Астрель и Хранитель Леса
Шрифт:
– Ах, Гвен! – с нежностью пропела птичка. – Вот что значит чересчур долго сидеть взаперти. Гвен – Хранитель Леса! Он строит для нас, птиц, чудесные домики, с крепкими дверями и запорами, с резными балкончиками и круглыми маленькими окнами.
– Гвен… – глухо прошептал Каргор. – Так вот откуда в чаще леса эти резные дворцы и башни для летающей мелюзги.
– А какой у него топор! – не унималась птичка Чересчур, в восторге запрокинув голову. – Он с ним никогда не расстается. Говорят, этот топор достался ему еще от деда. Ах, господин Каргор, какое счастье – надежный домик! Но ведь этот ужасный ворон налетает внезапно и невесть откуда. Как убережешься? Схватит птичку железными когтями – и бедняжке конец. Вы такой могучий волшебник! Избавьте нас от этого чудовища. Помогите нам в нашей беде, добрый, добрый господин Каргор!
– Что ж, надо подумать, чем вам помочь. – Губы Каргора искривились, но нет, это была не улыбка. – Вот только одно неотложное дельце, никак не разделаюсь с ним. И тогда весь к вашим услугам. Мне надо кое-что уничтожить, погасить…
– Вот эту голубую звездочку, да? – подхватила птичка Чересчур. – Вы глядите на нее так сердито. А ведь вы не умеете сердиться, я знаю, знаю. У, противная искорка! Доставляет столько хлопот нашему доброму господину Каргору. Да прикажите вашим золотым змейкам проглотить ее, и делу конец. Они всегда такие голодные, ваши змейки, и от них такой жар, ух! Что ж, желаю вам удачи, добрый господин Каргор! Боюсь, не утомила ли я вас. Чересчур разболталась. Впрочем, лечу!
Птичка Чересчур взмахнула крыльями и исчезла, скользнув в поток солнечных лучей за окном.
Каргор с усилием встал. Он поднял руки в широких рукавах, и, покорные его знаку, огненные змеи в камине, извиваясь, вспыхнули еще ярче и со свистом окружили голубую искру.
В огненном вихре видно было, как плавятся, тают ее тонкие голубые лучи. И все же она светила, упрямо светила, крошечная дрожащая искорка!
– Откуда в тебе столько силы? – Бесконечная усталость прозвучала в голосе Каргора. – Тебе не спастись все равно. Так сгинь, исчезни! Твой слабый свет уже все равно не поможет Ренгисту, моему брату Ренгисту… – Каргор на мгновение прикрыл глаза ладонью.
Вдоль северной стены шла длинная дубовая полка, и отсветы огня падали на нее. На полке стояло подряд множество шкатулок и ларцов. Здесь были ларцы из простого дерева грубой работы, в сальных пятнах и подтеках, словно их хватали жирными руками. И легкие узорные шкатулки, поражающие искусством резьбы. Ящички из куска цельной яшмы, кованые медные ларцы. Но взгляд Каргора только безразлично скользнул по ним. Он сунул руку за пазуху и нащупал у себя на груди маленький прохладный медальон на серебряной цепочке. Каргор осторожно снял его через голову.
Обеими руками, стараясь унять дрожь, он держал серебряный медальон. Тонкая цепочка просочилась между пальцев и повисла, качаясь как паутинка.
– Дождирена Повелительница Дождя… – голосом, полным боли, простонал он. – Я похитил тебя глубокой ночью, тайно. Похитил и заточил в этой башне. Тебе на погибель, себе на вечное горе. Дождирена… Ты не покорилась мне. И вот тебя больше нет. Остался только твой голос. Да, он в моей власти. Я его повелитель. Пожелаю – и он зазвучит. Послушно зазвучит для меня одного. Но клянусь, Дождирена, он убивает меня! И я не могу жить без него…
Каргор нажал замочек медальона словно бы с огромным усилием. Пальцы его свела судорога.
Крышка медальона беззвучно откинулась.
И в тот же миг зазвучал голос, тихий, невесомый, но, казалось, проникающий в самую душу. Все вокруг наполнилось неясным плеском, влажным шелестом струй дождя.
Каргор упал в кресло, закрыл глаза.
– Отпусти, отпусти меня… – звенел и дрожал в воздухе прозрачный голос. – Я умру, но не стану твоей женой. Ренгист узнает… Он отомстит за меня… Где моя дочь? Где моя дочь?.. Дочь… Дочь…
И слово «дочь», повторяясь словно эхо, стало звучать все тише, невнятней и постепенно превратилось в слово «дождь… дождь…». Каргор закрыл медальон.
Голос смолк. Смолк тихий и влажный шепот дождя.
Каргор опустил лицо в ладони, прижался лбом к прохладной серебряной крышке медальона.
– Но я не отпустил тебя, – глухо проговорил он, – и ты плакала наверху башни, плакала день и ночь, пока сама не превратилась в серебряный дождь. И когда я увидел этот дождь за окном, я сразу все понял. Я понял, что больше нет Дождирены Повелительницы Дождя. Но твой голос, Дождирена… я запер его в медальоне. И потом сыграл неплохую шутку с Ренгистом. С милым моим братцем Ренгистом, могучим добрым волшебником.
Каргор хрипло рассмеялся.
– Только с тех пор мне стало труднее дышать, труднее ступать по земле…
Каргор снова накинул на шею тонкую цепочку, спрятал медальон под кружева, застегнул камзол.
Послышался топот грубых башмаков.
– Войди, Скипп! – властно крикнул Каргор.
Дверь отворилась. На пороге появился приземистый человек с нависшим тяжелым лбом. Глубоко упрятанные глаза смотрели угодливо и настороженно. В руках он держал черную шкатулку, обитую медью. Человек низко поклонился, весь согнулся, будто свернулся улиткой.
– Ну, что приволок сегодня, Скипп? – спросил Каргор, бросив равнодушный взгляд на шкатулку. – Опять какое-нибудь старье? Брань торговок или крики королевских стражников?
– М-м… – замотал головой немой слуга.
Его заискивающая улыбка была хитрой и вместе с тем самодовольной. Он несколько раз с нежностью погладил крышку черной шкатулки, качая головой и причмокивая губами. Мол, принес такое, что хозяин будет доволен.
– Ну, так что там у тебя? – Каргор нетерпеливо взял черную шкатулку, откинул крышку.
– Извините, пожалуйста… – зазвучал на всю комнату взволнованный голос волшебника Алеши. – Не скажете ли вы, как пройти к башне Ренгиста Беспамятного?
Голос умолк. Теперь слышно было только, как падают в бочку капли талой воды. Где-то тявкнула собака.
Каргор захлопнул шкатулку. В тяжелой задумчивости провел рукой по лбу.
– Странный, странный голос. Ума не приложу, кто бы это мог быть? Чужак, не из наших мест, по голосу слышно. Ищет, где башня Ренгиста Беспамятного. Не нравится мне это. Слышал я, что по городу шляется какой-то бродяга, не то с котом, не то с обезьянкой. Но зачем ему понадобился мой братец, а? Вот в чем загадка. Молчишь, Скипп, славный парень. Ты всегда молчишь. Но все равно ты молодчага, Скипп. На этот раз и вправду принес кое-что стоящее. О чем следует подумать на досуге.