Атаман А.И. Дутов
Шрифт:
На одном из заседаний у председательствовавшего А.И. Кривощекова внезапно вырвалась фраза: «Мы с кадетами не пойдём» [412] . По имеющимся сведениям (впрочем, исходящим от большевиков), Дутов тогда попытался его поправить, заявив, что Кривощеков — новичок и не то имел в виду [413] . 2 октября полномочия Дутова были определены сроком на три года. Наконец, на следующий день оппонент Дутова есаул А.Г. Нагаев был исключён из казачьего сословия, а Круг завершил свою работу. Дутов мог торжествовать, однако осень 1917 г. была далеко не самым благоприятным временем для вождей казачества, ведь уже совсем скоро новоиспечённому атаману предстояло принять весьма непростые решения.
412
Там же. С. 2.
413
Казачий делегат. Среди казаков (Обзор казачьего делегата) // Рабочий класс Урала в годы войны и революции. В документах и материалах / Под ред. А.П. Таняева. Т. 3. Октябрьский переворот. Свердловск, 1927.
Представители других казачьих войск поспешили поздравить нового оренбургского атамана. С Дона пришла поздравительная телеграмма Каледина: «Лично от себя и от всего Донского войска сердечно поздравляю с избранием на почётный и трудный пост. Шлю привет Вам и Оренбургскому войску с пожеланием дружной и совместной работы на пользу войска и всего казачества. Каледин» [414] . Делегат Донского войска при избрании Дутова атаманом сказал: «Донское войско хорошо знает А.И. Дутова. От имени войска я присоединяюсь к вам — ваш избранник является и нашим избранником…» [415] Приветствия также были получены от атамана и Войскового Круга Сибирского казачьего войска, командиров казачьих частей.
414
Оренбургский казачий вестник. 1917. № 45. 06.10. С. 4.
415
ГА РФ. Ф. Р-952. Оп. 3. Д. 28. Л. 5.
2 октября пополудни состоялась торжественная и красочная церемония вступления Дутова в должность. На Форштадтской площади были выстроены казачьи части, юнкера военного училища, кадеты, воспитанники института, два оркестра (войсковой и кадетский). Под звуки оркестра депутаты Войскового Круга выстроились перед знаменной избой. Затем сам Дутов, члены правительства и депутаты вошли в избу и вскоре вынесли из неё старинные войсковые знамёна. Под звуки войскового марша начался парад — торжественная процессия двинулась к войсковому собору. Затем вновь у знаменной избы под грохот орудийного салюта председатель Круга зачитал торжественную грамоту:
«От Свободного Войскового Круга Оренбургского Казачьего Войска.
Нашего Войска Войсковому Старшине Александру Ильичу Дутову. Первый свободный Войсковой Круг, созванный на началах всеобщего, прямого, равного и тайного голосования, избрал тебя нашим Войсковым Атаманом на трёхлетие и приказывает тебе, народному избраннику, править Войском, совместно с избранным нами Войсковым Правительством, на славу и процветание родного Оренбургского казачества и свободной Руси, в знак чего вручает тебе булаву — символ Атаманской власти» [416] .
416
Александр Ильич Дутов. С. 29–30.
С обнажённой головой Дутов принял булаву из рук старого, седого казака, после чего площадь огласило троекратное «ура» в честь атамана, правительства и всего войска. Дутов провозгласил: «Кланяюсь Войсковому Кругу, кланяюсь в лице его всему родному войску. Клянусь охранять нашу вольную волюшку, ни в чём не расходясь в действиях своих с Войсковым Правительством» [417] . После ответного «ура» была исполнена «Марсельеза», использовавшаяся в качестве государственного гимна России того времени. Дутов и члены правительства обошли ряды войск, затем атаману подали коня. Перед атаманом церемониальным маршем прошли кадеты и юнкера, местная команда, 13-й Оренбургский казачий и 1-й Оренбургский казачий запасный полки, артиллерийская батарея. В 14.40 церемония завершилась. После этого атаман отправился к правлению своей родной станицы Оренбургской, где ему были поднесены хлеб-соль, затем посетил правление 1-го военного округа и беседовал со стариками.
417
Там же. С. 30.
4 октября состоялось первое заседание нового состава Войскового правительства. Из десяти членов правительства трое имели университетское образование, двое окончили военные академии, ещё четверо окончили военные училища, один имел среднее образование.
7 октября Дутов выехал в Петроград для передачи своей должности председателя Совета Союза казачьих войск и доклада Временному правительству о положении дел в войске. Вскоре в столице он был утверждён в атаманской должности (приказ Временного правительства армии и флоту о чинах военных от 18 октября 1917 г. — Дутов назначен «наказным атаманом») и произведён в полковники [418] .
418
Оренбургский казачий вестник. 1917. № 55. 18.10. С. 4.
