Атлант расправил плечи. Часть III. А есть А (др. перевод)
Шрифт:
Но предположение ее казалось тем более нелепым, что в чертах его лица проглядывала такая суровость, какой не страшны никакие опасности.
— Нет, мисс Таггерт, — неожиданно сказал он, поймав ее взгляд, — раньше вы ни разу меня не видели.
Она быстро отвела взгляд, вдруг поняв, что откровенно его разглядывала.
— Откуда вы знаете, кто я?
— Во-первых, много раз видел в газетах ваши фотографии. Во-вторых, насколько нам известно, вы — единственная женщина, оставшаяся во внешнем мире, которой позволят остаться в Ущелье Голта. В-третьих, вы — единственная женщина,
— Откуда вы знаете, что я была штрейкбрехером?
— Во-первых, вы сами так сказали. А потом… иначе бы вы знали, что доисторический мираж вовсе не эта долина, а тот взгляд на жизнь, которого придерживается внешний мир.
Они услышали шум мотора, увидели остановившуюся перед домом машину. Дагни невольно отметила скорость, с какой нежданный гость при виде Голта вскочил на ноги; не будь это вызвано желанием как можно скорее с ним встретиться, походило бы на чисто армейское чинопочитание.
Дагни отметила, как замер Голт, когда вошел и увидел гостя. Затем он улыбнулся, но голос его был странно тихим, почти торжественным, словно в нем звучало невольное облегчение, когда он очень спокойно произнес:
— Здравствуй.
— Привет, Джон, — весело ответил гость.
Она заметила, что их рукопожатие продлилось на миг дольше, чем следовало, как у людей, которые не были уверены, что их предыдущая встреча не окажется последней.
Голт повернулся к ней.
— Вы уже познакомились? — спросил он, обращаясь к обоим.
— Не совсем, — ответил гость.
Мисс Таггерт, позвольте представить вам Рагнара Даннескъёлда.
Дагни поняла, какое выражение было у нее на лице, когда услышала голос гостя словно бы издалека:
— Мисс Таггерт, не надо пугаться. В Ущелье Голта я не опасен ни для кого.
Она смогла лишь покачать головой, потом вновь обрела дар речи и сказала:
— Дело не в том, как вы поступаете с другими… в том, как они поступают с вами…
Его смех вывел ее из ступора.
— Будьте осторожны, мисс Таггерт. Если начинаете так считать, то недолго останетесь штрейкбрехером, — сказал Даннескъёлд. И добавил: — Но вам полезней будет присматриваться к удачам людей из Ущелья Голта, а не к их ошибкам: они двенадцать лет беспокоились обо мне. И совершенно напрасно.
Потом взглянул на Голта.
— Когда появился здесь? — спросил тот.
— Вчера поздно вечером.
— Садись, позавтракай с нами.
— А где Франсиско? Почему его до сих пор нет?
— Не знаю, — ответил Голт, чуть нахмурясь. — Я только что справлялся в аэропорте. Вестей от него не поступало.
Когда Дагни пошла на кухню, Голт хотел последовать за ней.
— Нет, — сказала она. — Сегодня это моя обязанность.
— Давайте помогу.
— В этой долине не просят помощи, так ведь?
Голт улыбнулся.
— Да, верно.
Дагни никогда еще не двигалась с таким удовольствием; ступни словно не ощущали тяжести тела, трость стала лишь дополнительной деталью, придающей особую элегантность походке — быстрой, легкой и прямой. Осанка Дагни говорила о том, что мужчины наблюдают за ней, и ей это прекрасно
— Франсиско будет рад узнать, что сегодня его подменили вы, — сказал Даннескъёлд, когда Дагни села за стол.
— Подменила?
— Видите ли, сегодня первое июня, и мы втроем: Джон, Франсиско и я — двенадцать лет завтракали в этот день вместе.
— Здесь?
— Сперва нет. Но здесь — уже восемь лет, с тех пор, как построен дом, — он с улыбкой пожал плечами. — Странно, что Франсиско, у которого за плечами больше веков традиций, чем у меня, первым нарушил наш обычай.
— А мистер Голт? — спросила Дагни. — Сколько веков традиций у него?
— У Джона? Позади ни одного, все впереди.
— Оставь века, — сказал Голт. — Скажи, какой год у тебя позади. Потерял кого-нибудь из своих людей?
— Нет.
— Какое-то время?
— Имеешь в виду, был ли я ранен? Нет, не получил ни единой царапины после того случая десять лет назад, когда был еще дилетантом, о чем уже пора забыть. В этом году я не подвергался никакой опасности… собственно говоря, находился даже в большей безопасности, чем если бы, по Директиве 10-289, содержал аптеку в каком-нибудь маленьком городке.
— Проиграл бои?
— Ни одного. В этом году все потери нес противник. Грабители потеряли большинство судов по моей милости, и большинство людей — по твоей. У тебя тоже ведь был хороший год, верно? Я знаю, следил за твоими делами. Со времени нашего последнего завтрака ты увел всех, кого хотел, из штата Колорадо и еще кое-кого, например Кена Данаггера, это большая удача. Но позволь сказать тебе о еще более значимом человеке, который уже почти твой. Ты скоро его заполучишь, он висит на тонкой ниточке и, можно сказать, готов упасть к твоим ногам. Этот человек спас мне жизнь — сам видишь, как далеко он зашел.
Голт откинулся на спинку стула и прищурился.
— Так значит, говоришь, никакой опасности не было?
Даннескъёлд засмеялся.
— О, я пошел на небольшой риск. Он того стоил. Такой приятной встречи у меня в жизни не было. Мне не терпелось рассказать тебе о ней. Эту историю ты с удовольствием выслушаешь. Знаешь, кто этот человек? Хэнк Риарден. Я…
— Нет.
Это произнес Джон Голт. Это был приказ. В коротком слове прозвучала нотка ярости, которой оба раньше от него не слышали.
— Что? — с удивлением негромко спросил Даннескъёлд.
— Сейчас не рассказывай.
— Но ты ведь сам говорил, что именно Хэнк Риарден — тот человек, кому здесь самое место.
— Все верно. Но расскажешь потом.
Дагни пристально вглядывалась в лицо Голта, но не могла найти никакого объяснения его внезапному взрыву, видела только бесстрастное, замкнутое выражение то ли решимости, то ли нерешительности, напряженные скулы, плотно сжатый рот. «Что бы он ни узнал обо мне, — подумала она, — ему просто не может быть известно что-то такое, чем объяснялась бы подобная реакция».