Атаман
Шрифт:
— Отчего не пойдет? Неси саблю. Про нее у Осанова история есть и не одна, пожалуй. Так что это хорошая мысль.
— Ну, добро, — Атаман приоткрыл дверь, — ладно, поехал я, дела ждут.
— Ехай, прощаться не будем.
Никита Егорович вышел в коридор. В его конце в одном из кабинетов работала Вера. Пока он раздумывал заглянуть к ней или не стоит беспокоить, в кармане зазвонил телефон. Определитель номера высветил абонента — Камарин.
— Слушаю.
— Ну, привет, геройский Атаман, — голос Камарина звучал невесело, — наслышан
— Это дела уже прошлые, что у тебя нового?
— Новости не радостные, — он покряхтел в трубку, — Гуталиева отпустили.
Атаман от неожиданности крякнул:
— Вот это да! Как отпустили? У него же наркотики нашли. Целый пакет.
— Ну что тебе на это сказать? Разговор не телефонный. Как-нибудь подскочу к тебе, поговорим поподробней. А сейчас я звоню предупредить, чтобы держался настороже.
— Это как, настороже?
— Как-как… Маленький что ли? Такие люди, как цыган ваш, слов на ветер не бросают. Если сказал, что отомстит, значит, так и сделает. Тем более, что сказано-то было при свидетелях. Ему теперь отступать некуда — уважение потеряет. Ты последнее время ничего подозрительного не замечал?
— Преувеличиваешь ты, по-моему. — Атаман между делом подошел к «Ниве» и сейчас доставал ключи из барсетки, прижав трубку к уху, — забыл он, поди, давно про угрозы свои. Да и в моей станице — что он мне сделает, здесь все на виду.
— Не скажи, — не согласился Станислав Юрьевич, — эти ребята на таких рэкетирских делах собаку съели. Ну, в общем, я тебя предупредил, а ты думай. И по сторонам внимательно смотри. Заметишь, что подозрительного, ну там, человечка какого-нибудь неизвестного пару раз подряд или машину незнакомую, всю затонированную, что около твоего дома стоит несколько часов, на ус намотай и проверь-таки. Ты же не один живешь. У тебя жена есть, дети. Они, может, тебе и ничего не сделают, а вот родным твоим могут попробовать — тебе же так еще больнее будет. Так что тебе решать.
Никита Егорович присел на сиденье:
— Ладно. Тут ко мне на днях еще один интересный типчик приезжал. Тоже угрожал.
— Кто такой? — голос Камарина стал строже.
— Полковник один, милицейский.
— Не Цикарян случайно?
— Он. Как догадался?
— Очень интересная новость. Но не неожиданная. Мы к нему по нашей части уже второй месяц присматриваемся. Хитрый гад. Все никак близко подойти не получается. У него в верхах какой-то покровитель высокий обосновался. Ну, ничего, доберемся и до него, и до его московского покровителя. Ты, главное, к совету моему прислушайся. Ох, чует мое сердце, разворотил ты муравейник. Теперь пойдут события, только бы не опоздать.
Никита Егорович уже вставил ключ в скважину системы зажигания и собрался заводить, но вдруг замер, вспомнив незнакомого «жигуленка» на улице.
— Ладно, Юрьевич, благодарю за предупреждение. Буду смотреть внимательней. А когда ты подъехать-то собираешься?
— Точно не знаю, думаю — завтра-послезавтра.
— Предупреди заранее. Рыбалку на Лабе организуем, если погода позволит. Я-то сам уже несколько месяцев собираюсь да никак не соберусь. А так хоть повод будет.
— Договорились, — Камарин улыбнулся в трубку, — до встречи.
— Прощевай.
Кинув трубку мобильного телефона на переднее сиденье рядом, Никита Егорович спешно завел машину и выехал на дорогу. Этот затонированный «жигуленок», пригретый осенним солнцем на родной улице, словно змея на груди, занозой засел в голове, и, чтобы убедить самого себя, что тревога напрасна, Атаману просто необходимо было взглянуть на него еще раз. Он быстро добрался до своей улицы и перед поворотом сбавил скорость. На улицу он выворачивал медленно, внимательно поглядывая по сторонам. Подержанная «девятка» стояла на старом месте. Николай Егорович на второй скорости проехал мимо, стараясь особо не приглядываться к ее окнам, чтобы не вызвать подозрения. Тревога кольнула в сердце. Что-то с этой машиной было не так. Уже миновав ее, он понял что вызвало его беспокойство — от нее исходило напряженное недоброе внимание. Чужой взгляд будто тронул его через темное стекло, оставаясь невидимым. Атаман невольно поежился. Но зато теперь он почти не сомневался, что в машине враги, и они приехали за ним.
Дети еще не пришли. Степан, как Жук недавно убедился, работал на конюшне, дочка ходила на продленку и возвращалась домой не раньше четырех. Стрелки на часах показывали только начало четвертого. Атаман припарковался у ворот своего дома и, не торопясь, вошел во двор. Открыл ключом дверь и толкнул ее. Дома было тихо, в коридоре стоял «запах спокойствия». Он достал трубку мобильного телефона и решительно набрал номер Митрича.
— Слушаю, Егорыч, — голос энергетика, как всегда, казалось, был полностью лишен эмоций.
— Алексей, тут такое дело. У меня на улице какой-то подозрительный «жигуленок» стоит, с самого утра.
— Проверить что ли? — Митрич признавал только конкретные действия.
— Наверное, надо бы. Мне тут недавно Камарин звонил, нашего общего друга выпустили сегодня утром.
— Гуталиева?
— Его.
— Они что там с ума сошли? Там же улик взвод хватит посадить, — спокойствие Митрича как рукой смахнуло.
— Взвод может и хватит, а вот одного цыгана, наркотой, считай, в открытую торгующего, мало оказалось, как видишь.
— Ну, ничего, мы к нему еще разок наведаемся. Хорошо поищем, еще найдем что-нибудь. Не может быть, чтобы у него гадости какой-нибудь в доме припрятано не было.
— Ладно, об этом потом подумаем. Как будешь действовать с «жигуленком»?
— Да что там думать? Сейчас возьму ребят, подкатим к ним, всех, кто есть, из машины вытряхнем, да и расспросим хорошенько.
Атаман подтянул табуретку из кухни и уселся в коридоре.
— Подожди. Так в лоб, пожалуй, не надо.