Асино лето

«Ну что за мучения? — думала опять и опять Ася. — Нет чтобы просто как-нибудь: Маша или Настя. Ну хотя бы Аня. Или Катя, Даша, Лиза. Вот сейчас уже доберутся… Ох!»

— Шустова Прасковья.

Ася встала.

— Это я. Но можно просто Ася.

На нее, конечно, все посмотрели. На нее всегда все смотрят, стоит

В классе у них пять Насть, четыре Саши, три Лизы и три Полины. А Прасковья — на всю школу одна. Здесь, в лагере, полегче. Здесь, говорят, даже две Глафиры есть, и в отряде с именами поразнообразнее. Но Прасковья — все равно одна. Может, это и неплохо. Когда кто-нибудь издалека кричит: «Прасковья!», можно не сомневаться, что это именно ее зовут. Да и что плохого, когда на тебя внимание обращают, стоит только представиться? Больше-то обращать не на что: внешность у Прасковьи ничем не примечательная. И в глубине души она свое имя любила, но сколько из-за него проблем! Ведь всем и каждому приходится объяснять, что «Прасковья» — сокращенно «Паша», а так как это имя очень уж мужское, мама придумала называть ее Асей. Со временем она так и стала представляться: Шустова Прасковья, можно просто Ася.

Многим казалось, что фраза эта высокомерная, а сама Прасковья — задавака и воображала.

— Хорошо, Прасковья, будем называть тебя Асей. Какая коса у тебя замечательная, — вожатая Лена старалась при первом же знакомстве отметить в ребенке что-нибудь особенное. Не у всех, правда, это особенное заметишь, но тут, слава богу, все в порядке у девочки: и коса, и имя.

Да, коса у Прасковьи такая… даже слов нет, какая. Ниже пояса и не какая-нибудь жиденькая, а густая, тяжелая, толщиной с мужскую руку.

— Красивая, — вздохнул, глядя на Прасковью, гном Сева, прячась с прапрадедушкой в ветвях дуба.

— Да, — выдохнул прапрадедушка Старый гном и сказал строго: — Дело даже не в косе, понимаешь?

— Угу, — ответил гном Сева. Он не совсем понимал, но чувствовал. Вон еще одна девочка с косой, да еще с какой! Длиннее Прасковьиной и совершенно неправдоподобного золотого цвета. И глаза у девочки ярко-голубые на пол-лица, и ресницы черно-длинные, а… все равно не то что-то. И гном Сева продолжал смотреть на Прасковью.

Девочку с косой еще длиннее, чем у Прасковьи Шустовой, звали Сашей. «Надо было ее косу похвалить, — досадливо подумала про себя вожатая Лена. — А у той оригинальное имя отметить».

Впрочем, Сашина коса не могла остаться незамеченной. И так как она не говорила высокомерных слов, вроде «можно просто Ася», то к вечеру была признана девочками первой красавицей отряда.

Детский оздоровительный лагерь, куда на все лето приехала Прасковья, назывался «Светлячок». Очень подходящее было у лагеря название. Потому что, во-первых, даже ночью в нем было светло от фонарей, а во-вторых, там действительно водилось множество жуков-светлячков. Вечером они светились в траве, как маленькие зеленые и синие звезды. Жаль только, что долго любоваться светлячками нельзя — память потеряешь.

Давай пройдемся по лагерю и все хорошенько рассмотрим.

Вот дорога. Она идет из города через лес. Лес — сосновый, вековой, полон цветов, волшебных трав, ягод, чудес и грибов. Дорога скатывается с горы и тянется вдоль реки. Речка неширокая, мелкая, особенно в жаркое лето, но красивая. На том берегу скалы — о-го-го какие! Даже смотреть на них страшновато, а забираться и вовсе. На реке много островов, поросших ивами, черемухой и крапивой. На один из них ребята из лагеря «Светлячок» приходят на костер.

Дорога утыкается в железные ворота, раскрашенные разноцветной краской. Над воротами большими буквами написано: «Детский оздоровительный лагерь „Светлячок“». У ворот беседка с телефоном, здесь дежурные сидят.

Вот мы и на месте. Это главный вход в лагерь, называется «Дальние ворота». «Дальние» — потому что до самого первого корпуса идти еще далеко. Осторожно, не скрипите калиткой! А то дежурные могут нас не пустить. Будут спрашивать, кто мы и к кому. А мы просто так — смотрим.

Дорога идет дальше. Слева растут тополя, за ними — картофельное поле; справа — ивы, за ними — поле футбольное.

Здесь кивает нам скрипучей головой железный Серый Слон. Раньше у него был такой длинный хобот, что Слон работал в лагере шлагбаумом. Но к старости Серый Слон обленился, половина хобота отвалилась, и теперь Серый Слон просто стоит у дороги. Малыши из пятнадцатого отряда любят забираться к нему на спину и играть в Индию. Когда у Серого Слона хорошее настроение, он исполняет желания. Надо повиснуть на оставшейся половине хобота и шепотом сказать желание Слону. Жаль только, что настроение у Серого Слона редко бывает хорошим, и поэтому желания не всегда сбываются.

Напротив Слона — беседка, а за ней растет очень много незабудок, но про это никто не знает: за беседкой непроходимый бурелом, крапива в человеческий рост и топкая земля болота. Добраться до голубого ковра незабудок могут, пожалуй, лишь гномы.

Идем дальше? Только надо выбрать куда, потому что здесь одна дорога расходится на три: первая ведет на площадь перед столовой, в центр лагеря; вторая поднимается круто вверх; третья убегает к реке, к пирсу, к вековым ивам. Давай мы пойдем по второй дороге. Интересно же, что там, за горой.

Лагерь «Светлячок» такой старый, что в нем отдыхали не только родители Прасковьи, но даже ее бабушка. Только тогда вместо домиков были палатки, и стояли они здесь, над рекой. Вторая дорожка выходит как раз к Старому лагерю. Палаток давно нет. Только дом бывшей столовой стоит на пустыре. Там теперь сторож живет. У сторожа много собак: Пятнашка, Буль, Шарик, Ляля, Кузя, Бой и Найда. Они не то чтобы злые, но очень шумные, лают громко и бегают всегда стаей. Ребята их боятся и к дому сторожа не подходят. Сторож Михалыч тоже старик сердитый, его не очень-то в лагере любят.

Но оставим его, у него дел много. Пойдем-ка мы дальше. За домом сторожа — бассейн для малышей, а за бассейном — дикий заброшенный сад. Никто-никто, даже директор, не знал, откуда в лагере этот сад. Может быть, его заложили ребята в те времена, когда бабушка Прасковьи Шустовой была еще маленькой. Может быть, Весна несла в рукавах молодые побеги-саженцы да обронила по рассеянности. Может быть, сидели на заборе мальчишки-девчонки, яблоки-груши жевали, а огрызки за спину бросали, те и проросли, выросли садом. А может быть, деревья сами из дачного поселка пришли — удрали от нерадивых хозяев. Никто не знает, как на самом деле было, да это и неважно. Главное, что в те давние времена сад был молодой и добродушный.