Атаман А.И. Дутов
Шрифт:
От 13-го и 15-го Донских казачьих полков III корпуса в Петроград 29 августа прибыли ветеринарный фельдшер Гуров, урядники Мельников и Даращев. Они встретились с Керенским, который сказал им, что Корнилов — изменник и поднял мятеж, и приказал не исполнять приказов о движении к Петрограду, а офицеров арестовывать. Прибывшие были произведены в прапорщики [378] . Казаки просили командировать в эшелоны кого-либо из Совета Союза казачьих войск. Дутов попросил Аникеева получить для этого пропуск в штабе округа. Из штаба округа Аникеев с казаками и адъютантом Керенского лейтенантом Ковалько поехал в Совет. 30 августа делегаты Совета П.А. Авдеев и А.Ф. Худяков выехали к войскам (в 1-ю Донскую казачью дивизию) с задачей по возможности не допустить арестов офицеров и успокоить казаков, что им в целом удалось сделать. Перед выездом они имели беседу с Б.В. Савинковым.
378
Греков А.Н. Указ. соч. С. 263.
30 августа в Петроград приехал генерал А.М. Крымов, который после беседы с Керенским застрелился. Похороны Крымова во избежание демонстраций протеста были проведены скрытно. В тот же день Дутова, Караулова и Аникеева в штаб округа пригласил Савинков. После беседы с ним состоялась встреча с начальником штаба Верховного главнокомандующего Генерального штаба генералом от инфантерии М.В. Алексеевым, который сказал, что «уже начались случаи дикой, кровавой расправы солдат с офицерами. Такие осложнения под влиянием пропаганды безответственных лиц возможны, хотя и маловероятны, и в ваших казачьих частях, подошедших к Петрограду. Надеюсь, вы не откажете мне в помощи и поедете в казачьи части поговорить с казаками, чтобы своим авторитетом успокоить их. Теперь в казачьих частях ещё сохранился порядок, и поддержать его крайне необходимо. Временное правительство обещает провести в жизнь поставленные мною условия, но разве «им» можно верить? (подчёркнуто в документе. — А.Г.)» [379] .
379
ГА РФ. Ф. 1780. Оп. 1. Д. 10. Л. 145об.; опубл. в: Дело генерала Л.Г. Корнилова… Т. 2. С. 35.
31 августа в Зимний дворец был вызван Дутов. Однако он сказался больным и не поехал, оставшись в своём номере гостиницы «Пушкинская» на Пушкинской улице. По поручению Дутова к Керенскому отправился войсковой старшина А.Н. Греков. В крайнем случае обещал быть и сам Дутов. Керенский принял Грекова в бывшем императорском кабинете, его целью было потребовать от Дутова решительных действий против Корнилова и Каледина. Совет должен был объявить Корнилова изменником, а Каледина — мятежником. Оба обвинения не имели под собой никакой почвы и основывались на страхах Керенского. Разумеется, Греков отказался выполнить его просьбу, сообщив, что не имеет необходимых полномочий. Тогда Керенский потребовал к себе весь президиум Совета Союза казачьих войск. Вскоре члены президиума были у Керенского. Керенский принял их вместе с министром призрения донским казаком И.Н. Ефремовым. Поздоровавшись с каждым за руку, он принялся ходить по кабинету, излагая волновавшие его вопросы. Керенский, по свидетельству есаула А.И. Аникеева, «в непозволительном повышенном тоне обратился к президиуму Совета со следующими словами: «Почему Совет так поздно нашёл возможность сказать своё слово о подчинении Временному правительству. Совет это слово сказал тогда, когда стало ясно, что выступление генерала Корнилова ликвидировано. Кроме того, генерал Каледин поднял мятеж на Дону, грозит отрезать Москву и Петроград от угольного района, занял станцию Поворино, в Урюпинске сосредоточивает мятежные войска, разъезжает по области и призывает казаков к восстанию против Временного правительства. Совет в своём воззвании не вынес осуждения ни генералу Корнилову, ни генералу Каледину как мятежникам и предателям и изменникам родины. Я требую от Совета самого жестокого осуждения генералам Корнилову и Каледину. Если Совет это сделает, то всё происшедшее я могу считать недоразумением»» [380] . Обвинения Каледина в подготовке восстания были откровенной клеветой, обусловленной слабой информированностью Керенского о реальном положении дел (впрочем, слабо информированы были все стороны в этом конфликте) и страхом перед представителями правого лагеря. В то же время реальной ситуации не знали и члены Совета.
