Artifex Petersburgensis. Ремесло Санкт-Петербурга XVIII – начала XX века

Келлер Андрей

В «брани о смердах» хорошо видна роль черных людей, выступивших во время заключительной фазы конфликта как против боярской верхушки, так и, фактически, против великокняжеской власти за сохранение «всей старины», основанной «на всех послинах и старинах». Хотя о более точных и конкретных поводах конфликта мнения расходятся, среди главных причин конфликта можно назвать льготу, данную великим князем смердам. Последние находились по традиции в коллективном подчинении наместника великого князя, на тот момент князя Ярослава, и города, с обязанностью уплаты дани обоим. Освобождение от уплаты дани городу, напрямую задевало экономические и политические интересы Псковской земли. Ведь от решения вопросов налогообложения, выносившихся на вече, зависели не только благосостояние Пскова, но и степень независимости народного собрания, а значит его политической легитимности: «Если смерды – это государственные крестьяне, тянущие к Пскову, то ликвидация системы эксплуатации, в основе которой лежали их повинности в пользу Господина Пскова, была бы равносильна ликвидации самого вечевого города–государства. Полное прекращение повинностей смердов в пользу города не только наносило удар по массе "рядовых горожан" […], но означало конец всей вечевой системы: городская община Пскова тем самым теряла право эксплуатации псковских земель, а черные люди ставились в положение тяглецов в пользу города, теряя свое привилегированное положение по отношению к смердам» 567 . Эта карта была разыграна великим князем как в споре с Великим Новгородом, так и с Псковом, что означало «уничтожение всей социальной специфики Псковской земли, всего того, что отличало ее от княжеских земель Северо–Восточной Руси» 568 .

567

Там же, с. 225–226; См.: Хорошкевич А. Л. «Брань» из–за смердов… С. 37–52;

Артемьев А. Р. Градостроительная политика Псковской феодально–вечевой республики // Краткие сообщения Института Археологии. 1987. Вып. 190. С. 104; Ю. Г. Алексеев считает, что «трудно только согласиться с Л. В. Черепниным, когда он видит в этом движении борьбу "за старину"» (Алексеев Ю. Г. Псковская судная грамота и её время… С. 214); Видимо, причины данного разногласия идеологического характера, ведь «прогрессивные низы», согласно советской идеологеме, не могли бороться «за старину», но, скорее, против «истинных угнетателей» – феодалов, и, безусловно, за объединение Руси, т. е. за централизованное российское государство под началом великого князя Московского. Можно усомниться, что черные люди и ремесленники Новгорода и Пскова «болели душой» за безусловную централизацию и полное подчинение великому князю. Скорее наоборот, чтобы ее избежатть, они искали союза с Великим княжеством Литовским, в состав которого к тому времени входили Брянск, Курск и Смоленск, но не для того, чтобы безусловно подчиниться его воле, а чтобы сохранить свою «вольницу», т. е. экономическую и, отчасти, политическую независимость как от западных соседей, так и от северо–восточных. Погром, устроенный в Новгороде столетие спустя, в 1570 г., был в символическом смысле именно актом мести за те демократические традиции, которые противостояли по своей сути политическим реалиям, сложившимся в Московском централизованном государстве (См.: Алексеев Ю. Г. «К Москве хотим»: Закат боярской республики в Новгороде. Л., 1991).

568

Алексеев Ю. Г. Псковская судная грамота и её время… С. 226.

Процветание городов–государств покоилось не только на обширных владениях и зависимом населении, но и на цветущей торговле с ганзейскими, готскими, другими немецкими, голландскими, шведскими и прочими купцами. В Новгороде издавна существовали Готский и Немецкий дворы. По договору 1498 г., в Пскове немецким купцам был предоставлен весь самый престижный левый берег, названный Немецким, «напротив кремля, удобный для пристаней и торговых судов, где немецкие купцы арендовали дворы для проживания и торговли» 569 . Для возведения внутри Немецкого двора кирпичного дома, туда был послан свой мастер из г. Дерпта 570 .

569

Лабутина И. К. Историческая топография Пскова в XIV – XV вв. М., 1985. С. 46, 141, 142; Лагунин И. И. Изборск и Ганза. Нибуров мир. 1391 г // Вестник Псковского государственного университета. Серия: Социально–гуманитарные науки. 2013. № 2. С. 38.

570

Рыбина Е. А. Немецкий двор… С. 348.

