Ассенизаторы. Возмездие
Шрифт:
— Не тяни, — поторопил я, когда Гном остановился.
— Михалыч говорит, — продолжил за него Димка, — не возражаете, если я дам посмотреть это Сорокину? Без него мне в кабинет Подосенова не попасть. А насколько понимаю, нежелательно, чтобы кто-то знал, что там побывали посторонние? Он же может секретаршу отправить куда-нибудь по делу, а где ключи от всех кабинетов хранятся, я знаю. Ну, мы и говорим — вам лучше знать. Можно даже сообщить, что этот гад задержан, и им занимается ФСБ. Конечно, если только вы в Сорокине уверены…
— Тот говорит, — перебил Сергей, — он нормальный мужик, в отличие от этих двоих. По собственной инициативе никому еще гадостей не делал. Да и Свиридов ему тоже нравился. Хороший был парень… Короче, Марков согласился с нашим предложением. Порешили, что кассету в какой-нибудь кулек, желательно принадлежащий Подосенову, засунет, чтобы пальчики его обязательно там были, да в письменный стол за ящики и пристроит. Там места как раз хватит.
— Жаль, что эти два урода — прокурор с Подосеном — следом за Шварцем не отправятся, — откровенно посетовал я, когда Гном окончил рассказ.
— Ничего, — утешил Гном, — лично они в убийстве участия не принимали, а на зоне им еще небо с овчинку покажется, если до суда доживут — знают слишком много. Даже на «красной» зоне в Нижнем Тагиле прокурорских не так уж и много, больше-то ментов. А им особо любить эту публику не за что… Короче, не переживай, Мокрый. У нас есть еще, кому геноцид устроить.
— Пожалуй, ты прав, — согласился я. — Да, кстати, ты заикнулся и ничего не сказал. Что я такое интересное пропустил?
— Буквально только что, — с лучезарной улыбкой начал рассказывать Димка, — из прокуратуры вывели Подосена в браслетах, бледного и на ножках подгибающихся, к фэйсам в машину посадили. А следом за ним и прокурора, тоже в кандалы закованного. Так что власть в их конторе резко поменялась. Я так думаю, кассетку-то нашу отыскали, да и просмотрели сразу. А вообще они много всего оттуда вытащили. Не видел только, что конкретно, но несли целую коробку, и, судя по всему, увесистую…
— Ладно, мужики, — Сергей сразу посерьезнел, — пошли показания согласовывать, чтобы в мелочах потом не проколоться. Иначе можно с этими козлами в соседних камерах оказаться. Контора-то ими занялась серьезная. Подосен, скорее всего, уже и явку с повинной накатал, в которой сдал Погосяна, как говорится, с чистым сердцем. С него станется. Своя задница, она всегда ближе и роднее… Иначе чем объяснить, что прокурора тоже сразу повязали?
Жизнь покатилась своим чередом. В Энск в этот же день спецрейсом прилетела следственная бригада Генеральной прокуратуры. Бульварная пресса буквально пестрела заголовками об «оборотнях в погонах» над высосанными из пальца статьями, никоим образом, впрочем, не перекликавшимися с гибелью моей семьи. Серьезные же издания пока хранили стойкое молчание, вероятно, собирая по крупицам факты. Опубликовав, правда, короткие новостные сообщения об аресте «ряда сотрудников районной и областной прокуратур» без упоминания фамилий и должностей. Да по телевидению со стандартной для такого случая информацией выступил представитель пресс-службы чекистов, который сообщил, что «сотрудниками УФСБ по Энской области в результате проводимых в течение полутора лет оперативных мероприятий при содействии УБОП УВД была задержана организованная группа, в состав которой входили и сотрудники правоохранительных органов. Члены группы подозреваются в совершении тяжких и особо тяжких преступлений на территории нашего региона. У них изъяты огнестрельное оружие и боеприпасы…»
Незаметно пролетел август, начался сентябрь. За это время меня и друзей не один раз вызывали на допросы и очные ставки в следственную часть областной прокуратуры, где занимала несколько кабинетов московская бригада, выселив из них хозяев. Подосенов, Погосян и областной прокурорский следак Парфенов, которого, как оказалось, в тот же день тоже украсили далеко не золотыми браслетами, добросовестно парятся в следственном изоляторе. Уголовное дело об убийстве моей семьи соединили с делом о коррупции.
