Атлантический Штамм
Шрифт:
Я глянул на нее вдруг со внезапно вскипевшей злостью. Эта женщина меня сводила с ума и одновременно, и тогда я это понял, она тормозила меня, своей нарочитой похотью заставляя вариться в ненавидимом мною рыбачьем социуме. Словно вампир, она высасывала из меня все соки, даря немыслимое наслаждение, но при этом ничего не давала взамен, а лишь делая меня зависимым от нее, как от наркотика.
На меня нахлынула дикая злоба вперемешку с похотью. Я вскочил, скомкал и опрокинул скатерть, кофе пролился на пол, разлетелась посуда и ложки. Наотмашь ударил ее по смеющимся развратным губам.
Неожиданно она засмеялась своим низким, таким похотливо-развратным голосом. Взглянула на меня с издевкой. Кровь тоненькой струйкой бежала из ее разбитого носа на шею.
Алкоголь и смех превратили меня в монстра. Я разорвал на ней ее фартук и домашнее платье: словно шлюха она оказалась без трусиков, черт побери. Еще раз ударил по щеке.
– Ты тварь!! – заорал я так громко, что пес во дворе испуганно залаял.
Наверное, ей было больно, жестко и некомфортно, но она никоим образом меня не отталкивала, а лишь подстраивалась под меня.
Началась дикая бескомпромиссная скачка. Я имел её как самую последнюю потаскуху во всех мыслимых и не очень позах, на столе, на стуле, на полу, на лестнице, прижав ее лицом к стене, а она в ответ лишь покрякивала, пуская слюну и подбадривая меня всяческими грязными словечками.
До сих пор поражаюсь, сколько адской страсти было в этой женщине. Она высушивала меня досуха, не оставляя внутри ни капли и при этом сохраняла бодрость духа и желание продолжить еще.
Окончательно выдохшись, я еле-еле оделся и грузно опустился на стул. Увидел равнодушным взглядом, что мы натворили. Снова был бардак, все разбито и разбросано!
Мария, с рассечённой губой, с синяком на скуле, вся в ошметках платья, и при этом великолепно улыбающаяся, довольно смотрела на меня, вытирая руки полотенцем.
– Вот это я понимаю! – она буквально лучилась счастьем, – вот так надо, сынок, драть всякую женщину на своем пути и тогда она сделает для тебя все что угодно! Как например, я. Хочешь, сделаю тебе омлет с сосисками?
– Валяй, – у меня не было сил говорить.
Под утро приполз отец. Вернее, его привезли коллеги по артели в коляске мотоцикла. Он был совершенно пьян, и я вместе с Марией затаскивал его как мешок в дом. Как только рыбаки уехали, она тотчас же велела тащить его в кухню.
– Мне он не нужен со своим храпом! – сказала она строго, глядя при этом на него с нескрываемым презрением –пусть дрыхнет тут.
– Но тут же, – повел я вокруг рукой – все разгромлено.
– Вот и славно! Нам с тобой уже не впервой сваливать на твоего родителя наши с тобой грехи!
Я понял, что начинаю ее ненавидеть.
Начались школьные каникулы, последние в моей жизни. Я помогал отцу в артели, вечерами штудировал учебники по грамматике, запоминал правила. Мария часто заходила ко мне в комнату и мне приходилось отвлекаться. Я никак не мог заставить себя отказаться от нее, от ее безумных ласк и поцелуев, хотя после каждого ее визита я жутко себя ненавидел, а ее презирал. Я клялся, что в следующий раз прогоню её и как обычно, не мог сдержать слова!
Я был жутко слаб по женской части, это мне постоянно мешало в будущем! В то время, я неотёсанный юнец, еще не понимал, насколько сильно это мне будет вредить.
Помню, что как-то я сел на байк и навестил Франциска Канье. Заглушив двигатель, я аккуратно припарковался у ветхого их заборчика и вошел во двор. Всюду были признаки крайней нищеты, везде валялся мусор, жутко воняло из домика. Туда я даже заходить на стал, ибо знал, что отец Франца, скорее всего уже пьян мертвецки и как всегда, обделался под себя.
Из гаража неслось пыхтенье и рычание. Я подошел к распахнутым ржавым воротам и увидел своего бывшего друга, копошащегося над каким-то своим очередным агрегатом. Смердело всякими жидкостями технического плана, я поморщился, ибо не любил грязь с детства.
Он обернулся. Увидел меня и через пару секунд по моему выражению лица понял: я знаю всё.
– Бить будешь? – его тон стал каким-то равнодушно-покорным.
– Сдался ты мне! Руки марать еще. Вон ты на себя глянь. Черный как сволочь. Воняешь на всю округу. Чего ты тут копаешься?
– Делаю двигатель. Хочу научиться ставить новый выхлоп чтоб он выходил наружу вместе с …
– Ладно! Мне это неинтересно! Я так понимаю, ты готовишься к новому байку?
– ?
– Не включай дурака. Харлея скоро тоже разбирать будешь? – я намерено говорил с издевкой.
– Для меня главное совсем не это, ты же знаешь! Я… я хочу поступить на факультет науки и технологии. Ну ты только представь! – его лицо стало одержимым, – какие откроются у меня там перспективы. Через пару лет я соберу такой двигатель, который можно будет поставить в любой байк, да что там байк… С их лабораториями, оборудованием, потенциалом я достигну такого!! Я смогу получить стипендию Эйфеля, ты ведь даже представить не можешь сколько у меня наработок и планов. Эээ, да тебя всю жизнь интересовала только оболочка жизни. А что внутри? В молекулах, в атомах? Как можно управлять электричеством, энергией, творить, создавать!
– Дюбуа пообещал тебе поступление? – саркастически прервал его я.
– Обещал похлопотать. Его отец вроде как с деканом на короткой ноге, – скромно потупил он свой взор.
– Вот вы значит, какие. Все за меня решили. Мою жизнь расписали заранее. А мне по-твоему, какая участь уготована?
– Ну… – запнулся он, – я так понял, ты уже согласился. Продолжить управлять островом. Нужно же кому-то тут оставаться. Ну подумай сам, ведь у тебя нет таких как у меня, талантов! Что ты будешь делать в Нанте? Ты ж вылетишь после первого семестра.
– Это сейчас ты у меня вылетишь из этого гаража, как пробка!! – рассвирепел я, – Сожгу твою хибару и твоего пьянчугу старика в придачу!
В тот момент я был здорово зол и, наверное, исполнил бы задуманное, если б, не дай бог, был пьян! Но я был трезв и от злости опрокинув чан с какой-то жидкостью, выскочил из этого сарая, решив навсегда для себя ни с кем более не заводить дружбы!
Через два дня ко мне пришла полиция. Мария встретила их кокетливо, но была незамедлительно отодвинута в сторону. Двое дюжих жандармов взяли меня под руки и заковав в наручники, увезли в комиссариат.