С древних времен на Руси имелась традиция приглашать иноземных мастеров. Особенно много их было в Новгороде и Москве. К примеру, с XIV по начало XVI в. литьем колоколов в Новгороде занимались преимущественно иностранные мастера, искусство которых было усвоено местными умельцами. Ко времени возобновления литья в начале 1550–х гг., этим ремеслом занимаются преимущественно русские одиночные мастера 571 . Новгородский архиепископ Василий Калика заказывает в 1338 у мастера Исайи Гречина вместе с дружиной росписать церковь Входа в Иерусалим в Детинце. Помимо передачи утраченного технического опыта, греческие мастера знакомили новгородских мастеров «с манерой, иконографией и приемами письма, культивируемыми в византийской живописи XIV в.» 572 . В области книжной миниатюры зафиксированы заимствования из немецкой ксилографии. В 1575 г. западноевропейский мастер Андрейчина украсил для новгородского архиепископа Леонида Четверое Евангелие миниатюрами 573 . Нередко иностранные мастера посылались в Новгород из Москвы. В 1632 г. из столицы прибыл шведский крепостной мастер Юст Матсон для ремонта Малого земляного города 574 .

571

Никаноров А. Б. Мастера колокольные // Великий Новгород. История и культура IX – XVII веков… С. 288.

572

Лившиц Л. И. Монументальная живопись Новгорода // Там же, с. 330.

573

Гордиенко А. Миниатюра книжная XI – XVII вв. // Там же, с. 295.

574

Коваленко Г. М. Матсон Юст // Там же, с. 289.

Интенсивные культурные и экономические связи с Западной Европой накладывали свой отпечаток на социокультурный тип граждан городов–государств северо–западной Руси, особое понимание ими социальности и личной роли в делах города. Именно ввиду столь резкой разницы в устоях и локальной истории «центра и периферии», в городах Северо–Западной Руси – одних из старейших городов Древней Руси, можно было бы надеяться найти признаки ремесленных корпораций. Древние вечевые традиции Великого Новгорода и Пскова дополнялись тесными связями с Северной и Центральной Европой, Передним Востоком и Византией: «В живописи XII в. проявляются романские влияния, а в архитектуре XV в., когда в Новгород иногда привлекаются западные мастера, заметны элементы готики. С 1420–х гг., когда очередная реформа преобразовала систему государственной власти, новгородцы осознают сходство новых институтов с венецианскими: на новгородских монетах появляется изображение патронессы города св. Софии, вручающей посаднику символы власти, что является несомненной репликой традиционного изображения на монетах Венеции, где св. Марк вручает символы власти дожу» 575 . Аналогичные тенденции наблюдались в свободном ганзейском городе Гамбурге. Именно в Новгороде мог появиться такой тип русского юродивого – первым подвижником на этом поприще стал бывший немецкий купец Прокопий Устюжский (умер в 1303 г.) 576 . Покоренный красотой православных храмов и обрядов, он отказался от своего имения, крестился в Хутынском монастыре и принял самый тяжелый христианский подвиг юродства 577 .

575

Янин В. Л. Новгород // Великий Новгород. История и культура IX – XVII веков… С. 353.

576

Примечательно, что русскими первомучениками стали варяги Фёдор Варяг и его сын Иоанн, на месте гибели которых была построена Десятинная церковь в Киеве.

577

Мусин А. Е. Юродивые новгородские // Там же, с. 544.

М. Н. Тихомиров недвусмысленно высказался по вопросу существования корпораций в Древней Руси: «Конечно, ставить вопрос о существовании в Киевской Руси развитых цехов с уставами и законченной системой взаимоотношений между мастерами, подмастерьями и учениками едва ли возможно, тем более что подобные цехи характерны для более позднего ремесла, но о зачатках ремесленных объединений в крупных городах Киевской Руси можно думать с большим основанием» 578 . С мнением Рыбакова о том, что «"улицы", "ряды", "сотни", "обчины" и "братчины" были формами корпоративных организаций XIV – XV вв.» 579 , можно частично согласиться, при условии, если не рассматривать их в рамках российской юридической школы, исходившей из принципов классического римского права. Отсутствие такового в Киевской Руси и Московском государстве не мешает предположить существование первичных неформальных корпоративных форм организации посадских ремесленников на основании обычного права, которые не могли получить своего дальнейшего оформления в корпорации, ввиду специфики сильной централизованной великокняжеской власти, трансформировавшейся позднее в монархическую, не заинтересованной в существовании каких–либо институтов, способных составить ей конкуренцию. Не имея ничего общего с западноевропейскими цехами, эти первичные протокорпорации так и остались типично российской формой территориальной организации посадского населения в городах, или крестьян – в случае с артелями. Оппонируя Тихомирову, «В. И. Шунков показал, что псковские сотни ни в коей мере не несли в себе черты цехового строя, а были обычными административно–территориальными единицами» 580 .

