Ашу Сирай
Шрифт:
Скрывшись за плотной занавеской, я села на ложе, поставила почти полный кубок на пол и обхватила лицо руками. Щёки полыхали, а любовное желание от одних воспоминаний об откровенных взглядах только сильнее распалялось.
Можно подумать, я не глоток вина сделала, а своё любовное зелье выпила.
Ох, Янига, успокойся! Ты — ведьма, в конце концов! И у Джастера такой гость, каких ты отродясь не видала! А ты тут любовные страдания устраиваешь!
Но не возвращаться же теперь обратно… Ушла — так ушла.
Пока я металась в своих сомнениях, разговор возобновился.
—
— Неужели ты сно…
— Или говори по делу, или убирайся, — угроза в ледяном голосе была нешуточной.
— Я пришёл поговорить о том, что ты сделал с моим преданным, Ашу Сирай.
— Ашер это заслужил. И ты это знаешь, — холодно отрезал Шут. — Пусть благодарит твоего Ёзефа за своё спасение.
— Кхм, — смущённо прокашлялся гость. — Допустим, ты прав, Ашер несколько… кхм… увлёкся служением мне и потому несколько… кгхм… перешёл свои границы. Но то, как ты обошёлся с Сафа…
— А как я с ним обошёлся? — голос Джастера стал насмешливым. — Был твой преданный, стал мой. Шакалу — шакалья работа.
— Ты его обманул!
На столик с грохотом опустился кубок.
— Разве? — Джастер ничуть не испугался гнева тёмного бога во плоти. — Условие о проклятии соблюдено, он может снять его сам, если захочет.
— Сафар принёс мне в жертву почти две тысячи душ! А ты сказал, что я отвернулся от него!
— А разве нет? Ты же не помог ему сбежать.
— Человек не сможет сбежать от наймаров! А я из-за Завесы могу появиться только в этом храме! Кому, как не тебе, об этом знать?! Ты самовольно перерезал его нить! Ты…
— Хватит!
Грохот удара был такой, что я подпрыгнула на ложе и едва не расплескала кубок с вином. Занавеску сорвало мощным порывом ветра. Пламя светильников затрепетало и погасло, оставляя меня в темноте и полном ошеломлении от услышанного.
Зато в гостиной бушевала гроза.
Джастер, грозный, яростный, стоял, смяв серебряный кубок, как листок пергамента. Вокруг него плясали языки тёмного пламени, и весь его вид говорил о том, что он готов к битве. Напротив него, так же грозно и непоколебимо стоял сам Тёмноокий в человеческом обличье. Тёмные глаза метали искры, кулаки были сжаты, гриву длинных чёрных волос и багровые одежды раздувало порывами ветра.
— Мне плевать, сколько душ он принёс тебе в жертву! — прорычал Джастер. — Мне плевать, что он был твоим преданным! Этот мерзавец явился в мой город и устроил там своё логово! Он прикрывался моим именем, чтобы делать свои грязные дела! Да и демоны бы с этим, но он посмел взять то, что принадлежит мне! Ты думал, что я это ему с рук спущу?! Да пусть благодарит всех богов, что его мерзкая душа вообще уцелела!
Тёмный бог заскрипел зубами, явно собираясь что-то сказать, но перед его лицом предупреждающе появился кулак со смятым кубком, призывая к молчанию, потому что Джастер ещё не закончил. Тёмное пламя гнева полыхало вокруг него.
Он, в самом деле, был способен дерзить даже богам.
— Мы заключили договор, Сурт! Ты не мешаешь мне, а я не мешаю тебе! Всё, что мне было нужно — никаких людей возле Тропы Магов! Я столько времени и сил угрохал, чтобы люди держались от Локашана как можно дальше! От тебя требовалось только поддерживать этот страх! Но что я увидел, когда пришёл туда?! Банду грабителей с караваном из наложниц и невольников, которые вели себя в моём городе как хозяева! Так ты соблюдаешь наш договор, о Владыка Нитей Жизни?! Не смог внушить своему преданному даже толику страха, чтобы он не совал свою поганую морду, куда его не просят?! А теперь обижаешься, что мне пришлось напомнить, кто в Локашане хозяин, и поставить всех на место?! Или надо было устроить там некрополь, как твой любимый Ёзеф тогда в Онферине?!
— Ты забываешься, Ашу Сирай!
На потемневшего от гнева Сурта было страшно смотреть. Сам воздух вокруг него загустел и стал тёмным, словно гость поглощал свет.
— Я?! Забываюсь?! Да неужели?!
— Ёзеф сделал это с моего благословения и по моей воле! Он предан мне всей душой! Не смей сравнивать себя с ним! Я благодарен за твой щедрый дар, и только потому стерпел твою наглость в моём храме, но сейчас не смей дерзить мне, Айя Ка! Ты всегда идёшь на поводу собственной прихоти, не думая о последствиях! Или ты уже забыл, к чему это привело?!
— А ты забыл, за что меня так назвали, о Тёмноокий Сурт?! Хочешь, напомню?!
Великие боги… А я-то, глупая, после того, что было в храме, уже решила, что слухи про гнев Тёмноокого на Ашу Сирая — просто слухи…
Да ещё чуть-чуть — и они сцепятся между собой, как звери! Они же убить друг друга готовы!
Шанак, Датри, помогите! Остановите их! Остановите Джастера!
Матушка, пожалуйста, помоги!
В следующий миг на меня вдруг снизошло и затопило с головой чувство огромной и могучей силы. Подчиняясь её божественной воле, я встала и вышла из темноты спальни в проём, перешагнув сорванную занавеску.
И вместе со мной, впереди меня в комнату словно хлынуло само море.
— Довольно, Сурт! Остановись, Ашу Сирай! Ты ещё не исполнил свою клятву!
Эти слова, сказанные не мной, а самой Датри, оказались подобны ледяной волне, внезапно накрывшей обоих спорщиков.
Джастер вздрогнул, изумлённо оглянулся на меня, встряхнул головой и посмотрел на смятый кубок в руке. Чёрное пламя опало и исчезло, словно ничего не было. Он устало отвернулся и опустил голову, как уже было однажды, после Пеггивиля…
Тёмноокий же смотрел на меня и сквозь меня с таким неописуемым изумлением, что в своём обычном состоянии я бы от страха не знала, куда спрятаться от его внимания.
Но сейчас сама Датри, Мать Мира, решившая откликнуться на мой зов, непреклонно смотрела моими глазами, была мной, её сила наполняла меня, и тёмный бог, хмурясь и стиснув челюсти, молча кивнул и отвёл взгляд.
Едва стало ясно, что продолжения ссоры не будет, сила Датри схлынула, оставляя ошеломлённую и испуганную меня вместе с двумя хмурыми и недовольными мужчинами.