Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023)
Шрифт:
– Она еще не заржавела, она еще меня оправдает!
Испуганный Ратьков, всецело обязанный своей карьерой Павлу Первому, узрел в этом эмоциональном восклицании Платова крамольные намерения и поторопился донести об этом императору, представив дело так, будто казачий генерал собирался на Дон, чтобы взбунтовать там казаков против императора. Участь Платова была решена: вместо родимого Дона он должен был ехать в далекую и холодную Кострому. Но всего этого он тогда не ведал…
Двадцать четвертого декабря 1797 года Матвей Иванович прибыл в Кострому. Не мешкая, явился он к гражданскому губернатору Борису Петровичу Островскому, который встретил его растерянно-настороженной улыбкой. В тот же день Платов отправил послание Куракину с оправданием по всем пунктам обвинения. Однако ответа не получил.
Поселился Матвей Иванович в «доме Дурыгина на улице Павловской» [181] . Потянулись мучительно-томительные дни ссылки. Боевой генерал Платов, привыкший к обстановке походов и сражений, изнывал от бездействия и неизвестности, проводя время в нудных и однообразных беседах с в общем-то добрыми и сочувствующими его незавидному положению обитателями губернаторского дома и совершая прогулки по улицам скучнейшей зимней Костромы. Так прошла зима.
Весной 1798
181
Ершова А. О. Кострома – место ссылки А. П. Ермолова и М. И. Павлова: исследования историков и краеведов // 1-е Романовские чтения. 29–30 мая 2009 г.
182
Жиров М. С. Указ. соч. СОВДСК. Вып. XI. С. 104.
Некоторое время спустя пришло неутешительное письмо от князя, в котором он сообщал, что «касательно позволения Матвею Ивановичу Платову выезжать из города, сколь бы ни охотно желал я сие сделать, но не могу, что такое дозволение от меня не зависит».
Снова потянулись безрадостные и без надежды на освобождение дни ссылки. Вскоре Платов познакомился здесь с Алексеем Петровичем Ермоловым, будущим героем Отечественной войны 1812 года, также сосланным царем-самодуром в Кострому «за участие в кружке «смоленских вольнодумцев» его двоюродного брата А.Каховского». Они быстро сошлись, поселившись в одном доме на улице Богословской (ул. Горная)» [183] .
183
Ершова О. Кострома – место ссылки А. П. Ермолова и М. И. Павлова: исследования историков и краеведов // 1-е Романовские чтения. 29–30 мая 2009 г.; Негорюхин Б. Житель Кадкиной горы: к 215-летию со дня рождения // Северная правда (Кострома). 1992. 20 марта.
Часто Платов и Ермолов совершали совместные прогулки. Ермолов, весьма одаренный способностями к изучению языков, основательно овладел латынью. Ежедневно он вместе с соборным протоиереем Егором Груздевым штудировал исторические произведения Тита Ливия (особенно «Войну с Ганнибалом») и других классиков античной литературы. Предлагал и Матвею Ивановичу, но тот все время тосковал, думая о родине, семье, оставшейся в неведении о его судьбе на Дону.
А семья у опального походного атамана была довольно большой. Как мы писали, после смерти своей первой жены Надежды Ефремовой, Матвей Иванович женился на вдове Павла Кирсанова Марии Дмитриевне, дочери генерал-майора и войскового судьи Дмитрия Мартыновича Мартынова. В 1798 году ей исполнился тридцать один год. От первого брака у Платова рос сын Иван, которому шел двадцатый год. В полку своего отца Иван побывал в сражениях русско-турецкой войны, участвуя во взятии крепостей Очаков, Бендеры, Каушаны, Измаил. За отличия в последнем он был награжден Золотым знаком и произведен в поручики армии. Затем служил в Молдавии, и в чине войскового старшины вместе с отцом участвовал в Персидском походе 1796 года. 15 мая 1798 года Иван Платов стал командиром казачьего полка своего имени [184] . Значительное достижение для 21-летнего войскового старшины, чем гордился Матвей Иванович!
184
Корягин С. В. Указ. соч. Вып. 45. С. 13. РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 3567. Послужные списки за 1802 г.
Кроме Ивана, у Матвея Ивановича были одиннадцатилетняя дочь Марфа, девятилетняя Анна, восьмилетняя Мария, шестилетний сын Александр, четырехлетний Матвей и двухлетний Иван – их совместные с Марфой Дмитриевной дети [185] . Наравне с родными в платовской семье воспитывались и его неродные дети Хрисанф Павлович и Екатерина Павловна Кирсановы. Хрисанф, обучавшийся в частной школе арифметике, геометрии, рисованию, французскому и немецкому языкам, с 1790 года составе полка М. И. Платова участвовал в войне с турками, отличившись в штурме Измаила, затем во взятии крепости Килия. В 1791-м был произведен в поручики, а в 1796 году – в войсковые старшины [186] .
185
Кириллов А. А. Указ. соч. С. 9.
186
// Донцы XIX века. С. 206–207.
Платов заметно тосковал по жене и детям. Ермолов, видя это, успокаивал и развлекал его, как мог. Он рассказал о днях, проведенных им в мрачной камере Алексеевского равелина Петропавловской крепости. Платов слушал рассказ Ермолова и ужасался тем невыносимым условиям, в которых пришлось побывать его младшему другу. Ему и в голову не приходило, что пройдет совсем немного времени и ему самому придется сидеть точно в такой же камере Алексеевского равелина.
