Ашу Сирай
Шрифт:
— Мирам!
Невольник появился довольно быстро. Выслушав приказ, он поклонился и поспешил прочь. А Джастер решил перенести беседу в комнату, а не стоять в коридоре.
В комнате он сел на почётное место хозяина, Альмахаим, как гость, сел по правую руку. Я же снова устроилась слева от Джастера. Просительница стояла перед обоими мужчинами, и заметно волновалась.
Ждать пришлось недолго.
Но прежде, чем Мирам привёл этого самого Ульфара, Джастер снова обратился к женщине.
— Как твоё имя?
— Зульфия,
— Я вижу, что ты хороша собой, Зульфия. Скажи, на что ты готова ради свободы своего мужа?
Женщина вздрогнула, стиснула ткань парна и с отчаянной решимостью посмотрела на белую маску.
— Я… Я честная женщина, господин! Даже Ашу Сираю должно быть стыдно предлагать такое замужней женщине!
— Мне не нужны твоё тело и твоя честь, Зульфия.
Белая маска ухмыльнулась при этом так паскудно, что даже мне стало не по себе. Великие боги, что он опять задумал?
— Мне интересно другое. Если бы я попросил взамен твою душу, ты бы тоже согласилась? М?
Альмахаим заметно побледнел, а женщина в ужасе уставилась на Шута. Кажется, они только сейчас вспомнили, с кем имеют дело. Мастер смерти, который не служит Тёмноокому Сурту, а значит, от него можно ждать чего угодно.
— Аш…шу Си… рай…
— Отвечай, как положено, прекрасная Зульфия, не испытывай моё терпение! Стоит ли свобода твоего мужа твоей души? Готова ли ты отдать самое ценное, что у тебя есть? Обещаю, я отпущу твоего мужа и верну ему эту плату, если ты согласишься стать моей «бездушной».
Зульфия с нескрываемым ужасом посмотрела на меня и по её щекам потекли слёзы. А я думала, что она в самом деле красивая женщина. Только зачем Джастер её так пугает? Она же не виновата, что Альмахаим со своим нетерпением ему поспать не дал. Она-то сама наверняка бы ждала, пока Ашу Сирай проснётся и соизволит её выслушать.
Забрал бы уж эти драгоценности и отыгрывался бы на своём ненаглядном Альмахаиме, а не на этой бедняжке…
— Отвечай, не заставляй меня ждать! — белая маска сердито нахмурилась.
Зульфия вздрогнула, приложила ладони к глазам, замерла, решительно вытерла слёзы, затем аккуратно опустилась на колени и поклонилась, коснувшись лбом ковров и замерев в этой позе.
— Я… согласна… мой господин.
Потрясённый таким торгом Альмахаим только молча смотрел то на бесстрастную маску Джастера, то на женщину, не поднимавшую взгляда от ковров. Но сказать он ничего не успел.
Дверь открылась и в комнату с поклоном вошёл Мирам, а следом за ним худой мужчина с курчавой бородой и в потрёпаной одежде. Судя по всему — один из неудачливых торговцев. Он настороженно стрелял глазами то в сторону Джастера, то в сторону хмурого предводителя «ос».
Склонившуюся на коврах женщину он не заметил.
— Это Ульфар, господин.
— Где мой завтрак, Мирам? Я и мой гость голодны. После завтрака я хочу видеть моих танцовщиц.
— Будет исполнено, господин.
Мирам скрылся, а Джастер обратил внимание на переминающегося с ноги на ногу Ульфара.
— Почтенный Альмахаим желал купить тебя, Ульфар. Расскажи о себе.
Мужчина коротко взглянул на хмурого «покупателя», неловко поклонился и заговорил, не поднимая взгляда.
— Я ткач. Мой отец и мой дед были ткачами. Мой род славился своим мастерством и наши ковры покупали в богатых домах. Я тоже известен своим искусством в этом ремесле.
— Откуда ты родом?
— Из Онферина, господин…
— Как же ты оказался в караване, идущем из Барсама?
Ульфар вздохнул.
— Я слышал, что мастера в Барсаме умеют ткать ковры из нитей паутинного червя. Я хотел научится этому мастерству и стать лучшим ткачом в Онферине.
— Удалось ли тебе научится этому?
— Да, господин. Три года я трудился подмастерьем у лучшего мастера, но я овладел этим искусством. И хотя нити, что я вёз с собой, теперь потеряны, я куплю новые и…
— Ты кое-что забыл, Ульфар, — губы маски изобразили улыбку, но чёрные провалы глаз светились холодным изумрудным огнём. — Ты больше не свободный человек. Ты принадлежишь мне. И когда я продам тебя, ты будешь делать то, что прикажет тебе твой новый хозяин.
Ульфар вздрогнул и вскинул голову. На смуглом лице отражалась решимость, чёрные глаза горели. Он словно забыл, с кем разговаривает.
— Это не надолго, Ашу Сирай! Я выкуплю себя и снова стану свободным человеком! Поверьте, господин! — он обратился к задумчивому Альмахаиму. — Я могу соткать вам такой ковёр, что продав его, вы сможете получить в десять раз больше, чем заплатите за меня!
— Ты глуп, Ульфар, — белая маска по-прежнему холодно улыбалась. — Если ты такой искусный ткач, то зачем твоему хозяину отпускать тебя на свободу, когда ты сможешь увеличить своим трудом его богатство? Зачем тебе свобода? Или у тебя в Барсаме осталась женщина?
— Мне не нужна женщина в Барсаме, потому что у меня есть семья! — худой ткач яростно сжал кулаки. — У меня есть жена, которая все эти годы ждала меня! Моя прекрасная Зульфия, ради которой я трудился днём и ночью столько лет! Она страдает теперь, потому что из-за тебя я не могу вернутся к ней! Тебе никогда не понять, что такое любовь, ты, бесчувственное чудовище, проклятое Тёмнооким! Исчадие Бездны, вот ты кто!
Что?!Да как он смеет говорить такое!
Я едва сдержалась, чтобы не вскочить и не стукнуть этого глупца чем-нибудь. Женщина на полу вздрогнула и её спина задрожала от сдерживаемых рыданий. Альмахаим же с откровенной опаской покосился в сторону грозного Ашу Сирая, а тот захохотал.
Холодный, страшный смех, в котором отчётливо слышалось… безумие, остудил меня лучше ледяной воды.
Великие боги… Пожалуйста… Пусть всё будет хорошо… Матушка, прошу тебя, не позволяй Джастеру снова стать Ашу Сираем!