Октябрь 1917 г. — очередная веха стремительного взлёта Дутова. К этому времени 38-летний Дутов сильно изменился: из заурядного штаб-офицера превратился в крупномасштабную фигуру, известную по всей России и популярную в казачестве, хотя и воспринимавшуюся последним неоднозначно. Он выработал в себе волю к борьбе, стал и более требователен к себе, и более амбициозен. Возможно, не последнюю роль в его взлёте сыграло зародившееся в нём после академии чувство неудовлетворённости собой, желание перебороть допущенную в его отношении при старом режиме несправедливость. И если он к октябрю был уже весьма значительной фигурой даже для Петрограда, то в провинциальном Оренбурге масштаб личности Дутова представлялся много крупнее. К тому же он был единственным известным в стране оренбургским политиком. Итак, Дутов в 1917 г. — фигура, созданная революцией. Однако позднее, благодаря тому размаху, который приобретёт его деятельность
Интересные, хотя и небесспорные рассуждения о стремительном карьерном возвышении Дутова привёл в своих неопубликованных воспоминаниях С.А. Щепихин, который писал: «Когда обнаружились в Дутове ораторские таланты, которыми он увлёк сначала Союз офицеров [419] , затем Общеказачий союз, где был одно время даже председателем — не знаю. Затем Керенский (?!) его выдвинул в уполномоченные по Оренбургской губернии (фактический — губернатор), а затем выборный Атаман. Карьера, которую многие проделали во время Смутного времени. Оренбургское войско интеллигенцией бедно; ещё менее среди этой последней — лицами, игравшими роль в революции. Дутов, поставленный случаем во главу крупной организации (общеказачий союз), очутился в том интеллигентном меньшинстве, которое и руководило съездом. Так как Керенский считался с казачеством, то, естественно, роль играли и руководители съезда. И так далее… О Дутове Атаман Каледин сказал: «Не находка для Оренбур[ж]цев этот Дутов»…» [420] Отмечу, что в других источниках негативное или даже пренебрежительное отношение Каледина к Дутову подтверждения не находит, скорее наоборот, их совместная работа (в частности, в период московского Государственного совещания) была достаточно плодотворной. Безусловно, Каледин воспринимал Дутова как своего единомышленника. Кроме того, свидетельство Щепихина изобилует целым рядом неточностей, обилие которых связано с тем, что Щепихин не общался с Дутовым со времени окончания академии Генерального штаба (1908 г.) вплоть до лета 1918 г., соответственно, его характеристика жизни Дутова в этот период заслуживает куда меньше доверия, чем характеристики, которые относятся к периодам их совместной службы.
419
Что подразумевает Щепихин в данном случае, не ясно. — А.Г.
420
ГА РФ. Ф. Р-6605. Оп. 1. Д. 7. Л. 51об. — 52.
Более того, двуличие Щепихина особенно ярко просматривается при сравнении цитированных выше неопубликованных воспоминаний и его же опубликованной статьи «Под стягом Учредительного Собрания» в сборнике «Гражданская война на Волге в 1918 г.», выпущенном эсерами в Праге в 1930 г. В этой своей работе Щепихин восторженно писал: «…оренбургские казаки ко времени большевицкого переворота шли доверчиво за своим популярным атаманом (Александр Ильич Дутов), с успехом оспаривавшим власть войскового круга… Активная, энергичная личность, какой является атаман Дутов, не мирится с переменой центральной власти, и гражданская война загорается почти на другой же день после 25 октября. В то время как уполномоченные Временного Правительства по всей России, один за другим, без борьбы сдают свои позиции, Дутов первый и единственный пока бросает вызов Москве [421] . И Москва, быстро оценив опасность, принимает ряд энергичных мер для подавления «мятежа»: эшелоны добровольцев с фронта гонятся спешно на Оренбург, поток агитаторов устремляется туда же, и в несколько недель с «дутовщиной» покончено. Дутов с горстью «мятежников» скрывается в глубь Тургайских степей, чтобы появиться снова на арене лишь после выступления чехов. Оренбургские казаки, оставшись без вождя, ещё не вкусивши прелестей советского рая, вводят у себя советы, комбеды и сравниваются в правах с неказачьим, довольно многочисленным в их области, элементом. Дутов держался определённой политической линии. Он не мог примириться с властью советов, несущих диктатуру меньшинства, и не принимал Брест-Литовского мира, но он пренебрёг медленным, но верным путём постепенной обработки общественного мнения казачьей массы и в результате остался один. Хуже того, и в дальнейшем события не научили его, а обстановка не дала времени и средств, чтобы вдохнуть бодрость в сопротивлении своим станичникам, — так до конца оренбуржцы и остались в разряде колеблющихся: успех окрылял их, неуспех охлаждал их энтузиазм. И в сущности, «дутовщина» не была так страшна, как старались изобразить её большевицкие кликуши: без помощи извне, без чувства «локтя» соседа, оренбуржцы никогда не проявляли большой стойкости в борьбе» [422] .
421
Автор неточен, тогда ещё Петрограду. — А.Г.
422
Щепихин С.А. Под стягом Учредительного Собрания // Гражданская война на Волге в 1918 г.: Сборник 1. Прага, 1930. С. 166–167.
Попробуем разобраться, насколько достоверны суждения Щепихина, однако об этом ниже.
Р.Б. Гуль писал о Дутове: «Природный казак, полный, чуть сутулый, от контузии (когда отпускал бороду) с половиной седой бороды, офицер Генерального штаба [423] , Дутов выдвинулся в первые ряды казаков к моменту октябрьской революции. Будучи хорошим военным оратором, умея играть на казачьих струнах, уже на общеказачьем съезде в Петербурге Дутов привлёк к себе вниманье, а к моменту октябрьского переворота стал выборным Оренбургским казачьим атаманом» [424] .
423
Р.Б. Гуль ошибается — Дутов вплоть до 1919 г. не был причислен к Генеральному штабу и не носил бороды, после контузии он носил усы и короткие стрижки. — А.Г.
424
Гуль Р.Б. Красные маршалы. Ростов-на-Дону, 1998. С. 231.