Асимметрия
Шрифт:
– Дело в том, что ректорат подал списки отчисленных в военкомат и моему сыну уже успели вручить вот это!
Мама достала сложенную вдвое повестку.
– Экая досада! – недовольно крякнул Ефим Иннокентьевич, изучая бумагу. – Как вас нашли?
– Комендант принёс в общагу и заставил расписаться, – буркнул я. – Сказал, иначе выставит с манатками на улицу, а мне ночевать негде, я в Москве один.
– Зря это ты, пацан, – сочувственно произнёс «самовар». – Год можно было бы побегать, а потом… ну, да ладно, сделанного не воротишь. Тогда, мамаша, расклад такой: сознательное уклонение от службы вашим сыном карается законом. За это предусмотрена ответственность,
– Сейчас такая неблагоприятная политическая обстановка! – зашмыгала носом мама. Я с удивлением повернул голову в её сторону: она едва сдерживала слёзы. – Что творится в мире – посмотрите телевизор! Страшные вещи происходят!
– Евгения Аркадьевна, я бы на вашем месте меньше смотрел телевизор! – Ефим Иннокентьевич придвинул коробочку с бумажными платочками, а сам снова углубился в ноутбук. – Впрочем, что вы предлагаете?
– Нельзя ли, – она понизила голос до тихого шёпота, – как-нибудь отмазать мальчика от армии?
– Ну, во-первых, – сказал недовольно, через губу Ефим Иннокентьевич, – вы безнадёжно застряли в девяностых, Евгения Аркадьевна: косить уже не надо, есть вполне законные способы не проходить службу. А во-вторых, как вы выразились, «отмазать» за бесплатно не получится, вы же понимаете? Откуда денежку возьмёте?
– Да, это правда: нет, – снова расстроилась мама, будто не могла свыкнуться с подобной мыслью. – Но ведь должен быть какой-то выход!
– А вы, простите, какой помощи ожидаете от меня? – неожиданно прозрел «самовар» и заёрзал в кресле.
– Ну, какой-какой? – заломила она руки и всё-таки не выдержала, расплакалась. – Такой, которая не покалечила бы сына и помогла ему вернуться на эту свою кафедру шахмат.
– О-о-о! – «самовар» почтительно глянул на меня и подмигнул. – Будешь бороться за шахматную корону?
– Сначала хочу стать гроссмейстером очень серьёзного уровня.
– Достойно уважения.
– Глупости это всё, – сквозь слёзы завела старую пластинку мама. – Пустое! Куда с такой профессией пробиться в наше время?
– В Кубок мира! – сказал юрист и снова подмигнул мне. – Вы зря не верите в будущее сына, Евгения Аркадьевна. – Думаю, всё реально на этом свете. Ким, чего молчишь? Что скажешь в свою защиту?
– Я скажу только, что шахматы – самая умная и гениальная игра!
Я запнулся, не зная, что ещё добавить к сказанному.
– Метко сказано! – охотно закивал мне «самовар». – В онлайн есть сервер Плейчес, в нём можно получать дукаты. Я пробовал эту игрушку, но продул, что как бы подтверждает твои слова. Она слишком умная, слишком гениальная, Ким. Для меня, во всяком случае! – Он рассмеялся, но тут же посерьёзнел, его голос сделался сверкающим и змейчатым, как извилистая Вятка. – Дарить надежду вообще нельзя, потому что надежда есть величина эвентуальная, то есть возможная при особых обстоятельствах. Но я рискну. Я хочу подарить надежду твоей маме и тебе, Ким.
Невероятно, но всего после четырёх ходов каждого из игроков, фигуры на шахматной доске могут занять 288 миллиардов различных комбинаций. Мы выросли в метрической Вселенной, где всё ясно и логично, но как вообразить количество возможностей, как объять разумом фантастическое множество этих комбинаций, из которых к победе игрока ведут только следы миллиардных долей.
Без шуток, понимал ли это «самовар», пробавляющийся от случая к случаю партейками в Playchess? Говоря языком шахмат, моя позиция была наихудшей, но сто раз прав тот, кто утверждал:
Не знаю, как в шахматах, но в своей работе «самовар» был просто бог. Конечно, он не отговаривал, наоборот, предлагал прекрасный вариант с рассрочкой, прямо как в магазине мебели.
– На начальном этапе, конечно, надо будет дяде-военкому дать мзду, – поучал Ефим Иннокентьевич, выдергивая из коробочки платочек и рисуя на нём карандашом пятизначную сумму. – Но это, в общем, вполне посильная подмазка. Остальные барашки в бумажке растяните на весь срок службы и будете перечислять на карту равными долями в виде половины месячной зарплаты сына. Вам это понятно, Евгения Аркадьевна?
– Совершенно непонятно! – Она отрицательно качала головой. – Он будет всё-таки служить?
– Да, два года, – отвечал «самовар». – Слышали, наверно, про альтернативную службу? Это ваш единственный вариант «эконом», мои хорошие. По-другому никак.
– А вот чтобы «эконом», но не служить? – наивно вопрошала мама.
– А вот, чтобы «эконом» и не служить, – передразнивал «самовар», – это в русском фольклоре называется «и рыбку съесть, и на ёлку залезть». Дорогая моя, хорошая Евгения Аркадьевна, ну что вы, как маленькая, в самом деле?
– То есть вообще никак? – Мама не сдавалась.
– Есть дешёвый вариантик, – задумчиво пожевав губу, говорил юрист. – Цена вопроса всего двести баксов, но он вам не понравится! В общем, находите специалиста по мануальной терапии, платите ему, и он вашему сыну позвонки смещает. Сына на комиссию и в запас, а вы обратно к мануальщику, он позвонки обратно вправляет. Тут всё, конечно, зависит от специалиста…
– Он же может остаться инвалидом на всю жизнь!
– Ну, я так и говорю, что это вариант не наш, – закипал «самовар» своим булькающим смехом. – Да вы не переживайте! Армия очень формализованная и контролируемая структура. Альтернативщику боятся точно нечего. Служба проходит чаще всего по месту жительства призывника и с учетом его профессиональной подготовки. Правда, для этого неплохо бы закончить вуз, ну да ладно: с профессией я что-нибудь придумаю, есть свои каналы.
Ефим Иннокентьевич разворачивал ноутбук экраном ко мне и радостно бросал с барского плеча:
– Ну-ка, выбирай из списка, что больше нравится.
– Что это? – спрашивал я.
– Утверждённый министерством труда перечень профессий альтернативной службы. Говорю же, всё реально на этом свете!
Глаза бегали по строчкам.
– Артист театра кукол мне бы подошло.
– Ух ты! – неподдельно восхищался «самовар». – Кукольник, конечно, не кочегар и не плотник, кукольников ещё поискать надо. Но раз обещал, значит сделаю.