Ассортир
Шрифт:
И они занялись сексом прямо на подоконнике окна, выходившего во двор. Чтобы её соседи, гулявшие с утра с собаками, при желании (Натали), могли это видеть.
– Ты уже такое проделывала? – понял Ганеша вслух, выбивая из неё всё эту дурь.
– С каждым! – искренне призналась Натали, обхватив его, чтобы лучше чувствовать, как он резковато в неё входит, продолжая «выбивку». – Теперь я буду говорить тебе о себе только правду. Меня это дополнительно возбуждает! Чего бы у нас с тобой ни произошло. Я буду верить в то, что ты это сможешь и так видеть по моим глазам. Так чего тогда стесняться? Я расскажу тебе о себе всю-всю подноготную. Пусть твои читатели за меня порадуются,
– А ты не хотела бы поцеловать меня немного ниже? – улыбнулся Ганеша.
– Вот, как расстанешься с Васаби, я каждый день буду тебя целовать там, где ты мне прикажешь, мой господин! – покорно сказала в ней «умная-Маша». – А пока я для тебя – ослепительная Натали, не дождёшься! Много вас таких коло-бродит вокруг меня. Давай, заканчивай уже, а то мне пора ехать к родителям за Миланой. Ни то они скоро сами начнут звонить. И так и не дадут тебе кончить. Кстати, я принимаю таблетки, так что можешь делать это прямо в меня.
– Точно? – не поверил Ганеша. А то вдруг подстава?
– Не бойся, – игриво поцеловала его Натали, – когда я захочу второго бесёнка, я тебе скажу. Меня это просто пока ещё не возбуждает.
– Как Льва Толстого? – усмехнулся Ганеша. – Который возбуждался только тогда, когда думал, что делает это исключительно ради бесят? О, да! – и сам, от одной этой мысли, тут же кончил. Прямо в Натали!
– Вижу, тебя это тоже почему-то возбуждает, – улыбнулась Натали. – Как назовём малышку?
– Так ты меня обманула? – изменился в лице Ганеша. – Про таблетки!
– Я имела ввиду, когда будем играть в Льва Толстого и его жену! – оторопела Натали. – Я же уже пообещала тебя никогда не обманывать!
– Прости, всё никак не могу привыкнуть, – расслабился Ганеша и поцеловал Натали.
– Привык, что тебя постоянно все обманывают, – вздохнула Натали. – Это зрелый невроз. Но я тебя вылечу, мой пациент. Будем играть в доктора.
– Прости. Назовём…
И тут зазвонил телефон.
– Это родители. Ты там всё? – усмехнулась Натали, видя, как искренне он прижался. Растекаясь по ней в извинениях. И внутри и – снаружи, искренне её обняв. – Ну, всё, всё, котёночек. Мне надо ответить маме. Иначе она больше не согласится, чтобы я оставляла у них Милану. И та будет мешать нам заниматься сексом: «А что вы там делаете? А мне можно?» «Спи, ты ещё маленькая!» «Нет, я уже большая!» – улыбнулась Натали. – Ведь у меня однокомнатная, а не двухкомнатная квартира. Хорошо?
Ганеша неохотно из неё вышел и дал ускользнуть с подоконника. Увидев, что никто из соседей на них и не смотрел: «Видимо, давно привыкли».
Продолжая играть с собаками.
– Ну, так что, ты мне ещё позвонишь? – улыбнулась ему Натали, окончив короткий разговор с матерью. – Или мне искать другого? Соседи будут только рады!
– Конечно, позвоню! Чтобы мне было ещё что описывать. А то материал, если честно, слегка сыроват, – улыбнулся Ганеша, вытирая член салфеткой. – Опять скажут, что у меня с тобой не «Тихий дон»!
– Это роман о любви? Ты предлагаешь нам прямо сейчас ещё раз заняться сексом? – игриво усмехнулась Натали. – Пока меня ждет мама? Тебя это возбуждает? – и она подошла и потрогала его, чтобы это проверить. – Что-то – не особо, – усмехнулась она.
– Так ты ещё потрогай, – улыбнулся Ганеша.
– А, ну, раз дело не в маме, то, как расстанешься с Васаби, сразу же и звони. Сию секунду! И я буду трогать тебя там, где попросишь. И – целовать! – поцеловала его Натали. – И не только в губы! – усмехнулась она.
– Продолжение следует, – улыбнулся Ганеша. Так как и сам чувствовал, что ещё раз – прямо сейчас – может и не потянуть. – Тебя подвезти?
– Нет, я закажу такси. Я не хочу, чтобы мама лишний раз видела нас вместе. Я расскажу ей «о нас»
только тогда, когда у нас будет всё серьёзно.
– Но как твоя мама о нас догадается? Я ведь тоже работаю в такси.
– По твоей довольной роже! Моя мама не такая дура. Как я! – засмеялась Натали.
– Пока, моя «умная-Маша», – улыбнулся Ганеша и поцеловал её в щёку – в знак прощанья.
– Пока-пока!
А сам подумал, как только сел в машину и поехал сам не зная ещё куда: «Эта шалава и мне будет с этими близнецами изменять. Иначе они перестанут ей выделять – за это – деньги. Якобы – на дочь. Расплачиваясь, по сути, за секс с ней. Вот ей и нужен муж, чтобы стать официальной ширмой. И её уму и родителям не было за неё стыдно. Ведь её мама наверняка всё это давно уже понимает. Она же «не такая дура!» Как Натали. Которая тоже всё это, разумеется, понимает, но старается закрыть на все свои похотливые проделки глаза. Своей совести. Для каждого из них, мол, теперь я уж точно честная! Продолжая играть в измены. Только изменяя уже не только каждому из них, но ещё и своему мужу. Поэтому официальный он будет или нет, не важно, было б кому изменять. Ещё и беря у него за это деньги! Как и у близнецов. Конченная б… лин! Красивая и… бесполезная!»
Это не просто его шокировало и унизило как мужчину, но и полностью в ней разочаровало. В первую же встречу.
«И последнюю», – понял Ганеша. И больше ей не звонил. Стараясь после этого не выходить в её смену.
Глава27.Банан
Жизнь – это пошлая сальная шутка над мечтой.
Один в поле не робот. Лишь среди других биомашин ощущаешь себя среди гигантского комплекса взаимообслуживания.
Подчиненные внутренней диктатуре потребностей, подхлестываемые невозможностью их удовлетворения и поощряемые подачками со стороны всё время окружающей действительности, бесы загружают в свои мозги программу удовлетворения биомашины организма и, зацикливаясь на её исполнении, замыкают на ней своё саморазвитие. Они поклоняются двум богам – любви и дружбе. Но второму – как-то с оглядкой. Постепенно понимая, что у друзей есть только два слова: «дай» и «займи». Остается только один – любовь. Это дружба без отдачи. Халява. Настоящий рай!
Обладая абсолютным познанием мира, Ганеша не понимал только одного: что он здесь делает, среди этих биороботов? Что он должен постигнуть? Найти какой-то ключ, разгадку. Решить эту головоломку и перейти на следующий этап: туда, не зная куда.
Но на этом этапе необходимо было не дать этой биосистеме подмять тебя под себя и сделать её составной: таким же биороботом, в которого требовало от него превратиться, и с каждым годом всё настойчивей, его орущее, жрущее, пьющее тело. Мяса! Мяса! Мяса! Тело жаждало лишь «вина, хлеба и зрелищ!» А его внутренний раскол на ангелоидного Ганешу (я-для-себя), философа Зевса (сверх-я) и мирского Банана (я-для-других) находило смешным и никчемным. И эти их нередкие споры немало его озадачивали.