Атака (Крестом и булатом - 2)
Шрифт:
– С-сволочь...
– Что?
– удивился Токарев.
– Это я не тебе.
– А-а! Дальше читать?
– Давай...
– "Наши бравые адмиралы туточки серьезно прокололись. В потоке безумной лжи, которую они выдавали с периодичностью случающегося кролика, слова об объявлении тревоги прошли сразу из нескольких источников: от министра обороны, потеющего подонка по фамилии Дрыгало и от начальника штаба Северного флота Яцыка. Что же получается? В одиннадцать тридцать мы теряем вышедшую на рубеж торпедной атаки лодку. Выполнение упражнения занимает час-полтора. Но тревога объявляется не в тринадцать
– Но за это-то можно подать иск!
– выкрикнул адмирал.
– Я проконсультировался, - отрезал Токарев.
– Не пройдет. Зотов умолк и засопел.
– Еще что-нибудь хочешь услышать?
– поинтересовался однокашник.
– Только то, что этот Чернов отправился на кладбище...
– Ты же понимаешь...
– Понимаю, - выдохнул адмирал.
– Остальное в том же духе?
– Естественно. Тебе и Яцыку предложено застрелиться.
– Да пошел он!
– взревел Зотов.
– Что делать-то?
– Есть один вариант...
– Ну?!.
– В той же редакции работает человечек, с которым в принципе можно поговорить.
– Кто такой?
– Правозащитник и спец по реабилитации пациентов дурдомов. Фамилия Николащенко. Псих, конечно, но денежку любит... И будет не прочь повонять на тему субмарины НАТО. Заявит, что американец находился на полигоне с ведома властей и прочее.
– Авторитет у него имеется, чтобы Чернова перебить?
– Не уверен...
– А!
– Зотов стукнул ладонью по столу.
– Какая разница! Делай.
– Хорошо.
– И позвони мне сразу, как договоришься.
– Обязательно...
– Токарев выдержал паузу.
– Насчет денег...
– Обратись к моему племяннику, ты его знаешь. Он выделит столько, сколько нужно. И не скупись! Пусть твой Николащенко из кожи вон вылезет, но обгадит этого Чернова.
– Я постараюсь.
– Не постараешься, а сделаешь!
– с угрозой в голосе произнес Зотов.
– Всё, закончили. Жду звонка...
Альберт Токарев положил трубку и улыбнулся. С адмиральского племянничка он сдерет три тысячи долларов, а журналисту отдаст всего двести. Остальные денежки пойдут на ремонт дачки, купленной отставником год назад. Пока есть возможность пользоваться растерянностью командующего Северным флотом, надо по максимуму "обуть" испуганного адмирала. Потом такого случая не представится. Не каждый же день тонут атомные крейсера! Жизнь есть жизнь, кто не успел - тот прозябает в нищете. А Токарев совсем не хотел тянуть от пенсии до пенсии, как это делали большинство его бывших сослуживцев...
Адмирал Зотов сорвал пробку с бутылки коньяка, набухал себе полный стакан и залпом выпил. Сковавший нутро страх понемногу отступил.
В граненую емкость полилась следующая порция.
Через полчаса пьяного в стельку командующего уже загружали в служебную "волгу", чтобы доставить затянутое в адмиральский мундир тело на борт крейсера "Петр Великий". В таком состоянии отправлять Зотова домой было неразумно.
* * *
Когда подводный аппарат на треть вышел из тоннеля в озеро, подсоленная нагретая вода изменила его плавучесть, и носовая часть лодки стала плавно задираться вверх. Сорокатонная стальная сигара чиркнула по камням, затряслась и пробкой вылетела на поверхность, подняв полуметровую волну.
Во втором отсеке боевики повалились друг на друга.
Лазарев не успел сгруппироваться и больно ударился головой о металлический кожух приборной панели.
– Цистерна!
– завопил Степановых, подозревая в неожиданном всплытии проделку Павла.
– Я же говорил!
На упавшего посреди прохода Ваху повалились мешки с обмундированием. Бородачи бросились было высвобождать запутавшегося в страховочной сети Ахмедханова, как по корпусу субмарины застучали сразу несколько отбойных молотков.
Лазарев рванулся к тумблеру экстренного погружения, но опоздал. Боковой иллюминатор раскололся надвое, и внутрь первого отсека ворвался поток воды. Однако Павлу уже было все равно. Три бронебойных пули калибра двенадцать и семь десятых миллиметра превратили его грудь в мешанину из рваных кусков мяса и обломков костей.
Степановых прожил на три секунды дольше своего командира.
Он мчался в корму, чтобы сбежать с лодки через запасной люк, как вдруг прямо перед ним стальные листы прочного корпуса разошлись в стороны, и в лицо дохнуло страшным жаром струи раскаленного газа...
Световой овал расширился, задрожал, приближаясь к поверхности, и почти по центру озера выскочила серая махина подлодки. Стальная туша взлетела под углом в тридцать градусов и тяжело плюхнулась на воду, подняв фонтан переливающихся в свете прожекторов брызг.
– Начали!
– гаркнул Рокотов и вдавил спусковой крючок ДШК.
В первую же секунду четыре ствола извергли из себя полсотни тяжелых пуль, пропоровших правый борт лодки и разнесших вдребезги всю систему подачи сжатого воздуха.
Справа и слева протянулись огненные полосы.
Кумулятивные гранаты, выпущенные отцом Арсением и Янутом, угодили непосредственно под выступ рубки. В стороны полетели брызги расплавленного металла, с шипением пронзавшие поверхность и поднимающие клубы пара.
Пулеметы продолжали свою работу.
Глухо звякнул правый носовой иллюминатор, отшвырнуло смятый и оторванный очередью стальной лист, десяток зажигательных пуль мгновенного действия из "Утеса" впились в титановую заглушку, прикрывавшую манометры, и озарили пещеру ослепительно-белым фейрверком.
РПГ-22 ударили еще по разу.
Гранаты вошли в обшивку третьего отсека лодки, и огненные струи расшвыряли аккумуляторные батареи.
Владислав отпрыгнул от ДШК, крутанул рукоять динамо-машины и вдавил пускатель.
Из глубины поднялся водяной бугор.
Субмарину подбросило на добрых пять метров вверх, развернуло и опрокинуло рубкой вниз. С кормы сорвались три рулевых пера из четырех, бешено вращающийся винт вспорол воду и внезапно остановился. Искалеченная подлодка, по которой непрерывно били разогретые куски свинца, накренилась, встала почти вертикально, и обесточенный аппарат камнем ушел на дно, провалившись во вскипевшую мелкими пузырьками воду...