Атаман. Охота на отражение
Шрифт:
Ника покрепче прижалась к мужу и тихонько заплакала. Виктор гладил ее по голове, утешая.
Ночью Ника просыпалась от своих кошмаров дважды. В общем сны представляли собой одно и то же – наступление чего-то неизведанного и крушение под его натиском простого, привычного мира. Кошмары не имели никаких атрибутов, традиционно свойственных этому типу сновидений. Ни тебе маньяков, ни крови, ни падений с большой высоты. Только страшное, непередаваемо мерзкое ощущение чего-то чуждого, неродного, мрачного.
Виктор с утра прочитал ей настоящую
На том и порешили: Ника идет к врачу-онкологу, и если не обнаруживается ничего серьезного, то она непременно соглашается на обследование у психиатра.
Виктор уехал на работу. Ника, чувствовавшая себя после этой ночи разбитой, позвонила в фирму узнать, нужны ли там ее услуги. Шеф ответил, что на данный момент – нет.
Ника облегченно вздохнула и стала листать телефонный справочник Сочи в поисках нормального онколога.
Впечатление достойной кандидатуры произвел доктор из медицинского центра «Гиппократ». Ника позвонила, уточнила расписание и изъявила желание записаться на прием. Ей предложили подъехать через два часа.
Два часа ползли, как черепаха. Ника слонялась по квартире как неприкаянная. Она то сидела перед телевизором, то бралась за книгу, то намеревалась позвонить кому-то из знакомых. Но тут же отбрасывала эту мысль прочь. Ника списала все на состояние ожидания и «подвешенности». Осмотр у онколога – это почти подписание смертного приговора. Мелькнула даже гадкая мысль – составить завещание. Вот так: смеху ради. Как бы отвлечь от себя беду, немного подыграв ей.
Кое-как справившись с упадническими мыслишками, Ника посмотрела на часы и увидела, что можно собираться и ехать.
Медицинский центр «Гиппократ» находился в северной части города, на небольшой зеленой улочке, на которой причудливым образом уживались в качестве озеленения несколько чахленьких пальм, обыкновенная среднестатистическая елка и дуб. Дуб как раз и стоял возле «Гиппократа». А на его стволе красовалась реклама медицинского центра. Нику откровенно передернуло от этого зрелища.
Она некоторое время потопталась перед входом, но потом собралась с духом и перешагнула порог.
После ослепительного солнца снаружи холл показался ей темным. Но, когда глаза привыкли к полумраку, оказалось, что обстановка довольно приятная, подсвеченная там, где надо, неяркими лампами. «Где надо» – это возле регистратуры, на журнальных столиках для посетителей, а также возле роскошного стенда из лакированного дерева, где висело расписание работы кабинетов.
Ника подошла к регистратурной стойке, назвалась, сказала, что ей назначено через пятнадцать минут. Молоденькая сестричка, пробежавшись пальцами по клавишам, уточнила фамилию, а потом предложила пройти на третий этаж. Нике показалось, что в глазах сестры мелькнуло сочувствие. Ну, понятно, она идет к онкологу. Вот и возникли ассоциации.
Ника поблагодарила, вошла в лифт, поднялась наверх.
Разумеется, здесь ничто не напоминало поликлиники и больницы прежних времен. Не было узких коридоров со стенами, выкрашенными тошнотворно-зеленой эмалью, не было гнусного карболочного запаха, очередей в несколько десятков человек. По коридору не ходили неопрятные санитарки. Настоящая цивилизация!
Онколог принимал в триста шестом. Ника подошла. Над деревянной дверью горел плафон с надписью: «Занято». Она села в кресло возле лимонного дерева в кадке, взяла со столика журнал, стала листать его, не особенно пытаясь вникнуть в содержание. Просто надо было как-то занять время.
Через десять минут из кабинета вышел мужчина средних лет и направился к лестнице. Ника вздохнула и зашла в кабинет.
Глава 3. Еще один
Ревякин с самого утра предчувствовал, что этот день так просто не пройдет. Уж слишком хорошо он начался. Ни тебе пьяного скандала за стенкой слева – в соседнем подъезде, ни срочного вызова в пять утра, ничего вообще, что обычно имеет обыкновение портить жизнь нормальному человеку. Особенно работающему в уголовном розыске.
И на работу он приехал исключительно просто. Это уж точно должно было означать наметившуюся впереди неприятность. Ревякин дал себе жесткую установку: не расслабляться. Это не была ни паранойя, ни экзотическая разновидность мизантропии. Ревякин просто боялся сглазить.
С утра он поехал в судмедэкспертизу узнать окончательный вердикт по вчерашней покойнице. Надо было искать ниточку, хотя бы волосок, который может привести к цели, к подонку, занимающемуся на улицах города кровавой охотой.
Он поднялся в морг. Там стоял отвратительный запах. До такой степени, что у Ревякина, зашедшего с улицы, взбунтовался желудок. Потом нос привык, и стало понятно, что запах сегодня такой же, как в любой другой день.
Миновав двери прозекторских, Ревякин поднялся на второй этаж. Там находился кабинет доктора, занимавшегося всеми убийствами «серии», ведомой капитаном Ревякиным.
Доктор курил в форточку, стоя возле окна на несокрушимой армейской табуретке. Оглянувшись через плечо, увидел Ревякина, махнул ему рукой, что одновременно служило приветствием и предложением немного обождать. Сергей уселся на стол.
Доктор выбросил окурок прямо в форточку, нимало не заботясь о том, что может попасть кому-то на голову. Плюхнулся на свое место – напротив капитана.
– Ну, привет, Сережа. Что, за информацией пожаловал?
– Вроде того.
– Информация – это хорошо, – потряс костлявым пальцем патологоанатом. – Это – инструмент власти над миром. И я нисколько не преувеличиваю.
– И как, ваша информация сделает меня властелином?
Доктор ехидно улыбнулся и ответил:
– Рад бы сказать, что сделает, но совести не хватит. Информации много, но она традиционная. Нисколько не превосходит количественно и качественно ту, что мы получали со всех предыдущих жертв.