Артемка в цирке
Шрифт:
– Как обман?
– не понимает Артемка.
– Как же это обман?
И тут он узнает такое, от чего сразу тускнеет весь его интерес к борьбе. Оказывается, что чемпиона Греции Маргули Пепс мог бы положить на лопатки сразу же, на первой минуте, а положил только на пятой, потому что так велел Кальвини. Иначе публике будет неинтересно. Пепс может положить и Гуля, но ему никогда не позволяли класть Гуля, и всегда их борьба кончалась вничью. Вот и теперь его заставят заболеть, и первое место займет Гуль. Он, Пепс, может всех положить на лопатки. Он не может положить на лопатки только русского борца Ивана Поддубного, потому что Иван Поддубный сделан из железа. Пепс боролся с ним и в Лондоне, и в Петербурге, и в Брюсселе, и везде Поддубный клал Пепса на лопатки.
Потому Поддубный и называется не чемпионом мира, а королем чемпионов.
Пепс еще много рассказывает интересного. Но бледнеет небо, звезды сжимаются и пропадают, и уже явственно видны стоящие в порту баржи, и греческий пароход "Полонес", что привез лимоны, и огромный черный "Георг", в который уже пятый день сыплют и сыплют пшеницу.
– Ну, давай закинем, - говорит Артемка.
– Теперь как раз время. Рыба рано просыпается.
И действительно, к тому времени, когда из воды только показался сверкающий край солнца, в ведрах у рыболовов уже плавало до полусотни черных увесистых бычков.
– О, какая умная Шишка!
– удивлялся Пепс, вытаскивая бычка за бычком. Очень, очень умная Шишка!..
СЧАСТЬЕ ПЕПСА
По городу ходит человек со скучным лицом. Он немного прихрамывает. В одной руке у него ведро с клейстером и помазком, в другой - сверток разноцветных листов бумаги.
Хромой человек клеит афиши не только на вертушках, но и на всяком мало-мальски подходящем месте. Клеит он их и на Артемкиной будке. Раньше Артемка афиш не читал. Побывав же раз в цирке, он уже ни одной афиши не пропускал и читал все подряд, до самой последней и самой мелкой строчки, в которой говорилось, что афишу разрешил печатагь полицмейстер подполковник Жуков.
Артемка знал, что в цирке готовят пантомиму. Иногда ему даже удавалось видеть, как собравшиеся на арену цирковые артисты, борцы и униформисты молча размахивают руками, дерутся деревянными мечами, кланяются, а Самарин, короткий, толстый человек с бритым лицом, стоит посредине арены и кричит:
– Где ваша мимика? Где ваша мимика, черт вас возьми?! Пахомов, сделайте улыбающееся лицо! Улыбающееся, я говорю, а не идиотское!
Артемка с любопытством ждал пантомимы и всякий раз выскакивал из будки, как только слышал, что снаружи по стене гуляет помазок.
Наконец появилась долгожданная афиша. Она была едко-зеленого цвета и вдвое больше обыкновенной. На афише стоял толстый мужчина в широченных штанах, на бритой голове косичка, усы вниз, и целился из ружья в черноусого красавца.
"Тарас Бульба", - прочитал Артемка название пантомимы и подумал: "Если б не я, не видать бы вам ни Тараса, ни Бульбы!"
– О, Артиомка!
– услышал он сзади.
– Я очень много искал твой фабрик. Где есть твой фабрик?
– Это и есть моя фабрика, - сказал Артемка с гордостью.
– Короче, мастерская по починке обуви и заливке калош, или, что то же самое, сапожная будка.
Будка была закоптелая, вся в заплатах и мелких щелях. Пепс только покачал головой. Потом он подошел ближе к афише и провел пальцем под крупной печатной строчкой: "Участвуют все артисты цирка и весь состав чемпионата".
– Это не есть правда, - сказал он.
– Так и не дал, значит, тебе Самарин роли?
– Нет, он очень плёхая, Самарин.
– Хулиган, короче, - сказал Артемка.
– Хулиган, - согласился Пепс. Он вынул из бокового кармана небольшой томик и дал его Артемке:
– Вот, Артиомка, это я купил в магазине. Пойдем твоя фабрик. Я очень плёхо знаю русский слова. Ти будешь читать, я буду слюшать Я очень буду слюшать.
Артемка развернул томик. Это были повести Гоголя и в их числе "Тарас Бульба".
– О, - обрадовался Артемка, - это ты здорово придумал!
– И тут же встревоженно спросил: - А ты в будку влезешь?
Пепс взглядом измерил будку и уверенно сказал:
– Влечешь.
– Ну, пошли!
В будке Пепсу неудобно: спина согнута, голова упирается в полку с колодками, ноги - в стену. Но он, кажется, этого не замечает и не сводит с Артемки глаз.
Какая, однако, досада, что так часто попадаются непонятые слова! Пепс то и дело кладет руку на книгу и, прерывая чтение, спрашивает:
– Что есть свитка? Что есть отчизна? Что есть чертовы ляхи?
Артемке и самому многие слова непонятны. Все-таки, что знает, он объясняет:
– Свитка - это шуба, или, короче, пальто. Чертовы ляхи - это которые житья казакам не давали.
Но если отдельные слова и остались непонятными, зато во всем ходе событий Пепс разобрался прекрасно, и повесть пришлась ему как нельзя больше по душе. Слушая ее, он вздыхал, качал головой, закрывал глаза и все шептал какие-то непонятные Артемке слова. К Андрию он отнесся презрительно в самом начале. А когда услышал, как тот, разнаряженный, выехал на великолепном аргамаке вместе с польскими шляхтичами, чтобы рубить своих же братьев-казаков, то гадливо поморщился и сплюнул в лохань
– Такой сердце надо собакам бросать!
– сказал он. Зато от Остапа был в восторге и все повторял:
– О, Остап, о, это хорошая казак!
А когда Артемка прочитал: "Но уж одолевают Остапа; уже один накинул ему на шею аркан, уже вяжут, уже берут Остапа. "Эх, Остап, Остап..." - кричал Тарас, пробиваясь к нему, рубя в капусту встречных и поперечных", Пепс схватился руками за голову и застонал.
Наибольшее впечатление произвел на Пепса сам Бульба.. Человек, убивший своего сына за измену родине и так страшно отомстивший поработителям, казался ему существом сверхъестественным. Он не спрашивал, существовал ли Тарас на самом деле; он видел Тараса как живого и пугал Артемку то гневными, то радостными выкриками.
Впрочем, Артемка и сам был захвачен не меньше.
За всю жизнь Артемка прочитал всего лишь две книги: "Как львица воспитала царского сына" и "Джек-потрошитель". Но в этих книжках рассказывалось не о настоящей жизни, а о такой, какую выдумывают для забавы. Потому и отношение Артемки к книгам было такое же, как к забаве А тут вдруг самые настоящие люди, самая настоящая жизнь, - это Артемка почувствовал сразу.
Когда последняя страница была дочитана и Артемка поднял глаза на Пепса, тот сокрушенно покачал головой: