Шрифт:
Пролог
Эцио снова и снова прокручивал в голове события последних пятнадцати удивительных минут, — которые вполне могли оказаться пятнадцатью часами или даже днями, такими долгими они казались, — пока, спотыкаясь, шел из Сокровищницы под Сикстинской капеллой.
Он вспомнил, хотя это больше походило на сон, как в глубине Сокровищницы он увидел огромный саркофаг, сделанный из чего-то, похожего на гранит. Когда он приблизился к нему, тот начал светиться, но свет этот был гостеприимным.
Он коснулся крышки, и она легко открылась, словно весила не больше перышка. Из саркофага полился теплый желтый свет, а потом из свечения появилась фигура, черты которой Эцио не мог разглядеть, хотя знал, что смотрит на женщину. Женщину неестественно высокого роста, носившую шлем. На ее правом плече сидела неясыть.
Свет, окружавший ее, был ослепительным.
— Приветствую тебя, Пророк, — сказала она, назвав его именем, которое было таинственным образом предназначено именно ему — Я ждала тебя десятки тысяч лет.
Эцио не осмеливался посмотреть на нее.
— Покажи мне Яблоко.
Смиренно Эцио протянул его.
Ее рука ласкала воздух над Яблоком, но не прикоснулась к нему. Яблоко горело и пульсировало. Ее глаза сверлили его.
— Мы должны поговорить.
Она наклонила голову, как если бы обдумывала что-то, и Эцио показалось, что на ее переливающемся лице он заметил тень улыбки.
— Кто ты? — осмелился спросить он.
Она вздохнула.
— У меня много имен. Когда я… умерла, меня звали Минервой.
Эцио узнал имя.
— Богиня мудрости! Сова на твоем плече! Шлем! Ну, конечно же!
Он поклонился.
— Мы ушли. Боги, которым поклонялись ваши предки. Юнона, правительница богов, и мой отец, Юпитер, правитель, который породил меня из своей головы. Я была его дочерью, появившейся не из его чресл, но из его разума.
Эцио замер. Он оглядел статуи, выставленные вдоль стен. Венера. Меркурий. Вулкан. Марс…
Раздался звук, будто где-то далеко разбили стекло, а еще такой звук могла издавать падающая звезда, — это был ее смех.
— Нет, не боги. Мы просто пришли… раньше вас. Когда мы пришли в этот мир, человечество пыталось объяснить наше существование. Мы… были более развитыми. — Она помолчала. — Хотя ты не сможешь понять нас, но поймешь наше предупреждение.
— Я не понимаю тебя!
— Не пугайся. Я хочу говорить не с тобой, но через тебя. Ты Избранный. Единственный из своей эпохи. Ты Пророк.
Эцио ощутил материнское тепло, забравшее всю его усталость.
Минерва подняла руки над головой, и потолок Сокровищницы превратился в небесный свод. Ее сверкающее, нереальное лицо озарила бесконечная печаль.
— Слушай! И смотри!
Эцио с трудом мог удерживать все в памяти: он увидел всю Землю и небеса, окружающие ее, были так же далеки, как Млечный Путь, он увидел галактики, и его разум с трудом мог понять это видение. Он увидел мир — его мир — уничтоженный Людьми, превращенный в выжженную пустыню. Но потом он увидел людей — слабых, недолговечных, но по-прежнему стойких.
— Мы создали для вас Эдем, — сказала Минерва. — Но он стал Гадесом. Мир сгорел дотла. И мы создали вас по своему образу и подобию. Создали так, как это сделали бы вы сами. Но в вас было опасное зло — выбор, который мы дали вам, чтобы выжить! И мы выжили. После опустошения, мы восстановили мир. И он возродился, после целой вечности, мир, который ты знаешь, и в котором живешь. И мы сделали все, чтобы эта трагедия не повторилась.
Эцио посмотрел снова на небо. Горизонт. По нему проносились храмы и фигуры, вырезанные из камня, библиотеки полные свитков, корабли, города, музыка и танцы. Все виды и формы искусства древних цивилизаций, о которых он не знал, но видел в них близких по духу существ.
— Но сейчас мы умираем, — проговорила Минерва. — И время работает против нас. Истина превратилась в легенду. Но, Эцио, Пророк и Лидер, хоть ты и обладаешь физической силой обычного человека, Воля твоя равна нашей, и ты сохранишь наши слова…
Эцио восторженно смотрел на нее.
— Пусть мои слова подарят кому-то надежду, — продолжила она. — Не медли, ибо времени мало. Опасайся Борджиа. Опасайся креста тамплиеров.
В Сокровищнице потемнело. Минерва и Эцио остались одни, купаясь в постепенно затухающем теплом свете.
— Дело сделано. Сообщение доставлено. Мы все ушли из этого мира. Теперь все зависит от тебя. Больше мы ничего не может сделать.
А потом наступила темнота и тишина, Сокровищница вновь стала обычной темной подземной комнатой, в которой ничего не было.
И тем не менее…
Эцио пошел к выходу, кинув взгляд на корчащееся в смертельной агонии, окровавленное тело Родриго Борджиа, Испанца, Папы Александра VI, Главы Ордена тамплиеров. Но теперь Эцио не смог заставить себя подойти и нанести сoup de gr^ace, удар милосердия. Мужчина, казалось, умирал от своей собственной руки. По мнению Эцио, Родриго принял яд, без сомнения, некую кантареллу, которой он отравил столь многих своих врагов. Что ж, путь ищет свой собственный путь в Ад. Эцио не собирался проявлять у нему милосердие, подарив легкую смерть.
Он вышел из мрака Сикстинской капеллы. В солнечный свет. В открытой галерее он увидел своих друзей и братьев-ассасинов — членов Братства, с которыми он пережил множество приключений и избежал множества опасностей. Они ждали его.
Однако же нельзя назвать и доблестью убийство сограждан, предательство, вероломство, жестокость и нечестивость: всем этим можно стяжать власть, но не славу.