«Артиллеристы, Сталин дал приказ!» Мы умирали, чтобы победить
Шрифт:
— Вытащите, пожалуйста, хотя бы одну машину, — уже плаксиво взмолился полковник.
Тут мы по-настоящему взялись за «амфибию»: она меньше углубилась. Принесли веревки, подкопались к колесам, скрываясь с головой в мутной воде, просунули под оси веревки и дружно потянули машину вверх. Поскрипев, она, наконец, поддалась и медленно стала подниматься над водой. Когда вытащили и отволокли «амфибию» на другой берег, от «виллиса» торчало над водой только ветровое стекло.
Подъехал наш командир полка. Я доложил обстановку. Он распорядился машины других дивизионов таскать через реку только тракторами, а полковнику предложил:
— Я даю вам на том берегу трофейный «Опель-Капитан», а вы мне разрешите взять себе утонувший «виллис».
— Я же расписался за машины, — снова, как и мне, запел полковник.
«Виллис», как и застрявший полковой «Студебеккер» —
До конца того трудного и зловещего дня мы приводили имущество, коней, орудия в порядок. Ночь отвели на отдых. А рано утром, позавтракав, двинулись снова вперед. Я, правда, немного задержался. Во время завтрака подбежал посыльный от армейского прокурора и повел меня к полковнику. Не без волнения подходил я к сидевшему на песке офицеру. Чем черт не шутит, может и арестовать, а мы знали, каково приходилось на допросах арестованным.
— Садись! — властно скомандовал прокурор, показывая место напротив себя.
Еще при подходе я заметил на разостланных плащ-палатках содержимое чемоданов. Сушились в лучах всходившего солнца бесчисленные пачки сигарет, обмундирование, белье. Перед полковником на раскинутой простыне-столешнице стоял завтрак и раскрытая бутылка водки.
Я в нерешительности потоптался на месте и стал медленно опускаться на колени рядом с прокурором.
— Ну, посмелее, посмелее. Позавтракаем вместе, — почти ласково проговорил полковник. Лицо было добродушным и улыбчивым. Налил в два стакана водку и подает один мне.
— Как-то неловко, товарищ полковник, с подследственным выпивать, — говорю.
— Давай, давай! Выпьем! Бывает, что и прокуроры ошибаются. Впервые встречаю такую реку. А ты молодец! Хорошо переправу провел.
На другой день в армейской газете появилась статья о том, как мы героически спасали в бурной реке пушку и машины.
Китайский храм
Китайское Приморье — это обширные низины с бесконечными хорошо ухоженными полями, которые пересекало множество рек, текущих с Хингана в Желтое море. Летом реки то пересыхали, то вспучивались от дождей, превращаясь в бурные, мутные потоки, сметающие все на своем пути. Эти мелкие широкие потоки с меняющимися руслами свободно перемещались на сотни метров, а то и на километры, оставляя далеко в стороне построенные на них мосты. Там, где они текли в данное время, ил пропитывался влагой настолько, что быстро засасывал не только остановившиеся на реке повозки, но и скрывал в своей толще громадные автомобили вместе с кузовами. Приходилось нам очень тяжело. Но мы упорно продвигались, вслед за отступавшими японцами, к Порт-Артуру. На большие и малые привалы останавливались в каком-нибудь кустарнике или рощице поблизости от воды. Деревни проезжали мимо из-за их антисанитарного состояния.
При выезде из одного большого села я обратил внимание на длинное строение с затейливой крышей — вроде и не сарай, и дом не дом, окошки странные: щелевые, расположенные под самой крышей. Но размеры внушительны, метров тридцать на двенадцать.
Дивизион продолжал двигаться, а мы с начштаба дивизиона Советовым, моим одногодком, и разведчиками подъехали к заинтересовавшему нас строению. Я не обратил тогда внимания на ориентацию здания относительно сторон света, но вход в него был один, с торца. Большие створчатые до самого потолка двери оказались открыты настежь. Мы вошли в помещение. Обширный коридор был пуст. Спросить о назначении здания было не у кого. Пол коридора из очень толстых черных досок был тщательно вымыт, но некрашеные доски не выскоблены. Да их из-за неровностей и глубоких трещин и невозможно было скоблить. Между досками зияли широкие щели. В местах наибольшего хождения пол был сильно протерт ногами. Постройке было не менее трехсот лет.
Внутри коридора, по обе стороны от входной двери, стояли две, скорее всего бронзовые, но почерневшие от времени скульптуры высотой примерно в рост человека. На первый взгляд эти толстые, пузатые, многорукие чудища на коротких, массивных полусогнутых ногах напоминали каких-то гигантских каракатиц, поставленных животом вперед на хвост.
