Шрифт:
From: «Arkady Kruglov»
To: «Kitti»
Sent: Saturday, December 16, 2004 12:39 AM Subject: Re[2]: зимнее
Бесценный друг мой!
(Умели, черт возьми, в прежние времена начинать романы в письмах! Разрешите и мне начать так же свое мыло:)) Вы спрашиваете:
> как вам удалось выпутаться из неприятностей, обрушившихся на вашу бедную голову этой весной?
Сейчас расскажу. Мне, признаться, и самому не терпится поведать миру об этих событиях, а заодно испытать свои литературные таланты. Пусть это письмо станет моим первым опытом в прозе. Вдруг, ко всему прочему, сделаюсь еще и великим
Но вернемся к событиям прошлой весны. Вы спрашиваете:
> нет ли здесь какой-то страшной тайны?
Охотно отвечаю. Какая уж там тайна! Любому ребенку в Колоямске известно мое нынешнее положение и то, каким образом я к нему пришел. Что же касается некоего голоса, о котором до сих пор ведется столько споров в прессе, то его слышал весь город, от младенцев в роддоме до старушек на скамейках, хотя кое-кто сейчас пытается заткнуть им рот.
Городок наш, правда, невелик, он насчитывает всего одиннадцать… впрочем, что же я вам рассказываю, когда вы родились в нем и выросли? Мы ведь даже учились два года в одной школе, и тогда уже я был тайно в вас… Да, да! Задолго до того, как вы заблистали в столице, на экранах кино и телевидения! Удивительно. Никогда раньше я не нашел бы в себе смелости признаться вам в этом. Впрочем, жизнь моя сильно изменилась с тех пор, и наша неожиданно возникшая переписка — лучшее тому подтверждение.
Так вот. Вам, конечно, хорошо известно, что в десятитысячном Колоямске все знают друг друга с детства. И хотя у нас, как в любом уважающем себя городе, есть свои Птицы Высокого Полета и Звезды Местного Небосклона, однако, как говорится, «вышли мы все из народа». Играли в одном дворе, сидели за одной партой, почти у всех здесь общие предки, а бывает, что и потомки. Когда дети вырастают, весь Колоямск в курсе, кто кем стал, из кого получился толк, а из кого — пшик.
Думаю, вам будет понятно изумление, овладевшее всеми, когда по городу разнесся слух, что Серега Дергун, бывший мой одноклассник и наперсник, можно сказать, детских игр, ограбил Сельпобанк.
Парадокс для меня, лично, заключался не в том, что он наперсник — я и с Мищенко на качелях качался, а он уже вторую десятку тянет — нет, самое поразительное было то, что никто от Дергуна этого не ожидал. Был он тихий и неприметный, паял контакты в своем Доме Быта, после школы нигде не учился, в армии не служил, не пил, книжек не читал. Обычный, одним словом, человек. И вдруг — такое. Не знаю, откуда всем вдруг стало известно, что банк ограбил именно он. Сама по себе развороченная стена бывшего детсада, в здании которого находится банк, и смятая в гармошку бронированная дверь не могли натолкнуть население на эту мысль. Были, значит, у следствия и более определенные улики, а утаить их от народа в Колоямске никак невозможно. Майор Поханин, вон, любовь свою Алену утаить не может, хотя возглавляет целое Управление.
Ограбление банка, да еще
Рано утром 12 апреля, как раз в День Космонавтики, дверь рекламного отдела этой самой газеты, где я имел несчастье проработать девять лет, распахнулась широко, и на пороге появился Серега Дергун, собственной персоной. Он был плохо одет в хорошие вещи, будто только что ограбил еще и магазин, причем брал все без разбора. В руке его был пыльный мешок из-под картошки, а глаза горели пьяной решимостью.
— Где у вас тут кто? — рявкнул он раздраженно. — Р-работнички! Ни одного на месте нет!
— Серега?! — я чуть не подавился бутербродом и обварил чаем колено, — Ты же должен…
Я хотел сказать, что он должен сидеть в камере, но остерегся. Серега был совсем не похож на себя обычного — молчаливого, отводящего глаза, хомячка. Такого же, как я.
— Я должен?! — взбеленился Дергун, кажется, даже не собираясь меня узнавать. — Это вы все мне должны! Я долго ждать не буду! Тащи бабки, сволочь!
— Какие бабки, Сережа?! Откуда у меня?
— Ты не юли, тварь! — он подскочил ко мне и ухватил за галстук.
Нашему главному, видите ли, до зарезу нужно, чтобы на работе все были в галстуках. А я страдаю.
— Что тут у вас? Реклама? — Серега обвел сердитым взглядом помещение, все сокровища которого состояли из старенького компьютера и совсем уж допотопного телевизора «Изумруд». Но Дергун не хотел верить глазам.
— Мозги мне не скипидарь, понял? Я знаю, сколько вы на рекламе навариваете!
Просто сумасшедший… Какая реклама в районной газете? Две полосы объявлений «Вставим стекла. Отдайте мячик»? Но как с ним, с таким психом, спорить?
— Сережа, — сказал я осторожно, — это же офис, денег тут не держат. Все деньги у шефа…
Я чуть не прибавил: «в Сельпобанке», но решил, что лучше не надо.
— Так вот передай своему шефу, — прорычал Серега, дыша на меня сложным запахом самогона и дезодоранта (тогда я еще не пробовал виски), — чтобы он выгреб все свои сейфы и сегодня к пяти часам привез бабки ко мне домой. А там посчитаем.
Он оттолкнул меня и пошел к выходу.
— И не надо опаздывать! А то я вашу контору…
Серега обернулся и сплюнул сквозь зубы. Сейчас же все три окна в комнате с тошнотворным звоном обрушились потоками осколков.
— Вот так!
От испуга я чуть не хлопнулся в обморок, но в этот момент из коридора появился, наконец, наш охранник Сидоренко. Его реакция на Дергуна была точно такой же, как у меня.
— Серега?! — опешил Сидоренко. — Ты же должен в тюрьме сидеть!
Дергун усмехнулся.
— Не построена еще та тюрьма, куда меня посадят!
— Но ведь ловят? — охранник погладил кобуру потной ладонью. — Из-за банка-то?
— Тебе, Сидоренко, как бывшему менту, я объясню, — сказал Серега, — никто меня не ловит. Нет на меня никаких улик, и следы высохли, и отпечатки случайно стерлись, а свидетели, какие были, все заболели, онемели и головой ударились. И вообще мне на это плевать с высокой колокольни. Привет начальству!
Он прошел было мимо, но Сидоренко вдруг выхватил из кобуры табельный «Макарыч».