АШАМИ
Шрифт:
Выйдя из помещения на улицу, я осмотрелась. Это явно был город. Ничего общего с описанием магических городов. Высокие строения причудливой формы, каменных домов немного, и все они выглядели как та тюрьма, из которой мы вышли, а остальные здания сверкали зеркальным отблеском стен. Многоцветие никак не сочеталось с мрачностью снующих людей. Я заметила, что на улице почти не было женщин. В редких случаях они сопровождали своих мужчин, склонившись в рабской покорности за их спиной, ни одна из них не поднимала глаз.
Мой Жаб остановился перед транспортом, внешне напоминающим нашу «Газель», только кабина была в виде полукруга. Дверцы по окружности поднимались вверх на крышу, освобождая проход водителю и пассажиру. Никаких педалей или рычагов я не увидела, только приборная панель с клавишами.
Наш транспорт стоял с открытым люком, и меня толкали другие узники этой кабины на выход. Красивых многоцветных зданий видно не было. Я предположила, что нас вывезли за город. Мы вышли внутри длинного невысокого здания чёрного цвета, замыкающегося аркой по кругу. Двор оформлен в виде летнего сада с широкими дорожками, расходящимися от центра парка в виде снежинки. Каждый луч останавливался возле крыльца. Таким образом, в здании я насчитала шесть дверей.
В парке росли деревья причудливой формы и низкорослые кустарники. Ни одной клумбы или цветка. Двери, находящиеся по обе стороны от арки, были обычными, без вычурных рельефов. Как узнала позже, они вели в производственные и складские помещения, там же, в подвале, располагались каморки для слуг. Жаб, не поворачиваясь, прошёл к центральному входу и скрылся за дверью, которая сдвинулась в сторону при приближении хозяина.
Наблюдая, как уходил Жаб, я не заметила, как ко мне подошёл управляющий – высокий, очень бледный и худой мужчина с вытянутым лицом, тонкими губами и презрительным взглядом неморгающих глаз, которые, казалось, совсем не имели век. Одет он был в рубаху с широкими рукавами и широкие брюки серого цвета со цветными нашивками по левому боку. Четыре горизонтальных полосы: две синих, далее желтая и нижняя зеленая.
Мужчина что-то говорил на своем тарабарском языке, и мои спутники покорно кивали головами. Со мною вместе привезли двух девушек и одного мальчика, если существо со змеиной кожей, огромными глазищами и растрепанной короткой шевелюрой серых волос можно было назвать мальчиком. Девушки были так замотаны, что, кроме части лица, ничего не было видно. Но судя по тому, как они воспринимали всё, что им говорилось, в этом мире они себя чужими не чувствовали.
Управляющий ещё раз что-то повторил, кивая мне.
– Я вас не понимаю.
Управляющий громко хрюкнул (по-другому этот звук не переведёшь), подошёл ближе и, показывая на себя, повторил: «Тир Касху». Поняла, представился. Я показала на себя, пытаясь наладить диалог, и сказала:
– Алина.
Касху скривился, пытаясь повторить имя, затем злобно гаркнул, тыча в меня пальцем:
– Иномасати!
И где все эти волшебные перенастройки на чужой мир? Я второй язык в школе учила с трудом, а тут даже объяснить некому. И ведь понятно, что обозвал, но вот кем и за что – совсем не понятно.
Меня, ругаясь, подтолкнули в сторону двери, следом за уже вошедшими девушками.
И, казалось бы, не всё так плохо, можно пока и прислугой побыть, адаптироваться, выяснить, что к чему, и найти возможность вернуться. Но если я думала, что самое страшное уже прошло, то я сильно ошибалась. Это было только начало.
Глава 2
Три года. По земному времени прошло три года. Три самых страшных года в моей жизни, когда я пыталась выжить в этом кошмаре. Это сейчас я знаю, что попала в один из пиратских миров, где женщины не считались за человека. С животными и то обращались лучше: их любили, за ними ухаживали. Женщина же здесь была бесправнее животного, игрушка в руках своих хозяев, раба безмолвная, получавшая наказание даже за не вовремя произнесённый звук. Она не была сильно загружена работой. Большинство домашних дел выполняли машины и магия. Женщина была предметом постоянного унижения, истязаний и телесных издевательств. Этот мир вобрал в себя всевозможных уродов, торгующих товаром для извращенцев всех мастей. То, что в своих мирах каралось по закону, здесь можно было получить без страха на расплату.
