Асканио(изд.1979)
Шрифт:
– Сударыня, – отвечал д'Эстурвиль, облекая льстивыми словами даже свою неудачу, – стыдно было бы мне, если б нечестивец, которого не остановили ни ваша красота, ни обходительность, пощадил бы меня из-за моих седин и звания.
– О, дело в том, что король, – промолвила Анна, – а он, право, чересчур уж снисходителен к этим обнаглевшим чужестранцам, – просил меня забыть об оскорблении, которое мне нанесли, и я о нем забыла.
– В таком случае, сударыня, нашу просьбу, без сомнения, ждет плохой прием. Дозвольте же нам удалиться, умолчав о ней.
– Как, мессер д'Эстурвиль, да разве не была я вам другом во все времена, что бы ни случалось? Говорите же, говорите же, или я рассержусь на такого недоверчивого друга!
– Ну что ж, сударыня, вот как обстоит дело. Я решил на благо виконта де Марманя воспользоваться своим правом и занять любой из королевских дворцов, правом, данным мне от ваших щедрот, и мы, разумеется, остановили свой выбор на Нельском замке, попавшем в столь скверные руки.
– Так, так! Слушаю вас внимательно, – заметила герцогиня.
– Сначала виконт весьма обрадовался, сударыня; но теперь, поразмыслив, он колеблется и со страхом думает о злодее Бенвенуто…
– Прошу прощения, мой достойный друг, – перебил его виконт де Мармань, – вы объясняете плохо суть дела. Не Бенвенуто страшит меня, а страшит гнев короля. Право же, я не боюсь, что меня убьет этот невежа итальянец, как называет его герцогиня… А я, так сказать, боюсь его убить, боюсь, как бы не стряслось беды и король, по моей милости, не лишился слуги, которым он, кажется, весьма дорожит.
– И я, сударыня, осмелился обнадежить виконта, что в случае надобности вы окажете ему покровительство.
– Друзьям я всегда оказываю покровительство, – проговорила герцогиня. – Да и, кроме того, разве у вас нет еще более надежного друга, нежели я, – справедливости? Разве вы не поступаете по воле короля?
– По повелению его величества никто, кроме этого самого Бенвенуто, не смеет занимать Нельский замок, и наш выбор – нельзя закрывать на это глаза – похож будет на месть. Но вот я убью Челлини – утверждаю, что так оно и будет, ибо у меня есть два надежных человека, – что же тогда?..
– Ах, боже мой! – воскликнула герцогиня и усмехнулась, сверкнув своими белыми зубками. – Ведь король покровительствует живым. Право же, его мало будет занимать месть за мертвых, и, когда источник его восторга перед красотами искусства иссякнет, он, надеюсь, будет помнить лишь о чувстве ко мне. Чужеземец нанес мне во всеуслышание такое ужасное оскорбление! Помните, Мармань?
– Но, сударыня, – отвечал осторожный виконт, – надобно, чтобы вы отчетливо представляли себе то, что вам придется защищать.
– О да, ваши намерения совершенно ясны, виконт.
– Нет, позвольте мне все рассказать – не хочу оставлять вас в неведении. Может случиться, что силой его не возьмешь, ведь он сущий дьявол. В таком случае, признаюсь вам, мы прибегнем к хитрости, и, если Бенвенуто среди бела дня ускользнет из рук наемников, удерет в свой замок, они как-нибудь вечерком случайно встретятся с ним в узеньком переулке и… У них есть не только шпаги, сударыня, у них есть кинжалы…
– Я все поняла, – промолвила герцогиня, и ее прелестное свежее лицо ничуть не побледнело, когда ей вкратце рассказали о плане убийства.
– Прекрасно, сударыня!
– Прекрасно, виконт! Я вижу, что вы человек предусмотрительный и что враждовать с вами не стоит, клянусь честью!
– Ну, а как вы смотрите на нашу затею, сударыня?
– Затея действительно нешуточная. Пожалуй, ее следовало бы хорошенько обдумать; но ведь я вам говорила, да это всем известно и даже сам король понимает, что этот невежа глубоко уязвил мою гордость. Я ненавижу его… как ненавижу своего мужа или госпожу Диану! И, честное слово, я, пожалуй, могу вам обещать… Да что там случилось, Изабо? Ты нам помешала.
С этими словами графиня обратилась к служанке, которая вбежала в полнейшей растерянности.
– Господи! Сударыня, – проговорила Изабо, – прошу вас, извините меня, но флорентийский ювелир Бенвенуто Челлини принес самую чудесную золоченую вазочку, какую можно только вообразить. Да так вежливо сказал, что принес ее в дар вашей светлости и просит вас оказать ему милость – уделить ему минутку.
– Ах, вот как! – воскликнула герцогиня: ее гордость была удовлетворена, и она смягчилась. – Что же ты ответила ему, Изабо?
– Что госпожа еще не одета и что я сейчас ей доложу.
– Превосходно!.. Как будто наш враг исправляется, – добавила герцогиня, оборачиваясь к ошеломленному прево, – и начинает признавать наш вес и нашу силу. Все равно, пусть не воображает, что так дешево отделается. Я и не подумаю сразу же выслушивать его извинения. Пусть почувствует, кому он нанес оскорбление и что значит наш гнев!.. Изабо, скажи ему, что ты мне доложила и что я приказала подождать.
Изабо вышла.
– Итак, я говорила вам, виконт, – продолжала герцогиня, гнев которой несколько поутих, – что ваша затея – дело нешуточное и я не могу обещать вам помощи – ведь, в конце концов, это злодеяние или убийство из-за угла.
– Оскорбление всем бросилось в глаза, – отважился вставить прево.
– Извинение, надеюсь, тоже всем бросится в глаза, мессер. Человек, внушающий всем страх, гордец, не повиновавшийся владыкам мира, ждет там, у меня в передней, когда я сменю гнев на милость, и два часа, проведенные в чистилище, право же, искупят его дерзость. Нельзя, однако, быть безжалостным! Простите его, как прощу его и я через два часа. Неужели же мое влияние на вас менее сильно, чем влияние короля на меня?
– Соблаговолите же, сударыня, позволить нам удалиться, – сказал прево, отвешивая поклон, – ибо мне не хотелось бы давать своей истинной повелительнице обещание, которое я не сдержу.