Атакует морская пехота

Кайда Владимир Никитович

Фашисты сгрудились у входа, готовясь к штурму моих дверей. Я сорвал с пояса гранату и в тот момент, когда фашист наклонился, готовясь ринуться вперед, швырнул ее в это сборище. Вслед за взрывом я спрыгнул с верстака и бросился к выходу. В дверях выросло два гитлеровца, уцелевших от взрыва. Очередью из автомата я уложил их.

В другом концецеха не смолкая раздавался

треск очередей, ухали взрывы гранат. Это мои товарищи во главе с Лычагиным встретились со второй группой немецких моряков.

Уже потом, когда стихла эта заваруха, Лысов заметил:

—Да,

Володя, здорово ты выручил нас, а то, пожалуй, неизвестно, чем бы закончилась эта встреча с фрицами, очень в невыгодном положении мы оказались...

Слушая товарища, я подумал: «Неизвестно, кто кого выручил...»

Из окна второго этажа заводской конторы, не переставая, бил вражеский пулемет. Лысов подобрался к окну и метким броском гранаты уничтожил огневую точку.

Из развалин появилась группа наших солдат во главе с лейтенантом. Тепло благодарили бойцы Лысова:

— Этот пулемет не давал нам покоя, хорошо ты его срезал.

Утром гитлеровцы возобновили контратаки. Наше отделение автоматчиков оказалось в полном окружении. Мы залегли в развалинах, заняв круговую оборону. Мучила жажда. За глоток воды каждый готов был отдать все, кроме оружия. И тут за одним из камней я увидел гитлеровца, осторожно приближавшегося к нам. Меня он не заметил. Я нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало. Кончились патроны. Но тут слева раздалась короткая очередь и фашист сник. Видимо, это были последние выстрелы.

Кругом враги, а тут ни патронов, ни гранат. Я забыл о жажде, на лбу выступил пот. Смахнув его рукавом гимнастерки, я напряженно всматривался вперед, мечтая не о тысяче, не о сотне, а хотя бы о десятке патронов. Теперь я стрелял бы не короткими очередями, а одиночными выстрелами, и то наверняка! На крайний случай один бы патрон оставил для себя, чтобы в случае чего не попастьживым в лапы фашистов. Я искал выхода из создавшегося положения. Искал и не находил.

Мои невеселые думы прервал гул тяжелогруженых немецких бомбардировщиков, идущих в сторону наших позиций. Мать честная! Идут крыло к крылу, закрывая солнце. Ведущий самолет разгрузился. Бомбы черными каплями с воем понеслись к земле, к тому месту, где я находился. «Неужели отвоевался,— подумал я.— Ну, это еще посмотрим» .

Плотнее прижав к голове бескозырку, я рванулся в сторону, чтобы уйти из-под прямого попадания бомб. Теперь я бежал так, как можно бежать один раз в жизни.

Вот, наконец окоп, и я всем телом падаю на его дно.

И своим глазам не верю: оказывается, это вражеский окоп. И на дне его сидят корректировщики. Встреча для гитлеровцев, как и для меня, была неожиданной. Один из них, подняв голову и широко раскрыв рот, с ужасом смотрел на меня, другой судорожно царапал пальцами кобуру своего парабеллума, пытаясь вытащить его, потом схватился за автомат, висевший на шее. Но не успел повернуть его в мою сторону, как ударом кулака был отброшен на дно окопа. Та же участь постигла и второго гитлеровца.

После бомбежки ко мне в окоп в изорванной, обгорелой одежде ввалился Лысов.

—Ух, гады, и дали прикурить! В воронке лежал, на самом дне, а качало,

как на волне. Порой казалось, что вот-вот унесет в небо, как перышко, — усмехнулся Анатолий. — Если бы не автомат, за который я крепко держался, пожалуй бы, и унесло.

—Ты, Толя, без юмора просто жить не можешь,— заметил я.— Давай-ка лучше займись подсчетом трофеев, мне надо осмотреться.

Нашими трофеями оказались два автомата, пистолет, два десятка гранат, больше сотни патронов. Воевать можно!

Сняв бескозырку, осторожно высунулся из окопа. Нигде никого не видно, но стрельба идет неимоверная. Вдали появилась группа вражеских солдат с автоматами наперевес. Постояв возле домов, они направились в сторону города.

В течение дня гитлеровцы посылали трех солдат на связь с корректировщиками, но ни один из них не достиг цели.

С наступлением темноты мы оставили окоп и разыскали остальных ребят. Посоветовались и решили прорываться к клубу портовиков, где находился Ботылев с группой десантников.

От камня к камню, от воронки к воронке, по водосточным канавам, где ползком, а где и короткими перебежками, с интервалом друг от друга в 20-30 шагов стали мы продвигаться к клубу портовиков. Добрались на рассвете. Клуб осаждали вражеские танки, а за ними двигались автоматчики.

Гитлеровцы не предполагали, что советские пехотинцы окажутся у них в тылу. К общему треску пулеметов и взрывам гранат присоединились и наши шесть автоматов. Гранаты рвались в самой гуще наступающих. На мостовой, тротуарах, в канавах валялись трупы вражеских солдат. Уцелевшие, поняв, что их бьют стыла, кинулись за угол дома.

Мы ворвались в клуб. Трудно описать нашу радость, когда оказались вместе со своими боевыми друзьями. Трое суток пришлось отражать нам теперь уже вместе яростные атаки вражеских танков и пехоты.

Во время боя пуля попала мне в левую руку и засела в ткани мышц. Ценой больших усилий и неимоверных болей удалось вытащить ее, а рану перевязать куском тельняшки.

Всю ночь с 15 на 16 сентября 1943 года немцы вели шквальный огонь по нашим боевым порядкам. К рассвету огонь стал стихать. Ботылев послал пять человек в разведку. Мы выяснили, что фашисты отходят.

К вечеру через связных и посыльных нас собрали в здании управления порта, где командующий Черноморским флотом вице-адмирал Л. А. Владимирский вручал боевые награды. Я получил орден Красной Звезды.

Выйдя из штаба, лег на газон и моментально заснул.

СУДЬБА МАТРОССКАЯ

393-й Новороссийский Краснознаменный отдельный батальон морской пехоты готовился к новым боям.

Где эти бои будут проходить — неизвестно, да и какая разница! Везде с одинаковой силой рвутся бомбы, мины, снаряды, с одинаковой скоростью в тебя летят вражеские пули, осколки, гранаты. И каждый из нас думал: меня не убьют, я должен победить, а если убьют, то моя смерть дорого обойдется врагу. И эта постоянная готовность к самому трудному снимала, облегчала то чувство, которое называется страхом.