Аспекты практики

Трунгпа Чогъям Ринпоче

На самом деле мы действуем на очень малой основе. Мы думаем, что мы велики, необычайно значительны, что мы занимаем все обширное пространство. Мы видим себя, имеющими прошлое и будущее. И мы присутствуем здесь своей «значительной частью». Но если мы возьмем на себя труд ясно вглядеться в себя в этот самый момент, мы увидим лишь песчинку, увидим всего лишь маленьких людей, занятых только этой крошечной точкой существования, которая называется «данным моментом».

Мы в состоянии оперировать только в одной точке за раз; и внимательность к уму подходит к нашему переживанию именно таким образом. Вы находитесь здесь и относитесь к себе на очень простом основании «того». «То» в особенности лишено многих измерений, многих перспектив. Прямые взаимоотношения с этой маленькой точкой данного момента — это и есть суровость в ее правильном понимании. И если мы работаем на такой основе,

мы в состоянии начать видеть истину, так сказать, всего дела — начать видеть то, что по-настоящему означает данный момент.

Это переживание оказывается весьма богатым по содержанию; дело в том, что оно бывает очень личным. Словом «личный» употребляется не в смысле мелочности и усредненности. Идея здесь та, что это переживание является вашим переживанием. Возможно, вы почувствуете искушение поделиться им с кем-то другим; но тогда оно становится чужим переживанием, а не тем, чего желали бы вы: вам не удастся сделать из рассказанного смесь своего переживания с чужим; вы никогда не сможете сделать этого. Люди по-разному переживают реальность, и их переживания нельзя смешать друг с другом. Всевозможные завоеватели и диктаторы пытались заставить других воспринять их переживания, пытались создать огромную смесь умов, которые находились бы под контролем одной личности. Но это невозможно; никому не удавалось приготовить подобную духовную пиццу. Таким образом вам необходимо принять тот факт, что ваше переживание является личным. Это личное переживание настоящего момента весьма сильно и весьма очевидно находится здесь; вы даже не в состоянии его отбросить!

Пока речь идет об этом переживании, в практике сиденья или в практике осознания повседневной жизни вы не стремитесь разрешить широкий набор проблем. Вы смотрите на одну ситуацию, которая весьма ограниченна; она настолько ограниченна, что при ней даже нет места для клаустрофобии. Если ее нет, ее нет. Вы ее упустили. Если она есть, она есть. Это и будет мельчайшей точкой внимательности ума, простотой тотальной новизны, тотальной прямотой. Ум функционирует в единичном акте: раз — и еще раз; одна вещь за один раз. Практика внимательности к уму состоит в том, чтобы постоянно находиться здесь, с этим одиночным выстрелом восприятия. Тогда вы получаете полную картину, в которой ничто не упущено: происходит нечто; сейчас происходит нечто; и сейчас происходит нечто. От этого нельзя ускользнуть. Даже если вы настроены на то, чтобы ускользнуть, это тоже будет движением одиночного выстрела, в котором вы можете проявить внимательность. Вы можете быть внимательными к своему бегству — к своим сексуальным фантазиям или к агрессивности.

И всегда происходит одна вещь за раз — в непосредственном, простом движении ума. Поэтому, согласно традиции, в технике внимательности к уму вам рекомендуется, чтобы вы осознавали каждый одиночный выстрел восприятия как ум, как мысль: «Я думаю, что слышу звук; я думаю, что ощущаю запах; я думаю, что мне жарко; я думаю, что мне холодно». В каждом таком восприятии налицо тотальный подход к переживанию — очень точное, очень прямое, единственное движение ума. Вещи всегда происходят непосредственным способом.

Часто мы склонны считать себя очень умными и способными отделаться от прямой природы вещей. Мы чувствуем, что можем обойти эту простоту без выбора, если подойдем к чему-то с черного хода или сверху, с высоты. Мы полагаем, что таким образом мы сумеем доказать себе, что мы необыкновенно разумны и изобретательны. Мы хитры и ловки. Но все это как-то не действует. Когда мы думаем, что подходим к чему-то с черного хода, мы находимся под властью иллюзии: нам кажется, что существует нечто иное, к чему нужен особый подход. Но в такой момент имеется только подход с черного хода. Этот единичный выстрел в подход с черного хода и есть тотальность того, что есть. Мы сами и оказываемся этим черным ходом. Если мы подходим к ситуации сверху вниз, вы, я, каждый человек — все мы оказываемся наверху. Все попадает наверх, и нет ничего другого, куда мы могли бы спуститься, куда могли бы проникнуть для установления контроля. Вообще нет ничего другого. Все дело в одиночном выстреле. Эта реальность одиночного выстрела и есть все то, что есть. Очевидно, мы можем создать себе иллюзию; мы способны вообразить, что покоряем вселенную, умножившись в сотнях аспектов и личностей победителей и покоренных. Но это состояние подобно состоянию сновидения действительно спящего человека. Есть только одиночный выстрел; все происходит только однажды. Существует только это. Потому-то здесь применима внимательность к уму.