578

Тихомиров М. Н. Древнерусские города. М., 1956. С. 128.

579

Рыбаков Б. А. Ремесло древней Руси… С. 781. Аналогичной с Рыбаковым точки

зрения придерживается М. Н. Тихомиров, перенесший возникновение ремесленных корпораций в XVII в.: Тихомиров М. Н. О купеческих и ремесленных… № 1. С. 29–30, 33; Здесь точка зрения автора совпадает с мнением К. А. Пажитнова о том, что торговые ряды являлись только местом торговли, где отсутствовало производство; см.: Пажитнов К. А. Проблема ремесленных цехов… С. 19–20; Позиция Пажитнова совпадает с выводами, сделанными П. И. Лященко о том, что «в Московском государстве XVI – XVI вв. не имелось ни цеховой организации населения как промышленного класса, ни цеховой регламентации ремесла» (Лященко П. И. История народного хозяйства СССР. Т. 1… С. 268); Схожую точку зрения см. у М. В. Довнар–Запольского. По его мнению, московские торговые ряды XVII в. находились в периоде «развития корпоративных стремлений». Среди существенных отличий от цехов Довнар–Запольский называл «объединение ремесленников и торговцев и административно–полицейские функции, навязанные организациям московскими приказами» (Довнар–Запольский М. В. Организации московских ремесленников… С. 163–164).

580

Аракчеев В. А. Средневековый Псков… С. 209.

Если попытаться вкратце резюмировать суть споров о судьбах древнерусских городов–государств с широкими автономными правами и централизованной российской государственности, то личные симпатии или антипатии историков по отношению к двум этим модусам существования российских социумов во многом определяют их позицию в вопросах отношения к демократии и свободам как таковым. Сторонники сильной централизованной государственной власти, имеющей репрессивную тенденцию к подавлению личных свобод, выступают за безусловное подчинение воле великого князя, их оппоненты – за сохранение новгородской или псковской «вольницы» как альтернативного варианта развития российской государственности. По мнению первых великий князь отстаивал свой авторитет, а потому вынужден был бороться с Тверью, Рязанью, Нижним Новгородом, Суздалем, Великим Новгородом и Псковом, подчиняя их своей воле, а также противостоял экспансии с Запада. Следуя этой логике, Новгородские и Псковские земли должны были пасть, как и все остальные относительно независимые центры, претендующие на ограниченную автономию и признающие главенство великого князя 581 . Если же это главенство начинало претендовать на полновластие, включались другие механизмы самоопределения, ведшие в каждом отдельном случае к различным результатам. Это объясняет, например, почему сегодня в Западной Европе существуют такие политические образования или страны, как Нидерланды, немецкоязычные кантоны Швейцарии, Австрия или регион Эльзаса во Франции, входившие ранее наряду с Германией в состав Священной Римской империи германской нации.

581

См.: Алексеев Ю. Г. «К Москве хотим»: Закат боярской республики в Новгороде. Л., 1991.

Положение ремесленников западноевропейского города определялось логикой городского самоуправления, основывающегося на автономных правах как города, так и отдельных городских социальных слоев или корпораций. Наиболее близкими к ним по данному признаку были Новгород и Псков. Б. Д. Греков относил к городским поселениям такие населенные пункты, в которых «сосредоточено промышленное и торговое население, оторванное от земледелия» 582 . Ю. В. Бромлей добавлял к этому необходимое условие – наличие «городского уклада жизни, включающего как экономическую, так и внеэкономическую сферы» 583 . Но «каков бы ни был характер города, на определенном этапе важнейшими занятиями его жителей, – как отмечал М. Г. Рабинович, – были промышленность (первой формой которой является ремесло) и торговля» 584 .

582

Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1949. С. 94; Рабинович М. Г. Очерки этнографии русского феодального города. Горожане, их общественный и домашний быт. Отв. ред. В. В. Покшишевский. М., 1978. С. 31.

583

Бромлей Ю. В. Этнос и этнография. М., 1973. С. 246.

584

Рабинович М. Г. Очерки этнографии русского феодального города… С. 31.