Одна из скульптур, по левую сторону от входа, изображала божество мужского пола: лысого, широколицего, с небольшой круглой кудрявой бородой и небольшими жидкими усами, зато с громадными бровями, между которыми на лбу располагался третий глаз и тоже с бровью. Лицо по-звериному оскалено. Демон был страшен. Тело украшали рельефные позолоченные изображения атрибутов демона: широкую, круглую грудь пересекали от плеч к бедрам скрещение ремней, сплетенных из множества крученых шнурков, перекрестие ремней прикрывала окружность с восьмилучевым солнцем внутри; с левого плеча свисал шнурок с четырехлучевым орденом, с правого — некая грамота. Из боков чудища вырастали раскинутые в стороны руки, по три с каждой стороны, покрытые круглыми металлическими крагами от плеча до локтей и от локтей до кистей рук. Пальцы всех шести рук с куриными когтями были растопырены и приподняты вверх, большие и средние персты сведены в касании, совершая или призывая к молитве. Короткие ноги поджаты в присяде. На громадных пальцах ног — большие звериные когти. Нам было не ясно: добрый это демон или злой — дьявол это или бог? Но в целом фигура внушала какой-то ужас. В ногах чудища находились две небольшие сидящие фигурки: двурукие, трехглазые, с большими ушами и длинными, торчащими вверх волосами, их раскрытые рты искажали страшные гримасы. Фигурка побольше была с бородой, поменьше — с женской грудью.
Справа от входной двери стояла групповая скульптура. Центральная фигура — мужское божество в сдвинутом на лоб и облегающем затылок головном уборе. В центре лба барельефом выступает изображение небольшой кокарды на широких тонких ремнях. Безусое лицо божества сосредоточенно. Рот полуоткрыт. Руки, по семь с каждой стороны, обрамляют фигуру наподобие плоских вертикальных вееров. Ладони всех четырнадцати рук просяще раскрыты вверх.
За головой этого божества возвышалась более изящная погрудная фигура женщины. Ее нежное, отрешенно спокойное лицо ничего не выражает. С мочек ушей массивными полосками свисают серьги. Волосы короткие. На шее и на плечах полукруглые латы. За головой — громадный деревянный, уже потрескавшийся и почерневший от времени ромбовидный лист растения, являющий собой что-то вроде нимба.
К груди фигуры четырнадцатирукого божества прислонена спиной фигура простого смертного мужчины — нагого, но в таком же головном уборе, как у его покровителя или судьи. Лицо смертного задумчиво, с устремленным внутрь взором открытых глаз. Руки мужчины охватывают спину и прижимают к себе обращенную лицом к нему длинноволосую женщину. Ее тело тоже обнажено, руки лежат на плечах мужчины. Женщина, как и обе мужские фигуры, в полуприсяде. Правая нога изогнута в колене под острым углом и прижата к левой ноге мужчины с аналогичным изгибом. А левая нога женщины, как и правая мужчины, в близком единении отставлены в сторону. Позы мужчины и женщины демонстрируют явное обоюдное согласие. Если посмотреть на скульптурный ансамбль сбоку, то хорошо видны в действии их детородные органы. Что изображает эта групповая скульптура, нам было не ясно. Не то она призывала к единению полов под покровительством четырнадцатирукого божества и бюста миловидной богини за его спиной, не то осуждала этот акт, неминуемо свершающийся под недремлющим оком всевидящих богов. Спросить было не у кого, да и по-китайски мы не говорили, если бы и случились поблизости местные жители.
Из коридора со скульптурами мы прошли внутрь здания. Это было совершенно пустое обширное пространство с таким же старым полом, как в коридоре. Никакой мебели. Нигде ни соринки. Зала, вероятно, предназначалась для молящихся. Но не было ни алтаря, ни иконостаса. Метрах в четырех от противоположной входу стены на невысоком подиуме стояла узкая, длинная — почти во всю ширину залы — курильница, на треть заполненная золой. В золу в один ряд на расстоянии 15–20 сантиметров были воткнуты тонкие палочки, горевшие без пламени, тлеющим огнем. Над ними вился голубой дымок, источая едва уловимый приятный запах. Осыпавшийся пепел падал в золу. По-видимому, священнослужители в этом храме исполняли службу, находясь на возвышении по ту сторону курильницы. Лицом ли к молящимся? Говорили они проповеди или пели? Опять-таки узнать было не у кого.