Однажды, гуляя с Ермоловым по Костроме, Платов предложил ему после освобождения из ссылки жениться на одной из своих дочерей и обещал улыбающемуся от этого предложения Ермолову казачий полк под его командование. Демонстрируя свои практические знания по астрономии, почерпнутые им в походах, Планов говорил Ермолову, указывая на небо:
– Вот эта звезда находится над поворотом Волги к югу, эта – над Кавказом, куда мы бы с тобой бежали, если бы у меня не было столько детей! [187]
В долгие месяцы томительной ссылки вспоминали Платов и Ермолов о сражениях над Бендерами, Аккерманом, Измаилом. Двадцатитрехлетний Ермолов не мог похвалиться столь славной боевой биографией, как у Платова, но не без гордости рассказывал Матвею Ивановичу о штурме Варшавы в 1794 году, за отличия в котором получил орден Святого Георгия 4-й степени.
187
Жиров М. С. Указ. соч. СОВДСК. Вып. XI. С. 107.
Наступил июнь 1799 года. Платов обратился к генерал-прокурору с письмом, в котором вновь давал объяснения по пунктам обвинения и просил вернуть его на государеву службы или отпарвить на Дон к семье. Прочитав это послание опального казачьего генерала, генерал-прокурор наложил на нем резолюцию: «Оставить без ответа, как дело, в которое я вмешиватца не смею» [188] .
Снова потянулись уныло-безрадостные дни ссылки. Основательно изучив быт жителей Костромы, архитектуру этого города, связанного с царствующим домом Романовых, Платов пожертвовал часть своих средств, на которые «был перестроен теплый придел церкви в честь Рождества Христова на Суле» [189] . Наконец, осенью 1800 года в судьбе Платова наметились перемены: Девятого октября фельдъегерской тройкой он был отправлен из Костромы в Петербург. Простившись с губернаторским семейством и собратом по несчастью Алексеем Ермоловым, Платов покинул Кострому, чтобы никогда сюда не возвращаться. Ермолов, ссылка которого закончилась только 15 марта 1801 года, позже писал в своих «Записках…»: «Незадолго до кончины Павла прислан к Платову фельдъегерь с приказанием прибыть в Петербург» [190] .
188
Жиров М. С. Указ. соч. СОВДСК. Вып. XI. С. 107.
189
Ершова О. Кострома – место ссылки А. П. Ермолова и М. И. Павлова: исследования историков и краеведов // 1-е Романовские чтения. 29–30 мая 2009 г. В 1935 г. храм этот был полностью разрушен.
190
Записки А. П. Ермолова. 1798–1826 гг. М., 1991. С. 117.
Прибыв в российскую столицу, Платов, вместо желанной свободы, был заточен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Для Матвея Ивановича такой ход событий явился полной неожиданностью. Он ничего не ведал о тех тайных пружинах, которые двигали его судьбу. Только в январе 1801 года на суде он узнал причину своих злоключений.
Еще в сентябре 1800 года донской атаман Василий Орлов, видевший в популярном Платове вероятного претендента на свое место войскового атамана, в своем рапорте Павлу Первому обвинил Матвея Ивановича в том, что он принимал чужих крестьян, а потом, чтобы запутать возможное следствие, подменил «ревизские сказки». На основании этого рапорта атамана 1 октября 1800 года генерал-прокурор сделал императору представление, в котором говорилось: «Вследствие донесения генерала Платова ревизские сказки, хранящиеся в ведении казначея войскового старшины Слюсарева 2-го, переменены другими для исключения умерших и внесения на их место других, по высочайшему вашего императорского величества повелению, отправлен мною нарочный в Кострому для взятия оттуда исключенного генерал-майора Платова и посажения его по привозе в равелин» [191] . Николай Смирный в биографии Платова добавляет, что была и еще одна причина императорского гнева, ибо завистники Матвея Ивановича «представили его… готовым вероломно отпасть от законного властительства России и сделаться опасным изменником» [192] . А это уже было политическое преступление…
191
Жиров М. С. Указ. соч. СОВДСК. Вып. XI. С. 107.
192
Смирный Н. Указ. соч. Ч. 1. С. 47.
Как бы то ни было, но доносу атамана Орлова и обвинению в намерении Платова отделить Дон от Российской империи был дан ход, и для недавнего героя Измаила и Персидского похода наступили черные дни:
Во сырой тюрьме Петропавловской,На реке Неве, граде Питере,Страдал-мучился млад донской казак,Атаман Матвей сын Иванович;Так томился он в безызвестностиРовно три года и три месяца.Побелела его там головушка,Очи ясные помутилися,Богатырский стан, поступь гордаяВ злой кручинушке надломилися.Сердце пылкое, кровь казацкаяТоскою лютой иссушилися.Сыны храбрые Дона ТихогоПриуныли все, призадумалисьКуда делся наш атаман лихой,Где томился он в злой неволюшке?И за что, скажи, страждет-мучитсяВитязь доблестный Платов-батюшка?Не угоден ли царедворцам былСупротивное-ль слово вымолвил?Или кивера атаманскогоПеред кем не снял, не склонил головы?Соберемся мы тучей грозною,Понесемся мы грозой-вихорем,Разобьем, возьмем крепость приступом,Привезем вождя вновь на тихий Дон [193] .193
Савельев Е. П. Атаман М. И. Платов и основание Новочеркасска. Новочеркасск, 1906. С. 88–89.