Шрифт:
Серия «Другие миры»
Пролог
Эльмиавер несся по быстрой тропе, мысленно моля Лес дать ему доступ к заповедной поляне. Только бы успеть, только бы не опоздать
Почему, ну почему, во имя Светозарной Гиаль, глупые дети избрали местом решения своего спора запретное место? Несусветные упрямцы! Если рассчитывали сохранить поединок в тайне от родных и Совета Древ, лучше бы отправились на любой из речных островов Шумливой. Вода прячет следы порой надежнее, чем корни древ. Но они пошли туда, на поляну у круга старых меллорнов, где таилось ОНО, едва ли не самое…
Он не успел! Визардэль и Фаэроен в кругу священных деревьев танцевали свой поединок с тонкими листьями-клинками, выращенными песней так, чтобы наносить минимальный вред, но причинять максимум неприятных ощущений. Как раз в миг явления мастера законов Великого Леса раздались синхронные вскрики торжества и боли. Порезы дети исхитрились нанести друг другу одновременно, найдя бреши в защите. Кровь брызнула на траву из символических порезов – свидетельств зряшного спора.
Тут же зашумел ветер, жестко прибивающий траву, кусты, гнущий к земле, как траву, могучие деревья. В чистом небе сверкнула молния, оглушительно грянул гром и земля, как вода, разошлась. Могучие корни выпустили на свет гостя.
Высокий, прекраснее самого прекрасного из эльфов, укрытый лишь в живой плащ из волос оттенка закатного солнца, стелющихся по траве, с завораживающими очами, непрерывно меняющими цвет от травяной зелени до темного сапфира, с аурой силы, пригибающей к земле сильнее самого сильного ветра. Спящий Предок был почему-то страшен так, что клинки выпали из рук поединщиков, рухнувших ниц. Опустился на колени Эльмиавер, пытаясь вымолвить сведенными судорогой губами:
– Благодатного солнца и ярких звезд!
Спящий мазнул взглядом по двум валяющимся эльфятам, разбудившим его своей дракой. Снисходительно облизнул яркие губы и мелодично промолвил:
– Жертвы? Крови их больше не лей, слаба, сила невкусная.
Спустя несколько секунд чудовище задумчиво выдало:
– Возможно, если пытать, кричать будут красиво?
– Молю, Спящий, о снисхождении, – не вставая с колен, простер длани в сторону восставшего Эльмиавер. – Требуй виру, эй-ороль, – эльф обратился к собеседнику, используя титул «высокий лорд лесных просторов», – но отпусти детей.
– Отпустить? Забрать то, что отдано добровольно не тобой? – сильно удивился странному желанию эльфа собеседник, скривил губы и тут же выдал свою цену: – Тогда дай мне забаву на замену! Я хочу живую игрушку!
– Но… – попытался было беспомощно вякнуть благородный заступник, вгляделся в прекрасное лицо пробужденного, в чьих чертах милосердия отродясь не ночевало, и заткнулся.
– Ну? – притопнул ногой жаждущий развлечений тип. – Меня пробудили, я хочу веселиться! Нет игрушки? Найди, создай, призови! Мне становится скучно! Или все-таки развлечься с криками этих детишек?
– Нет, нет! Я… Призвать? Я призову тебе спутника, – неожиданно и скорее от безнадежности,
– Хватит, – оборвал перечисления Спящий Предок, который уже не спал, и хлопнул в ладони. – Призывай!
Эльф, косясь на беспамятных глупых мальчишек, ввергнувших себя, его, а возможно, и весь Лес в пучину неприятностей, вытащил из-под туники медальон и торопливо запел вполголоса старинную молитву-призыв-заклятье. Что это было на самом деле, затруднился бы сказать и маг поопытнее мастера законов, большую часть времени посвятившего трактовке и соблюдению правил Великого Леса. Он и медальон-то носил на груди как память-дар ушедшей за грань мира Айоль, и лишь в благодарность выучил слова древнейшего ритуала. Призывать защитника-спутника даже не думал: его мир полнился лишь причудливой вязью законов и всеми теми, кому нужна помощь в их постижении.
Теперь дар пригодился. Мелодичный, как у каждого эльфа, голос вел ритуальный речитатив. В затверженной песне Эльмиавер менял лишь одно слово – свое собственное имя на имя Спящего. То самое, которое не рисковали произносить вслух долгие века даже самые безрассудные эльфы.
Отзвучала песня призыва и воцарилась тишина. Странная для вечноживого леса, неизменно наполненного дивной слитной мелодией жизни: шумом соков растений, гвалтом птиц, возней зверья.
– И где? – все еще предвкушающе, но уже готовясь разочароваться и начать забавляться на свой лад, потребовал ответа Спящий.
Будто только и дожидались его требования, в ответ небеса разверзлись – не в невыносимой голубой выси, а не более чем в тройке метров над поверхностью, и с воплем «Ёкарный бабай!» на сокровенную полянку древнего эльфийского леса обрушилось нечто мелкое, живое, но никоим образом не похожее на говорящую птицу любой разновидности.
Призывали ему, потому Спящий поспешил, еще не разобравшись толком, что ему вызвали, подставить руки и поймать обещанное развлечение. Оказавшееся не просто мелким, а еще и когтисто-царапистым. Оно так бесцельно размахивало конечностями, что умудрилось оцарапать щеку Спящего. Нанести рану тому, кто не видел своей крови веками. Царапина, конечно, тотчас зажила без следа. Но капельки крови ухитрились попасть на того, кто нанес рану, рассадив при этом собственную кожу. Две крови разных истоков смешались, завершая ритуал ослепительно алой вспышкой.
Проморгавшись и все еще цепко держа за шкирку своего призванного спутника, Спящий постарался хорошенько рассмотреть добычу.
– Человечка? – разочарованно протянул древний ужас древнего леса с совершенно детскими капризными интонациями.
– Ты вообще кто такой, нудист волосатый? Отпусти меня! – возмущенно вякнула добыча, пытаясь вывернуться из стальной хватки.
– У тебя плохо получилось. Я ее убью, призови другого спутника, – потребовал Спящий, бросая неказистое создание на траву с такой силой, что у того сбилось дыхание и несколько секунд оно не могло вымолвить ни слова.