380
ГА РФ. Ф. 1780. Оп. 1. Д. 10. Л. 146; опубл. в: Дело генерала Л.Г. Корнилова… Т. 2. С. 35–36.
Ответил Дутов, обративший внимание Керенского на то, что казаки уже предлагали мирное решение, но получили отказ в поездке в Ставку, теперь уже Дутов отказал в резолюции, которой добивался Керенский. Последний заявил делегатам, что это решение казачьего офицерства, а не трудовых казаков, и потребовал резолюцию всего Совета. Подобное высказывание было достаточно наивным, ведь рядовое казачество и казачье офицерство были связаны друг с другом самым тесным образом: многие вместе воспитывались и жили в станице, вместе несли тяготы военной службы и боевой жизни, а часто даже являлись близкими родственниками. Почти все вернулись с Первой мировой войны живыми. Подобные особенности отразились на участии казачества в Гражданской войне, когда казаки пошли за своими офицерами и метались между красными и белыми часто тоже вместе с офицерством.
После этого разговора у членов президиума сложилось впечатление, что Керенский их арестует. Чтобы прояснить ситуацию, Дутов перед уходом спросил его, могут ли присутствующие члены Совета считать себя в безопасности и не вызовет ли их отказ репрессий. Керенский на это ответил: «Вы мне не опасны, повторяю вам, трудовое казачество на моей стороне. Можете быть свободны; я жду от вас сегодня же нужной для меня резолюции» [381] .
Около 15 часов члены президиума покинули Зимний. На 18 часов Дутов назначил экстренное заседание Совета. На заседании он изложил свою точку зрения, после прений совместно с присутствовавшим Карауловым им было составлено письмо Керенскому. В письме перечислялись все обиды, нанесённые правительством казакам. Отмечалось, что Каледин и Корнилов — казаки и что Совет не может их осудить, не выяснив всех обстоятельств. Кроме того, было указано, что Совет не может работать, когда ему угрожают. Текст этого документа, озаглавленного как «Обращение Совета Союза Казачьих Войск к Министру-Председателю Государства Российского», был следующим (неясны временные разночтения в источниках): «Господин Министр-Председатель. По Вашему вызову Президиум Совета сегодня, 31 августа, в 17 час. прибыл в Зимний дворец и выслушал Ваше требование: «Дать немедленное и жестокое осуждение генералам Корнилову и Каледину и признать их мятежниками и изменниками родины». Первое обращение Совета в виде делегации в лице Председателя А.И. Дутова, Атамана Терского войска Караулова и есаула Аникеева за разъяснением событий и принятия на себя посредничества не привело ни к чему. Вы обещали послать эту делегацию к генералу Корнилову, потом отменили. Мы обратились с просьбой послать делегации в Уссурийскую казачью, Туземную конную, 1-ю Донскую казачью и 5-ю Кавказскую казачью дивизии, дабы предотвратить братоубийственное столкновение и осветить обстановку. Вы нам обещали, но не дали разрешения; потом настойчиво прося, мы опять получили разрешение ехать и вновь нас не пустили. Таким образом, мы являемся или узниками, или, вернее, заложниками казачества и к нам применены меры пресечения. Теперь же, когда на Дону начались неурядицы и это грозит голодом и отсутствием угля, Вы вновь обращаетесь к нам за помощью, но уже в резкой ультимативной форме, почти с угрозой. Совет не может уяснить себе тактики Временного Правительства по отношению к нему. В настоящее тяжёлое для казачества время, казалось, проще всего обратиться к его выборному органу того же казачества (так в документе. — А.