она открывала.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Артас и его люди поспешили к лагерю, где, как оказалось, в их отсутствие битва не утихла. Число его солдат сокращалось, но трупов нигде не было видно. Он и не ожидал их увидеть – павшие сразу становились врагами под командованием повелителя ужаса.
Фалрик, чья броня была все измазана кровью, поспешил к нему.
– Принц Артас! Мы сделали все, что могли и... где Мурадин? Мы больше не можем сдерживать их натиск!
– Мурадин мертв, – ответил Артас. Холодная, но успокаивающая сущность меча, казалось, немного ослабла, и боль наполнила его сердце. Мурадин заплатил высокую цену – но это жертва будет не напрасной, если Мал'Ганис падет. Дворф согласился бы с ним, он же все знал и понимал так же хорошо, как и Артас. Дворфы Мурадина были поражены известием, но они продолжали отстреливать одну напирающую на них волну нежити за другой.
– Его смерть не была напрасной. Мужайтесь, капитан. Враг не сможет противостоять мощи Ледяной Скорби!
Все посмотрели на него с недоверием, но Артас, не обращая на это внимания, бросился в бойню.
Он считал, что хорошо сражался своим благословенным молотом, теперь оставленным и забытым в ледяном склепе, где когда-то была заточена Ледяная Скорбь, – но это было ничто по сравнении с ним, какой урон сейчас он наносил клинком. Ледяная Скорбь была словно продолжением его самого, а не оружием. Он быстро вошел в ритм и начал шинковать нежить, словно она была многочисленными стеблями зерна, падающими от взмахов косы во время сбора урожая. Оружие в его руках было совершенно и хорошо сбалансировано. Одним разящим взмахом от снял голову с плеч вурдалака. Он отдернул Ледяную Скорбь назад и раздробил кости скелета. Другой ритмичный удар повалил третьего врага. Все они падали возле него, он пробивал себе путь через них, и позади него росла груда гниющих тел. Один раз, когда он замер в поиске своего следующего противника, он заметил уставившегося на него Фалрика. Его лицо выражала благоговение, но также шок и... ужас? Только в резне он мог излить свой гнев. Ледяная Скорбь почти пела в его руках.
Поднялся ветер и пошел снег, густой и тяжелый. Ледяная Скорбь, казалось, была лишь рада усилившемуся снегопаду, ничуть не мешавшему Артасу. Вновь и вновь меч находил свою жертву, и все больше мертвых падало замертво. Наконец, с миньонами нежити было покончено. Настало время их повелителя.
– Мал’Ганис, ты трус! – закричал Артас, и даже собственный голос, легко перекрывший вой ветра, теперь показался ему незнакомым. – Выходи и покажи себя! Ты осмеивал меня, заставив прибыть сюда, теперь же сам предстань передо мной!
И повелитель демонов появился, еще громаднее, чем его помнил Артас, злобно ухмыляясь и глядя вниз на принца. Он распрямился во весь свой внушительный рост, его крылья забились об воздух, его хвост хлестнул землю. Воины нежити позади него остановились, как только он небрежно щелкнул пальцами.
Артас был на сей раз готов к жуткому появлению повелителя ужаса. Теперь это его не испугало. Уставившись на своего врага, он бессловесно поднял перед собой Ледяную Скорбь, и руны, выгравированные вдоль всего лезвия клинка, замерцали. Мал’Ганис узнал оружие, и его синие губы слегка ухмыльнулись.