Асино лето
Шрифт:
Над лагерем в эти дни стояла ужасная погода. То ни с того ни с сего шел ливень, то сыпал с ясного неба град, то легкие перьевые облака начинали плеваться молниями. Наконец, Кондрат Тарасович догадался убрать колбы со стола в шкаф, а шкаф закрыть на замок.
— Замучили мы тебя, — вздыхал Старый гном, но Грозовой Человек только смеялся в ответ. Он помолодел лет на сто, и насморк его навсегда прошел, и даже сутулиться он стал меньше.
С утра он пек булочки с корицей и имбирное печенье, заваривал чай и начинал ждать гостей. И гости всегда приходили.
Дел у него стало невпроворот, но и про зелье для Кольки он не забывал. Завязав глаза черным платком, мелко нарезал незабудки, высушил клевер; все еще горящий цветок папоротника в воду поставил, а козленку разрешил пока бегать по всему дому. И с яблоками торопил.
— Раз они поспели, нечего время тянуть. Для Кольки ведь каждый день…
— Хорошо, я прямо завтра, прямо с утра! — быстро сказала Ася.
Ася попросила Севу разбудить ее пораньше.
— Мы тоже придем, — пообещал Горыныч.
— Поможем, — кивнул Еж.
Утро наступило — звонкое, переливчатое, но когда они пришли в сад, весь мир померк, даже в глазах потемнело. На заветной яблоне не было ни одного яблочка! Сева замотал головой, будто хотел проверить, не сон ли это.
— Как же… — начала было Ася и замолчала. Поняла, что разревется.
С тех пор, как гадюка с детенышами покинула сад, никто и не думал его охранять.
— Какая я дура! — в отчаянии воскликнула Ася. Гадюка показалась ей теперь хорошей знакомой. Что гадюка! Гадюка яблок не ест! Люди! Вот от кого надо было защищать сад, как только поспел урожай.
— Спокойно! — сказал Горыныч. — Что-нибудь придумаем.
— Что?! Что тут придумаешь? Еще одну яблоню сажать?
— Прасковья, ты паникерша. Надо думать. Логически мыслить. И понять, у кого сейчас наши яблочки.
— Вчера вечером яблоки были, — сказал Еж. — Я одну солнечную белочку на закате до дома провожал, видел.
— Значит…
— Значит, кто-то поогородничал ночью. Или поздно вечером.
— Или рано утром. И этот кто-то близко живет. Не из города же за нашими яблоками приезжали.
— Но это навряд ли ребята. Они огородничать в дачный поселок ходят, им так интереснее.
— Да что ты, Сева! Какой наивный! Хоть кто из ребят мог. Тот же Мартыш.
Юми во время разговора вела себя странно. Сначала убежала куда-то, вернулась, стала скулить, то садилась, то вскакивала, будто слова просила, а перебивать не хотела, потом стала кусать Асю за штанину, тянуть за собой и сердито тявкать. Ася уже несколько раз ей сказала:
— Отстань, Юми, видишь, не до тебя…
Тогда Юми подползла к Севе и стала носом толкать его к выходу.
— Да что с тобой? — удивилась Ася, вздохнула и пошла за ней. Гномы полетели следом.
Юми вела их к бывшей столовой старого лагеря.
— Михалыч! — разом догадались Еж и Ася.
Конечно, это он! Как Ася сразу не поняла! Во-первых, живет в двух шагах, во-вторых, жадный, а в-третьих, зол на них за то, что они у него ведра да грабли таскали. Думает, если его лопатами вскопано, то здесь все его?!
— А если он их уже съел? Сорвал вчера и компот сварил?
— Смотрите! — крикнул Еж.
Окна бывшей столовой, где жил теперь Михалыч, были открыты, и на одном из них в мятой алюминиевой чашке лежали янтарные яблоки. Даже издалека было видно, что из их сада, волшебные, Колькины!
— Ворюга! — возмутилась Ася, и не успели гномы ее остановить, как она затарабанила в дверь. — Откройте! Эй, вы! Быстро открывайте!
Ася вспомнила, как заблудилась ночью в лесу, когда первый раз шла к Грозовому Человеку, как страшно ей было и как от молний трещала под ногами земля. А потом еще гадюку вспомнила и как чуть не погибла под землей в Купальскую ночь, и так ударила в дверь, что та ответила ей хрустом треснувшей фанеры.
— Эт-та че такое, а?
В вытянутой майке и полинявших трико вышел на крылечко сторож Михалыч. Он с сочным хрустом ел яблоко, и брызги от каждого укуса летели вокруг, попадали Асе на лицо.
— Вы… Это не ваши яблоки! Отдавайте немедленно!
— Че-его?! — растянул в усмешке рот Михалыч. Hf сразу стало ясно: все бесполезно. Михалыч неспешно доел яблоко, бросил огрызок в траву. Ася заметила, что упал он в неглубокую ямку, и тут же проклюнулся из яблочной семечки росток. Вот это живая вода! Вот это силища!
— Иди-ка ты отсюдова. Подобру-поздорову, — сказал Михалыч ласково и захлопнул дверь.
Ася представила, как он сейчас сядет у окна, возьмет своими ручищами яблоко, проглотит его — не подавится, а потом возьмет еще одно…
— Я Василию Николаевичу все скажу! — в бессильной ярости крикнула она.
— Ася, — подлетел к ней Еж. — Летим, Горыныч там одно яблоко нашел, наверное, в траву упало, Михалыч его и не заметил…
— Одно, — горько усмехнулась Ася. — А надо — четыре!
— Ну, хотя бы одно! Вдруг получится! Отнесем Кондрату Тарасовичу, спросим…
Ася знала, что не получится. Все должно быть строго по рецепту, Кондрат Тарасович тысячу раз об этом говорил. Но все-таки встала и пошла. Она села под яблоней, готовая расплакаться. Взяла это единственное яблоко, вытерла с лица сладкие капли, которые почему-то до сих пор не высохли, и тут же вскочила.
— Куда ты?
— Значит, так… Вы будете его отвлекать. Не знаю, как. За уши щипайте, в глаза лезьте… А я доберусь до окна и заберу яблоки.
— Смотрите! — крикнул Горыныч.
Толкнув калитку лапами, в сад осторожно зашел Бой, большой, шоколадно-коричневый, почти породистый, пес Михалыча. В зубах он бережно держал яблоко. Бой подошел к Асе и положил яблоко в траву у ее ног. Следом за ним пришел Кузя, потом Буль, Ляля и Найда, Пятнашка и Шарик. Каждый нес в зубах по яблоку. Они сложили их в траву и сели рядом. Ася обняла по очереди их мохнатые, не очень чистые головы и все-таки расплакалась.