Г.), но, тем не менее, ему не доверяют и его игнорируют. В то же время члены Совета Р[абочих] и С[олдатских] Депутатов] имеют свободный пропуск и решают казачьи дела. Совет, после объяснения с генералом Алексеевым и бывшим управляющим военным министерством Савинковым, счёл для себя, наконец, обстановку несколько выясненной и заявил войскам своё требование о подчинении Временному Правительству, но этого оказывается мало, и теперь Совету приказывают заклеймить генералов Корнилова и Каледина именем Изменников и бунтовщиков. Совет, являясь выборным органом всего Российского казачества, в том числе и Донского, не может работать под давлением и угрозами и, дав уже резолюцию о подчинении Временному Правительству, другой вынести не представляет для себя возможным. К тому Совет Союза Казачьих Войск считает нужным заявить Временному Правительству, в лице Вашем, Господин Министр-Председатель, что даже при наличии военных действий между противниками возможны всякие мирные конференции для выяснения всех причин, тем более казалось бы возможным при настоящем братоубийственном столкновении испытать все мирные средства, а потом уже угрозы. Совет твёрдо заявляет, что он первый сделал все примирительные шаги, но его предложения отвергнуты. Совет с начала своего существования не встретил сочувствия к себе со стороны Временного Правительства. Ему всегда и во всём ставились препоны. Так, ему было отказано и в помещении, и в перевозочных средствах, и во многих других, необходимых для существования нуждах, в то же время другим организациям всё это предоставлялось сразу и без хлопот. Совет никуда не звали и не приглашали. Совет сам упорно добивался участия в государственной жизни страны тогда, когда задевались интересы казачества, и только настойчивыми просьбами, многочасовыми сидениями председателя по приёмным удалось добиться некоторого обоснованного положения. Прорыв фронта и казачья стойкость там дали казачеству, а в частности Совету, возможность кое-где проявлять себя. События 5 июля, когда на улицах Петрограда пролилась казачья кровь, дали Совету окончательно фундамент, и, наконец, Московское Совещание, куда Совет попал в числе 10 лиц и то после многократных просьб, несмотря на Ваше, Господин Министр-Председатель, обещание вызвать туда весь Совет, кое-как позволи[ло] Совету быть окончательно известным Временному Правительству. Все просьбы членов Совета почти не имели успеха. Фронтовый (так в документе. — А.Г.) казачий Съезд нам разрешили, потом отменяли, вновь разрешали и опять отменяли. Работая на благо родины, Совет всецело существовал на свои собственные средства, не обременяя и без того тощую государственную казну. Все земельные и выборные реформы по Учредительному Собранию в отношении казачества встречали огромные препятствия со стороны членов Временного Правительства. Последнее земское положение окончательно указало на невозможность сохранения казачьих особенностей жизни. В комиссию, назначенную для расследования Событий 3 и 5 июля, члены Совета не вошли, между тем кому, как не казакам, быть [и] участвовать в этой комиссии. В последнее время началась травля Совета, называли его предателем армии. И когда председатель Совета обратился с письмом на Ваше имя, Господин Министр-Председатель, с просьбой не допускать подобных выпадов в печати, от Вашего имени Совет получил ответ, [ — ] неправительственные печатные органы не могут быть связаны его приказаниями. В такой атмосфере работать невозможно. Теперь от нас требуют заявления и как бы суда над генералами Корниловым и Калединым. Мы — не судьи, а представители всех 12-ти казачьих войск, в списках коих состоят и генерал Корнилов, и генерал Каледин, а потому осудить их мы не можем, не узнав всех подробностей. Как Вы, Господин Министр, так и бывший управляющий военным министерством Савинков, даже теперь утверждали, что генерал Корнилов — боевой генерал, любящий родину, но вовлечённый
381
Цит. по: Греков А.Н. Указ. соч. С. 268.
382
ГА РФ. Ф. 1780. Оп. 1. Д. 10. Л. 65–66.
