Атлантида
Шрифт:
Пока прощай! Кермадек расскажет тебе все более подробно. Горячо обнимаю мать, Елену и жду с нетерпением.
Рене».
— Ждет, ждет! Это легко сказать! — воскликнул доктор по прочтении письма. — Но как я доберусь к его больному?
— Так же, ваше благородие, как и мы: на «Титании».
— Да разве она здесь?
— Недалеко отсюда; я ее спрятал в маленькой бухте Портлеоган, около мыса Святого Матфея. Нечего сказать — доброе суденышко! А вот только его благородию нужно, чтобы все знали, где они якобы находятся, а потому мне приказано говорить, что они, мол, остались на острове, а меня
— И ты воображаешь, что я поеду с тобой?
— Не могу знать, ваше благородие! Это уж ваше дело, а только господин мичман очень вас ожидают и даже звонок приделали, чтобы, значит, сейчас узнать, как вы приедете.
— Какой звонок?
— Самый настоящий — электрический! Уж и повозились же мы над ним; зато и звонит так, что хоть уши затыкай! Как в него, значит, позвонишь, так сейчас дверь и откроется. Нечего сказать — ловкач мой офицер!
— Что ты за вздор несешь! Это немыслимо! — воскликнул с досадой доктор. — Что за фантазии у этого Рене! Есть мне время на подобные сумасшедшие приключения!
Матрос ничего не возразил, вероятно, считая, что эти вопросы его не касаются.
— Во всяком случае, — проговорил наконец доктор после небольшого размышления, — отправимся немедленно к мадам Каудаль, чтобы успокоить ее, а потом уж поговорим. Что за безумная голова у этого Рене!
И совершенно расстроенный, доктор отправился к мадам Каудаль.
ГЛАВА XIII. Размышления доктора Патриса
Когда прошел первый порыв досады и удивления, Патрис отнесся несколько спокойнее к просьбе своего друга и взглянул на подводное путешествие с другой точки зрения. Сомневаться в правдивости рассказов Кермадека было невозможно, слишком у него была честная натура, да, кроме того, он с таким восторгом описывал свое подводное путешествие и жизнь в волшебных садах атлантов, что невольно возбудил любопытство Патриса.
— Не глупо ли было бы с моей стороны, — рассуждал доктор, — упустить такой интересный случай для пополнения своих знаний? Вся цель жизни состоит в том, чтобы бороться против невежества и окутывающего нас мрака, и вдруг я добровольно откажусь от раскрытия стольких тайн природы! Ведь не страх же останавливает меня!
Действительно, Патрис обладал такой же отважной душой, как Каудаль и Кермадек, и перспектива подводного путешествия не внушала ему ни малейшей боязни. Если бы у него была семья или вообще родные, он чувствовал бы себя связанным обязанностями по отношению к ним, но он был одинок. Конечно, мадам Каудаль искренне пожалела бы о его смерти, но, во всяком случае, это не могло остановить его, а между тем Патрис сознавал, что ему тяжело решиться на это путешествие, — и причиной этому была Елена. Мысль о разлуке с ней причиняла ему такую боль, что он старался всеми силами отгонять ее от себя. События последних дней особенно сблизили молодых людей и, хотя доктор продолжал также стойко скрывать свое чувство, но зато проявлял на каждом шагу столько ума, такта и доброты, что мадемуазель Риё чувствовала себя побежденной и изменила поведение. Ничуть не роняя своего достоинства, она сумела быть с ним такой внимательной и доброй, что бедный влюбленный совсем потерял голову и готов был несколько раз на дню признаться в своей любви, и только воспоминание о приданом Елены удерживало его от этого.
Таково было положение вещей, когда пришло письмо Рене и доктор понял, что исполнить просьбу друга и согласиться на подводное путешествие было в данном случае лучшим исходом.
Придя к такому решению, он немедленно объяснил Кермадеку, что согласен ехать с ним, а затем, отпустив его, отправился к мадам Каудаль, чтобы сообщить ей радостное известие, предварительно осторожно подготовив ее к нему. Невозможно описать безумную радость мадам Каудаль при чтении письма сына: она точно переродилась, и ее мрачное настроение сменилось каким-то блаженным восторгом, заставившим ее забыть предубеждение против таинственных подводных обитателей, к которым она чувствовала теперь живейшую симпатию и благодарность. Они приютили ее Рене, спасли ему жизнь, — и добрая женщина уже упрекала себя в прежней несправедливости по отношению к ним. Болезнь старика крайне взволновала ее, а решение Патриса отправиться к нему на помощь умилило до слез.
— А ты, моя чернушка, — неожиданно проговорила мадам Каудаль, обращаясь к Елене, сидевшей у ее ног, ласково проводя рукою по ее чудным волосам. — Что же ты так молчалива? Ты думаешь, я не замечала твоего горя, когда не было известий от Рене? Зато ты можешь вполне гордиться им: его радостью, силой воли, да и наш милый доктор заслуживает не меньшего восхищения. Подумай: решиться на такое безумно опасное предприятие единственно ради желания оказать помощь ближнему и увидеть своего друга!
— Не хвалите его слишком, тетя! — возразила Елена, смотря блестящими смеющимися глазами на мадам Каудаль. — Скромность не позволяет мне выслушивать похвалы поступку, который я сама намереваюсь совершить.
— Что ты хочешь сказать? — с беспокойством воскликнула мадам Каудаль, а доктор Патрис тревожно взглянул на Елену, ожидая объяснения ее загадочных слов.
— С вашего позволения, — продолжала Елена, — я тоже хочу отправиться на «Титании», чтобы увидеть волшебный дворец, обнять своего дорогого кузена и разделить с его Ундиной заботы о старике, которого мы все вместе скорее поставим на ноги!
— Ты шутишь, конечно! — воскликнула мадам Каудаль. — Не может быть, чтобы ты говорила это серьезно!
— Шучу!? — при этом лицо молодой девушки приняло выражение энергии и решимости. — Нет, тетя, я совершенно серьезно умоляю вас разрешить мне отправиться к Рене!
— Это невозможно! Немыслимо, дитя мое! — взволнованно проговорила мадам Каудаль, видя, что племянница и не думает шутить.
— Почему невозможно, тетя?
— Но, дитя мое, это нигде не видано и не слыхано! Немыслимо подвергать себя таким опасностям.
— Что ж такое! Ведь Рене спустился в эту ужасную бездну и, однако, остался жив и здоров!
— Он другое дело.
— А Кермадек?
— Кермадек — моряк!
— А доктор? Значит, вам все равно, что он рискует своей жизнью!
— А, плутовка! — засмеялась мадам Каудаль, тогда как Патрис возразил, что нельзя сравнивать его с мадемуазель Риё.
— Докажите мне это, — сказала Елена, — а я вам докажу, что всякий, кто отправляется на «Титании» как простой пассажир, одинаково рискует своей жизнью. Возьмете ли вы меня с собой, или какого-нибудь геркулеса, — мы в случае катастрофы окажемся одинаково беспомощными, так как не умеем управлять судном.
— Ах, как ты любишь спорить! — воскликнула мадам Каудаль, — да разве прилично тебе путешествовать одной?
— Во всяком случае, я не буду беззащитна! — возразила Елена, открыто смотря на Патриса. — Желала бы я знать, кто решился бы сопутствовать мне в этом путешествии? Уж не ваша ли горничная, тетя, или моя старая няня? Воображаю, какие бы они скорчили при этом несчастные физиономии! Нет, уж лучше мне состоять в свите доктора, хотя он молчит и, видимо, не чувствует особенного желания иметь меня своей спутницей.