Нас поселили в подвале в звуконепроницаемых комнатах. На первый взгляд, мрачная обстановка комнаты компенсировалась наличием мягкой большой кровати, широкой ванной, большим количеством зеркал и каких-то непонятных мне приспособлений. В шкафу висели странные балахоны, застёгивающиеся по бокам на несколько застёжек, наподобие наших кнопок. Но я рано радовалась хорошему ужину, который по сигналу выдвинулся из небольшого шкафа рядом с дверью. Стола в комнате не было, поэтому я, смыв в ванной кровь и грязь после недавнего заключения, накинула на себя один из балахонов и расположилась с подносом на кровати. Еда мне была не знакома, но зеленоватые куски на вкус напоминали мясо, красные листья – пареную капусту, а странные фиолетовые шарики – смесь фруктов. А травяной чай – он и есть травяной чай. Весь этот рай закончился, когда на пороге моей комнаты возник Жаб.
Тир Оракес. Он был наименьшим кошмаром за эти три года. Он любил запах моего тела, любил смотреть, как на моей коже проступают покраснения от его грубых нажатий и превращаются в сиреневые пятна. Он причинял боль, оставляя целым моё тело, пока от боли не немели мышцы, и тогда он слизывал слёзы и оставлял меня восстанавливаться до следующего своего прихода.
Я не слышала, что происходило с другими, но, когда изредка нам позволяли выходить в сад собирать листья целебных кустарников для снадобий и мазей, я видела их затравленные лица и понимала, что моя жизнь ничем не отличается от жизни других рабынь. Однажды я попыталась заговорить с одной из девушек, узнать её имя и получила первое своё наказание: меня выволокли на плац перед полуголыми наёмниками со сверкающими глазами от адреналина и бросили, словно тряпичную куклу, перед встревоженными псами, ждущих драки. Быть тренировочной грушей на тренировке у озверевших охранников больше мне точно не хотелось. После своего первого раза я даже с помощью целителя приходила в норму неделю. Теперь я точно знаю, какой треск издает сломанное ребро, как немеют ноги после удара спиной об стену, и какой вкус у собственной крови, которой ты захлёбываешься, после серии ударов разрывающих лёгкие. Я научилась молчать…
Я понимала, что так мне не выжить и, вспоминая все фильмы, которые видела, стала тренировать своё тело в каждую свободную минуту. Некоторые движения подсматривала у наших охранников в те моменты, когда сбор растений в саду совпадал с их тренировками, и позже отрабатывала эти движения до изнеможения в своей клетке. Одновременно с этим я постаралась объяснить нашему управляющему Касхе необходимость понимать хозяина, и тот стал помогать понемногу, хотя бы на примитивном уровне изучить язык здешнего мира. Я становилась сильнее, а мир – понятнее.
Именно это меня и погубило вновь. Моё хрупкое и хилое тело постепенно превращалось в спортивную, поджарую фигуру. Мой хозяин стал терять интерес к своим экзекуциям, так как теперь приходилось прибегать к усилиям, чтобы доставить мне мучения, да и терпимость к боли его совсем не радовала. В один из дней вместо него пришел маленький, сморщенный человечек с горящими от предвосхищения глазками.
Вы думаете, что знаете, что такое боль? Боль – это когда грёбаный маг-огневик выжигает тебе на спине крылья, потому что твоё лицо напомнило ему лицо ангела. Боль – это когда мерзкий недооборотень вспарывает тебе когтями кожу, загоняя их как можно глубже, с ювелирной точностью не задевая жизненно важных артерий, потому что ему нравится звук разрываемой плоти и ужас в глазах своей жертвы. Боль – это когда твоё тело растянуто, как на дыбе, каждая мышца натянута, как струна, и отвратительный эльфаро, вообразивший себя музыкантом, оплетает твои руки и ноги своими мерзкими щупальцами, чтобы чувствовать все вибрации твоего тела, когда он входит в тебя своими отростками…