Таким образом к практике медитации необходимо подходить очень просто

и очень основательно. Подобный способ как будто является единственным, который пригоден для нашего переживания того или иного действительного явления, того, чем мы на самом деле являемся. На этом пути мы не впадаем в иллюзию и не воображаем, что способны функционировать за сто человек одновременно. Когда мы теряем эту простоту, мы начинаем беспокоиться о себе: «Когда я сделаю это, произойдет то-то и то-то. Что же я буду делать?» Думая, что происходит нечто большее, нежели «это», мы оказываемся вовлечены в надежду и страх в своих взаимоотношениях со всевозможными вещами, которые в действительности не происходят. На самом деле такой способ не действует. Когда мы делаем это, мы делаем это. Если происходит что-то еще, мы делаем что-то еще. Но две вещи не в состоянии произойти одновременно. Легко вообразить, что две вещи происходят одновременно, потому что наши переходы от одной к другой могут быть очень быстрыми. Но даже тогда мы делаем только одну вещь за раз. Мы прыгаем взад и вперед, а не находимся одновременно в двух местах, что невозможно.

Идея внимательности к уму состоит в том, чтобы замедлить это пульсирование, эти прыжки вперед и назад. Нам надобно уяснить тот факт, что мы не являемся необычайными умственными акробатами; мы совсем не обладаем хорошим обучением; но даже и необыкновенно хорошо обученный ум не смог бы справиться с таким множеством вещей одновременно — не смог бы справиться даже с двумя. А поскольку вещи очень просты и непосредственны, мы способны сосредоточиваться лишь на одной вещи за раз, осознавать лишь одну вещь, быть внимательными лишь к одной вещи. Эта заостренность, это неприкрытое внимание как будто оказывается главным пунктом.

Необходимо все время пользоваться этой логикой и понять, что даже неприкрытое внимание к тому, что мы делаем, оказывается невозможным. Если вы обладаете неприкрытым вниманием к тому, что делаете, у вас имеется две личности. Одна личность и есть это обнаженное внимание; а вторая делает дело. Подлинное неприкрытое внимание означает, что мы внезапно оказываемся здесь. Вы не обладаете неприкрытым вниманием по отношению к тому, что вы делаете; вы невнимательны к тому, что делаете. Это невозможно. Внимательность — это действие, а также переживание, совершающиеся в одно и то же время. Очевидно, у вас в самом начале, когда вы еще не вступили в подлинную внимательность, может существовать какое-то отношение; вы можете желать быть внимательными, желать подчиниться, дисциплинировать себя: и это будет проявлением некоторой двойственности. Но затем вы делаете нечто, просто делаете нечто. Это подобно знаменитому изречению дзэн:" Когда я ем, я ем; когда я сплю, я сплю". Вы просто делаете дело — абсолютно ничего не подразумевая при этом, не вкладывая в действие даже внимательности. Когда вы начинаете чувствовать связь со внимательностью, вы начинаете раскалываться. Тогда вы оказываетесь перед собственным сопротивлением, тогда вас начинают беспокоить, явственно атаковать сотни других вещей. Попытки быть внимательными, преднамеренно глядя на себя, включают слишком большую часть наблюдателя. Тогда мы утратили простоту одиночного выстрела.

Глава 7. Вопросы и ответы

Вопрос: Я не понимаю, как действует «семе».

Ответ: Как мы сказали, понятие «семе» эквивалентно уму. Но вместо того, чтобы пользоваться еловом «ум» в качестве существительного, может оказаться более полезным считать это понятие глаголом, например, «знать что-то», — скажем, «знать свое дело». «Семе» представляет собой активный процесс, потому что мы не в состоянии обладать умом без объекта ума. Ум и его объект представляют собой единый процесс; ум функционирует только по отношению к некоторой точке отсчета. Иными словами, вы не можете ничего увидеть в темноте. Функция зрения состоит в том, чтобы видеть нечто, не являющееся темнотой, какой-то объект, видимый при свете. Точно так же функция ума состоит в том, чтобы иметь точку отсчета, такой сравнительный нулевой пункт, который будет пережит умом; а это происходит как раз в данный момент в действительности, повсюду.

Вопросы: Я хотел бы знать, не можете ли вы сказать немного больше о том как ум, или мышление, создает мир. Не говорите ли вы о творении в том смысле, что если мы невнимательны к миру, мира не существует? Я чувствую, что вы говорите что-то еще, кроме этого.

Ринпоче: Видите ли, ум — это весьма простое восприятие; он может существовать только за счет «другого». Иначе он умирает с голоду.

Вопрос: Вы хотите сказать, что ум может существовать только за счет вещей за его пределами?