Атака зомби
Шрифт:
По пути сюда Данила обратил внимание, что лампы в покинутом «варягами» секторе коридора гасли одна за другой через какое-то время. Электроэнергию здесь берегли. Интересно, а почему не сработала сигнализация, когда диверсанты пересекли невидимый луч? Зачем вообще понадобились мальчик-зомби и его престарелая подруга в мини? Видимо, тут частенько бывали люди, о чем свидетельствовала стальная миска с остатками еды, которую Дан едва не зацепил ногой – вот грохоту было бы. Та же официантка бывала здесь, кормила стражей или еще кого… То есть сигналке нужно было четко распознавать чужих, не реагируя на обслуживающий персонал. Хм… Слишком заумно. Наверное, это в стиле Афанасия Стерха. Расспросить бы отца, но… не сейчас.
Сейчас командир, Самара и батя шепотом обсуждали, куда дальше идти. Вариантов, как выяснилось, не очень-то много. Можно вернуться – исключено, не для того сюда забрались. Можно отправиться влево, в новый коридор, аналогичный пройденному, разве что с кафелем бледно-зеленым и салатовым потолком. «Варягов» туда будто заманивали, специально приглашали – мол, безопасно, давайте сюда, чего там думать. На дверях-то в тупиках уж больно понятные знаки, предупреждающие о неприятностях…
В общем, ясно, что Гурбан выбрал неприятности.
Не в правилах командира посылать подчиненных на заклание – он сам подошел к двери, отлитой из молочно-белого пластика. Сначала провел ладонью по скользкому, отозвавшемуся визгом пластику, потом понюхал его. Чуть ли на зуб не попробовал. Держа в одной руке автомат, второй он толкнул дверь, не закрытую даже на засов, не говоря уж о магнитных замках, замках, реагирующих на сетчатку глаза и папиллярные узоры мизинцев, замках, требующих образец ДНК, и прочих ноу-хау. Дверь, скрипнув, распахнулась. С секундным замедлением в открывшемся проеме вспыхнул свет.
Вопреки мрачным ожиданиям Данилы, в лицо Гурбану не пшикнуло смертельным газом, не пыхнуло огнем, автоматический пулемет не расстрелял в нарушителя ленту. Разочаровывало даже столь легкомысленное отношение к лабораторному добру, хранить которое надлежит как зеницу ока – а то еще вырвется на волю, как биочипы-слизни, созданные батей. А может, нет там ничего, за дверью этой? Но зачем тогда «биохазард» намалевали? Для красоты? Ну, это вряд ли.
Немного помедлив у порога, Гурбан вошел в помещение за дверью. Он пробыл там долю секунды – и отпрянул назад. Лицо его побледнело, он поднял к плечу автомат и только потом, пригнувшись, сунулся еще раз. Самара немедля последовал за ним, жестом велев остальным не создавать толкучку с давкой и потому не двигаться с места. Как-то слишком уж по-командирски себя вел питерский полковник…
Что случилось? Гурбан, похоже, увидел нечто страшное, опасное для жизни. Настолько опасное, что кровь отхлынула от лица. Самара, конечно, прирожденный лидер, но все же не он отдает приказы. Дан шагнул через порог. Лучше встретить врага лицом к лицу, чем ждать нападения из-за каждого поворота.
Увиденное его не обрадовало.
Гурбан и Самара стояли посреди большой комнаты, точнее – зала, где можно было разместить с комфортом пару сотен человек, еще и место осталось бы для бара и танцплощадки. Вдоль обшитых пластиком стен располагались стеклянно-стальные цилиндры различной высоты и диаметра, но не ниже двух метров и не тоньше полутора. А вот промежутки между ними были одинаковыми, насколько мог судить Дан. Заполняли их прозрачные и не очень пластиковые трубы, черные силовые кабели, облепленные пучками проводов, скрепленных нейлоновыми хомутами. Сами же цилиндры были заполнены мутной дрянью, похожей на рассол из-под огурцов. Муть эту пронизывали тонкие пластиковые трубки, вроде тех, что от капельниц, только длиннее. Зал освещался неважно – парой продолговатых ламп у потолка и одной у самого входа. Зато к каждому цилиндру придавался отдельный блок ламп, что используются в операционных.