Казалось бы, справедливость восторжествовала. Виновные получат по заслугам. Но на душе по-прежнему тяжело. Я не обольщаюсь: ворон ворону глаз не выклюет. На нары отправятся только «шестерки», которые ни за что не сдадут своих покровителей. Иначе чем объяснить то, что отстраненный от должности по причине «отсутствия контроля над подчиненными», но до сих пор не уволенный областной прокурор пока еще неофициально, но это лишь дело времени, работает начальником юридического отдела коммерческого банка «Коммерсант», фактически принадлежащего Буряту. Несложно догадаться, какие вопросы решает этот, с позволения сказать, главный юрист, не растерявший своих прежних связей.
Мы же, пока Фемида не сказала своего веского слова, свою подпольную деятельность приостановили, дожидаясь конкретных результатов, не прекращая, тем не менее, собирать информацию о противнике. Надеяться на эту капризную даму особо не приходится, ибо наша богиня коренным образом отличается от оригинала, особенно если судить по ее статуе на фронтоне областного суда. Там она к беспристрастности явно не стремится — повязка на глазах отсутствует напрочь. Да и карать злодеев ей абсолютно нечем. Не книгой же, на которую опирается, по голове их будет лупить в воспитательных целях? Может статься и так, что получат отличившиеся м'oлодцы условный срок да и займут теплые места в коммерческих структурах по примеру своего начальника. Этим и ограничится. Чекисты чекистами, но на приговор суда даже они повлиять не в состоянии.
В скором времени произошли события, полностью подтвердившие наши предположения. В одно далеко не прекрасное утро, а точнее, во время обеда, Руслан поинтересовался:
— Не слышали еще новость?
— Какую это? — возник у меня закономерный вопрос.
— Погосян в камере повесился, — просветил нас опер.
— Ага! — по обыкновению прокомментировал Димка. — Не вынес мук совести! А там все чисто?
— Да хрен его знает? — пожал плечами Руслан. — Внешне вроде бы не подкопаться. Но я с сизошными операми переговорил — странностей до фига… На тюремном вафельном полотенце повеситься — это умудриться надо.
— Значит, зачистка пошла полным ходом, — подытожил Сергей. — Не удивлюсь, если следующим совестливым станет Парфенов. Больше пока некому.
— А почему не Подосен? — поинтересовался Пуля.
— А кому он на хрен нужен? — пояснил я. — Команды эта гнида получала от прокурора, ни с кем больше непосредственно не связан. Значит, так ему и оставаться мальчиком для битья. Парфен же как раз подходящая кандидатура. Этот до фига кого может сдать…
— Похоже, пора Бурята мочить, — высказал предложение Гном. — Кроме него, дать команду валить Артура Ашотовича было некому.
— Согласен, — присоединился опер. — Что-то мне подсказывает, Погосяном рулил прокурор области. Были уже такие предположения. А сейчас все ложится один к одному. Не зря же он под крылышко к Буряту подвалился? Если и Парфен загнется — все ниточки обрубятся.
— Не думаю, что это будет сразу, — высказался я, — два «парашютиста» [13] за короткий срок — это перебор. Тогда все СИЗО перевернут. Столько голов полетит.
— А кто тебе сказал, что следак тоже повесится? — утешил Сергей. — Он с таким же успехом чаем захлебнется или баландой подавится. И все будет шито-крыто. Так что придется поторапливаться, пока в тюрьму очередная малява не поступила. Скорее всего, Погосян что-то не то ляпнул на допросе, вот «совесть и заела». А Парфен пока ничего вякнуть не успел, поэтому и не стал первым, но зажмурится в конечном итоге однозначно.
13
«Парашютист» (жарг.) — так оперативники называют повесившихся.