В период расцвета Великого Новгорода (XI – XIII вв.) в нем насчитывалось свыше 50 ремесленных специальностей, поскольку первоначальной хозяйственной деятельностью были ремесла и промыслы: «[…] ремесленники резали гребни из самшита, который привозили из Грузии, сырье для янтарных украшений доставлялось из Прибалтики, металл из других стран. Новгородские ремесленные изделия везли на юг для обмена на хлеб, т. к. своего хлеба не хватало» 585 . К XVI в. многообразие ремесел в русском феодальном городе возрастает до 210 названий, а ремесленники составляют в среднем 20–25% всего населения города. Наиболее значительными являются группы ремесел, связанные с производством разного рода еды (34) и с изготовлением одежды и обуви (32). Кроме того, имелось еще более 30 ремесел, связанных со строительством, с обработкой металла и дерева, производством предметов быта, оружия 586 . По подсчетам А. В. Арциховского, в Новгороде XVI в. имелось 237 ремесленных профессий 587 . В Петербурге XVIII в. встречается большинство этих ремесел, количество которых, только организованных в цехах, превышает 70, а в 1875 г. составляет 119 588 . Даже по приблизительным подсчетам видно, что цеховые ремесла охватывали далеко не все области производства. Данный факт возможно интерпретировать как особенность введенных цехов по западному образцу, имевших свои специфические задачи и особенности, которые не было необходимым и возможным переносить на все виды ремесел.

585

Давыдова С. Г. Развитие малого предпринимательства в Великом Новгороде… С. 19; См.: Колчин Б. А. Ремесло // Очерки русской культуры XIII–XV веков. Ч. 1. Материальная культура / Под ред. А.В.Арциховского. М., 1969. С. 156–230.

586

Рабинович М. Г. Очерки этнографии русского феодального города… С. 34.

587

Арциховский А. В. Новгородские ремесла // НИС. Новгород, 1939. Вып. 6. С. 3–15.

588

Отчет С.–Петербургской ремесленной управы за 1875 г. СПб., 1876. С. 16–17.

Именно поэтому, мы считаем, что подобие или сходство не могут говорить о наличии идентичности российских ремесленных форм организации и западноевропейских, имеющих разную природу происхождения, наполнение и задачи. Доказанным может считаться только то, что организации ремесленников в средневековых русских городах имели некоторое сходство с цехами в такой стране с сильной центральной властью как Франция, где формообразование цехов определялось в значительной степени фискальными интересами государства, и не подходят для сравнения с цехами в Германии 589 .

589

См.: Стоклицкая–Терешкович В. В. Основные проблемы истории средневекового города X – XV веков. М., 1960. С. 174–188, 193–194, 222–224.

М. Г. Рабинович считал «доказанным наличие в русских городах еще до XIII в. организаций ремесленников, подобных западноевропейским цехам», соглашаясь с аргументами М. Н. Тихомирова, Б. А. Рыбакова и Л. В. Черепнина: «Об этом говорит и территориальное размещение ремесленников по профессиям и наличие "урочных изделий", выполнявшихся для получения определенной квалификации, и, добавим от себя, общеупотребительность на Руси такого распространенного в Западной Европе и имеющего весьма определенное значение термина, как "мастер", и наличие такого важного института, как ремесленное ученичество» 590 . Фактическое наличие таких разрозненных признаков еще не говорит о тождестве явлений или институтов, которым они принадлежат. Идентичные по формальным признакам понятия могут существенно различаться по их содержанию. Именно такой пример мы имеем в Древней Руси, где корпоративные тенденции были наиболее близки западноевропейским, и в Московском централизованном государстве, где эти тенденции сошли на нет, а признаки предполагаемой корпоративности были отражением формального сходства, но не самоуправляющихся свободных коммун. Такие формально схожие традиционные российские слова и понятия как «мастер» и «ученик» наложились на западноевропейские институциональные понятия «мастера» и «ученика» с иным традиционным наполнением и смыслами, носителями которых являлись ремесленники, пришедшие из другого культурного круга и традиций.

590

Рабинович М. Г. Очерки этнографии русского феодального города… С. 36; См.: Тихомиров М. Н. О купеческих и ремесленных объединениях Древней Руси // Вопросы истории. 1945. № 1. С. 22–23; Рыбаков Б. А. Ремесло… С. 729–776; Черепнин Л. В. О формах объединений ремесленников в русских городах XIV – XV вв. // Вопросы экономической истории и источниковедения периода феодализма в России : Сб. ст. к 70–летию А.А.Новосельцева. М., 1961. Бахрушин С. В. Ремесленные ученики в XVII в. // Бахрушин С. В. Научные труды. Т. II. М., 1954; Тальман Е. М. Ремесленное ученичество Москвы в XVII в. // Истор. зап. 1948. Т. 27.