Ответ Совета было решено отправить не с офицерами, а исключительно с простыми казаками, чтобы тем самым наглядно продемонстрировать Керенскому, что это решение трудового казачества. Зачитать ответ должен был П.А. Авдеев — бас Кубанского казачьего хора. В делегацию вошли П.А. Авдеев, А.И. Попов, А. Сидоров, В.Ф. Зайцев, Н.А. Шамшин, И.Е. Соколов, Г.В. Тюменцов, И.С. Макридин и П.Л. Лукин. Делегаты прибыли во дворец около 23–24 часов и были приняты министром-председателем. После того как Авдеев зачитал письмо, Керенский попросил забрать бумагу обратно, но казаки отказались. «Тем хуже для Вас, за последствия я не ручаюсь» [383] , — была последняя фраза Керенского. В тот же день Корнилов и Каледин были объявлены изменником и мятежником. Совет Союза казачьих войск в ответ вынес резолюцию о том, что Керенский не вправе отстранять выборного донского атамана, каким являлся Каледин, т.к. не он его избирал. По мнению Керенского, он утвердил Каледина в должности и мог его отозвать. 1 сентября на встрече с Аникеевым и Худяковым Керенский «держал себя по отношению к нам, членам Совета, возмутительно: кричал на нас, волновался, делал непозволительные скачки и жесты и всё время подчёркивал, что он Верховный главнокомандующий, а мы — военнослужащие. Хотя мы разговаривали с ним не как с Верховным главнокомандующим, а как с министром, и не как военнослужащие, а [как] представители казачества» [384] .
383
Греков А.Н. Указ. соч. С. 269.
384
ГА РФ. Ф. 1780. Оп. 1. Д. 10. Л. 146об.; опубл. в: Дело генерала Л.Г. Корнилова… Т. 2. С. 36.
2 сентября в Совете узнали об аресте Корнилова, произошедшем за день до этого. После ликвидации Корниловского движения казаки стали добиваться участия в расследовании дела Корнилова. Такая возможность была им дана. Представитель казачества И.Г. Харламов участвовал в работе чрезвычайной комиссии по расследованию дела Корнилова [385] . Отношение Керенского к Совету после подавления выступления Корнилова ухудшилось. Есть, однако, сведения о том, что применительно к делу Каледина Керенский сожалел «о создавшемся недоразумении между ним и казачеством» [386] . Возможно, чтобы примириться с казачеством, как со своей последней опорой, он решил задобрить его представителей, причём не только словами извинений и сожалений, но также новыми назначениями и чинами. Популистские шаги Керенского по отношению к казакам увенчались успехом — Ленин вплоть до 20-х чисел октября 1917 г. всерьёз опасался их выступления в защиту Временного правительства, считая, что последнее может ещё рассчитывать на поддержку казачества [387] . Таким образом, нельзя согласиться с мнением о том, что «к моменту большевицкого переворота отношения казачества с Временным правительством были окончательно испорчены Керенским» [388] . Определённый кредит доверия был, но воспользоваться им правительство не смогло.
385
Дело генерала Л.Г. Корнилова… Т. 1. Чрезвычайная комиссия по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках. Август 1917 г. — июнь 1918 г. М., 2003. С. 81–82.
386
Цит. по: Милюков П.Н. Указ. соч. С. 423.
387
Ленин В.И. Указ. соч. Т. 34. М., 1981. С. 434.
388
Шмелев А.В. Указ. соч. (Окончание). С. 11.
Сам Дутов отмечал в те дни, что «Совет Союза казачьих войск работает в целях укрепления нового строя и объединяет все демократически-трудовое казачество» [389] . 11 сентября по инициативе Совета Союза казачьих войск в Петрограде прошло совещание представителей всех казачьих частей Петрограда и окрестностей. Совещание началось около 12 часов дня и затянулось до поздней ночи, председательствовал Дутов, которого в газетах уже называли полковником. В своём выступлении он призвал казаков к единению. На совещании выступил и Б.В. Савинков, отметивший, что считает Корнилова честным человеком, но расходится с ним в средствах и планах, поскольку выступает против единоличной диктатуры. Демократическое совещание казаки посчитали имеющим частный характер, но поддержали идею демократической республики [390] .