Что-то было в цилиндрах, помимо рассола и трубок. С какой вообще радости Дан решил, что там что-то есть? А если и есть, то что тут такого? Мало ли почему вместо обычных бочек использовали эти емкости – для засолки тех же огурцов? Болотно-зеленая жижа внутри тому подтверждение. От этой мысли Дан улыбнулся – представил Стерха (почему-то маленького толстого старикашку с кривыми ногами), который, кряхтя, толкает перед собой по коридорам тачку, полную огурцов, а потом по приставной лестнице забирается на верхушку цилиндра (огурцы таинственным образом оказываются уже там) и высыпает свой урожай прямо в жижу, довольно хлюпающую и пускающую пузыри. Картинка получилась такая жизнеутверждающая, что Дан на секунду потерял бдительность. Он шагнул к ближайшему цилиндру – высотой метра три – и положил на него ладонь.
Стекло цилиндра было слегка теплым, приятным на ощупь.
– Сташев, ты чего, охренел?! – услышал он яростный шепот Гурбана.
И тут же стекло обожгло кожу Дана. Он отдернул руку от цилиндра за миг до того, как жижа внутри буквально вскипела.
В мутном вареве что-то шевельнулось.
Что-то большое.
Данила, завороженный этим движением, вновь протянул руку к цилиндру.
– Сташев, не смей! – прошипел сзади Самара.
Но он посмел.
Огромная зубастая пасть вынырнула из болотной жижи, которая клокотала и пузырилась все сильнее. Резцы в пасти размером не уступали магазину от «макарова». Не будь стекла, от руки мало что осталось бы.
Данилу отбросило назад. Типа адреналиновый всплеск, тело само отреагировало на опасность. Он шлепнулся на задницу. Самара и Гурбан встали между ним и цилиндром, автоматы взлетели к плечам, пальцы легли на спуски. Чудовище из рассола смотрело на Дана черными глазами-пуговками, пустота которых – ни свирепости, ни жажды смерти, вообще ничего – засасывала, уговаривала встать и подойти ближе…
Командира и полковника растолкал Павел Сташев. За ним тащилась Мариша, не желавшая отпускать подопечного одного. Она вообще была категорически против того, чтобы Сташев-старший входил в помещение, помеченное знаком биоопасности. Но Данила знал: если уж батя поставил цель, его никто не остановит. Бить женщин профессору не позволяли убеждения, вот он и терпел Маришу, которая отчаянно мешала ему проникнуть в запретную зону.
Павел Сташев толкнул в плечо Гурбана, умудрившись сдвинуть того на целых два шага. Автомат командира мгновенно сменил цель – не цилиндр с чудовищем, а профессор теперь подлежал уничтожению. Самару от толчка развернуло на сто восемьдесят градусов.
Что вообще происходит?! Бате что, жить надоело?!
– Помоги. – Павел Сташев кивнул на мисс Петрушевич, которая мертвой хваткой вцепилась в его локоть.
Вмиг оценив ситуацию, Самара врезал по затылку Мариши прикладом – легонько, чтобы не убить, не вырубить даже, но заставить ее отпустить профессора. Надо же ей контратаковать обидчика. Его хитрость удалась – Мариша отпустила подопечного и даже умудрилась поймать приклад «Абакана» полковника.
– Дай, – потребовал Павел Сташев, и Гурбан без малейших колебаний вручил ему свой автомат.
Дан не успел еще оторвать задницу от пола, а отец уже крушил трубы, ведущие к цилиндру, дробил прикладом пластик, в щели и дыры которого под давлением выплескивались разноцветные пахучие жидкости. Пару раз профессора обдало паром, но он даже не заметил этого, хотя кожа на его руках вмиг стала красной, как панцирь вареного рака.
В зал вбежали Ашот и рядовой Петров – и остолбенели, разглядывая открывшийся им простор и чудовище, которое, вновь проявив активность, заметалось по цилиндру. Ткнувшись мордой в стекло, оно продемонстрировало прикус – мечту стоматолога. Петров вскинул автомат, но Ашот не позволил ему совершить глупость – раз даже командир не стреляет, то какому-то рядовому точно нельзя жать на спуск. Петров обиженно потер ушибленный затылок, толстяк подул на ладонь.