Асфальт
Шрифт:
– Валечка, пожалуйста, выясни у подруг, что это за психотерапевт, как его зовут и прочее, – чувствуя нетерпение и азарт, сказал Миша, – я очень хочу с ним переговорить.
– Когда выяснить, Михаил Андреевич?
– Немедленно. То есть прямо сейчас, пожалуйста!
Валентина вышла и закрыла за собой дверь. Миша потянулся за сигаретами, но передумал. Азарт и надежда прямо-таки переполняли его. Он сел за стол, взял ручку и быстро записал на листке:
«Поговорить с психотерапевтом.
Поговорить с Юдиными коллегами, лучше всего с Борисом Львовичем.
Ещё подробнее поговорить с Володей.
Постараться поговорить со следователем».
Миша написал это, подумал и ниже этого списка написал:
«Сегодня дать Валентине задание поднять всю документацию по Петрозаводску. Завтра с утра позвонить в Петрозаводск».
Под этой записью Миша провёл жирную, почти горизонтальную и прямую черту. Только тогда он взял сигарету и с удовольствием закурил.
Валентина довольно быстро разузнала, как зовут того самого психотерапевта, адрес места, где он принимает своих пациентов, и телефон. Звали этого человека Юрий Николаевич Горячий. Принимал он на Пятницкой в частной квартире.
Миша попросил Валентину позвонить туда. Автоответчик некоторое время говорил жизнерадостным мужским голосом: «Мы сейчас весьма заняты…» – ну и так далее. Валентина уже узнала также, что психотерапевты никакой информации о своих пациентах не дают и что-либо расспрашивать по телефону бесполезно и бессмысленно. Они решили с Мишей, что надо дозвониться и постараться записаться к нему на приём, а лучше просто договориться о встрече.
Валентина набирала и набирала его телефон, а Миша изнемогал от нетерпения. Почему-то он почувствовал полную уверенность в том, что разгадка совсем близка и что господин Горячий обязательно поможет понять и найти ту самую причину. Миша представить себе не мог, чтобы Юля… – Юля!… – могла пойти к психотерапевту. Для этого должна была быть очень серьёзная причина. И эта причина должна была прояснить многое, если не всё.
Наконец Юрий Николаевич Горячий ответил. Миша подбежал к Валентине, а она замахала на него рукой, сделала страшные глаза и прогнала его в кабинет. Так она всегда делала, когда нужно было кого-то уговорить, убедить, извиниться или наврать. Она могла всё это делать, будучи один на один с телефоном. При свидетелях её голос не звучал так мягко, дружелюбно, чуть виновато и обволакивающе. Валентина признавалась, после особенно удачно проведённых разговоров, что, когда начинает говорить, ещё не знает, что будет говорить дальше. Но чем сложнее задача стоит перед разговором или чем сильнее надо соврать, тем лучше у неё получаются импровизации, тем богаче звучит её голос и тем успешнее завершается разговор. Но при свидетелях она ничего не могла.
Миша ушёл в кабинет и ждал, стараясь смотреть в окно. Валентина говорила чертовски долго, минут десять. А Миша удивлялся тому, что уже второй день ничего практически по работе не делает, но ничего при этом не рухнуло, не сорвалось никакое дело. Если бы не стряслось то, что стряслось, работал бы он в поте лица, не было бы свободного времени, были бы телефонные звонки, встречи, люди какие-то. А тут он в работе не участвует. И ничего страшного. Это было странно и неожиданно. Он даже не понял, нравится ему это или нет.
Валентина зашла в кабинет, закрыла за собой дверь, потому что телефон у неё на столе снова зазвонил.
– Поговорила я с господином Горячим. С ним можно встретиться в четырнадцать тридцать. Прямо у него в кабинете. Он тебя примет, – сказала Валентина, подмигнула и даже слегка улыбнулась.
– Как это примет? Валюта, примет как кого, как пациента? Что мне нужно ему говорить?
– Михаил Андреевич, вы лучше послушайте, что я ему сказала. Этот Горячий ещё тот деятель. Он мне сразу сказал, что до декабря у него нет никакой возможности меня принять.
– А при чём здесь ты, Валюша? Мне самому нужно с ним встретиться, – чувствуя, что от нетерпения туговато соображает, сказал Миша, – или ты сама собираешься к нему ехать?
– Мишенька, дослушайте меня, пожалуйста, – сказала Валентина и выждала короткую паузу. – Я сразу поняла, что будет сложно с ним встретиться с наскока. А искать каких-то его друзей, подруг, чтобы поговорить в его свободное время, – дело долгое, а может, и бесполезное. Этот Горячий человек пафосный. Он сразу столько мне всякого своего профессионализма выдал, что я ему такого наплела, что вот, через полтора часа можно встречаться, – она замолчала и явно ждала вопроса.
– Ну! Ну говори, чего наплела, – сразу спросил Миша.
– Я сказала ему, что его рекомендовали как исключительного специалиста, что у нас, в свою очередь, исключительная просьба и предложение.
– Какое, Валюта?!
– Михаил Андреевич, простите, но я сымпровизировала. Сама не ожидала. Я сказала, что мы снимаем кино, и у нас возник ряд вопросов, нужна консультация. Я даже не помню точно, что ещё нагородила ему. Короче, он сказал, что у него есть сорок минут, чтобы встретиться в 14.30.
– Какое кино? Что ты такое нагородила?
– А я его предупредила, что приеду не сама, – сказала, разведя руками, Валентина, – сказала, что приедете вы. А вы главный. Он, конечно, был разочарован, что приеду не я. Но я его успокоила и сказала, что я не могу, мне уже сорок пять и мне тяжело будет к нему подниматься по лестнице. У него пятый этаж. Знаешь, Миша, он всё время шутил и сам над своими шутками посмеивался.
– Ну и как мне с ним теперь разговаривать? – грозно спросил Миша.
– Мишенька, опомнись! Как разговаривать? Какая разница! Речь идёт о Юленьке. Придёшь к нему и поговоришь. Что ж, он не скажет, думаешь? Думаю, скажет. Так что я добилась того, что вы просили. Вам же нужно было срочно. Пожалуйста! – Валентина горько усмехнулась. – А на кино он купился. Все хотят в кино. Я бы тоже купилась. Хорошая вышла ложь. Виртуозная.
– Ну ты даёшь! – только и смог сказать Миша. – Да-а-а…
– Я вам напишу на листочке его адрес, телефон и объясню, как к нему заходить, – сказала, выходя из кабинета, Валентина. Её телефон снова звонил. – Там всё непросто. Надо подъехать, набрать его, и он встретит. Там тайны мадридского двора. Алёо, – последнее она сказала уже другим голосом и в телефонную трубку, закрывая дверь в кабинет.