389
Оренбургский казачий вестник. 1917. № 39. 19.09. С. 5.
390
Речь (Петроград). 1917. № 214. 12.09. — ОР РГБ. Ф. 135. Разд. 3. Карт. 21. Д. 15. Л. 6; Председатель совета союза казачьих войск А.И. Дутов о результатах совещания казаков // Армия и Флот Свободной России (Петроград). 1917. № 211. 14 (27).09. С. 3.
15 сентября 1917 г. Дутов и Греков приехали в Военное министерство, где их принял новый военный министр А.И. Верховский, назначенный на этот пост Керенским, в благодарность за решительные действия по подавлению движения Корнилова. По мнению Грекова, Верховский пытался заискивать перед казаками, спрашивал, сильно ли им недовольно казачество в результате его необоснованных обвинений в адрес Каледина [391] . Дутов ответил, что Верховского считают виновником всех несчастий. Тогда он показал Дутову пачку телеграмм с сообщениями о движении казачьих частей и занятии станции Поворино, разрешив снять с них копии. На встрече также обсуждалась идея создания при Военном министерстве комиссии по казачьим вопросам. Дутов высказался против привлечения исключительно казаков к полицейской службе, затронул вопрос безопасности Корнилова и получил успокоительные заверения Верховского [392] . Несмотря на это, Дутов решил предпринять собственные шаги для выяснения действительной ситуации с Корниловым — представителю казачества при Ставке сотнику Г.Е. Герасимову было поручено съездить в Быхов и лично ознакомиться с условиями содержания Корнилова и его соратников. После беседы министр поздравил Дутова с производством в полковники и пригласил на обед.
391
Греков А.Н. Указ. соч. С. 270.
392
Оренбургский казачий вестник. 1917. № 60. 24.10. С. 2.
Относительно этой встречи больше вопросов, чем ответов. Один из её участников войсковой старшина А.Н. Греков в своих показаниях Чрезвычайной комиссии по расследованию дела Корнилова от 4 октября 1917 г. указал, что имел две встречи с Верховским, в ходе первой из которых речь шла о Каледине, а в ходе второй (на следующий день) — о казачьем представителе в следственной комиссии, причём именно тогда Верховский передал Грекову телеграммы [393] . Об участии по крайней мере в одной из этих встреч Дутова Греков не обмолвился ни словом (хотя писал об этом в мемуарах, впрочем объединив две встречи в одну), кроме того, он не смог в своих показаниях указать точную дату обеих встреч с Верховским, однако почему-то сделал это в опубликованных шесть лет спустя воспоминаниях. И вообще более чем странно, что чрезвычайная комиссия допросила членов Совета Союза казачьих войск А.И. Аникеева и А.Н. Грекова, но не допрашивала более значимого свидетеля — председателя Совета Дутова. Добавлю, что газета «Оренбургский казачий вестник» писала о встрече Верховского и Дутова лишь в номерах от 20 и 24 октября 1917 г., однако уже 19 октября Верховский ушёл в отставку [394] , датировка же встречи Грековым может быть поставлена под сомнение. Кроме того, производство Дутова в полковники состоялось лишь 16 октября (со старшинством с 25 сентября 1917 г. [395] ), поэтому сентябрьские поздравления Верховского кажутся преждевременными. При этом, однако, нельзя исключать, что могла идти речь о подготовке производства в Военном министерстве. И, как говорилось выше, Дутова в печати уже называли полковником. К сожалению, сам Верховский в своих воспоминаниях вообще предпочёл воздержаться от упоминания об этой встрече.
393
ГА РФ. Ф. 1780. Оп. 1. Д. 10. Л. 63—63об.; опубл. в: Дело генерала Л.Г. Корнилова… Т. 2. С. 60–61.
394
Верховский А.И. Россия на голгофе (из походного дневника 1914–1918 гг.). Пг., 1918. С. 134.
395
Приказ Временного правительства армии и флоту о чинах военных. 1917. 16.10. С. 15.