Атлас и серебро
Шрифт:
Но девушка не произнесла ни слова – ни по поводу красоты пейзажа, ни о неудобствах, которые она переживала в пути. Ведь наверняка ей сейчас намного лучше, чем ее сестре. Ни на минуту нельзя об этом забывать.
Они ехали без остановок весь долгий, мучительно душный день. О времени говорило само беспощадное светило: по мере передвижения по небесам оно опаляло ее то с одной, то с другой стороны. И только когда солнце почти совсем скрылось за горизонтом, а в воздухе повеяло вечерней прохладой, Роже решил остановиться.
Шенандоа со сдерживаемой радостью натянула поводья своего мустанга.
– Если
– И чем скорее, тем лучше, Роже! Просто подумать страшно, что могло приключиться с Арабеллой, пока мы ее ищем!
– Об этом лучше вообще не думать. Просто стараться найти ее как можно скорее. Нынче ночью мы снова сделаем привал на берегу. Ты поезжай вперед и выбери подходящее место. А я посмотрю, не найдется ли чего-нибудь на ужин. От вяленого мяса уже мутит.
– Ужин? Роже, но здесь же пустыня!
– Шенандоа, поверь мне, пустыня тоже богата жизнью. Например, очень неплохо было бы подстрелить гремучку.
– Гремучку?! – удивленно воскликнула она, наблюдая, как он удаляется от нее, тряхнула головой и направилась вдоль русла. Он может не стараться раздобывать гремучую змею. Все равно она не станет есть эту гадость. При мысли о подобном ужине даже надоевшее вяленое мясо казалось вполне аппетитным.
В сгущающихся сумерках Шенандоа не спеша ехала между небольшими деревцами и кустиками, боровшимися за жизнь у воды, на речном берегу. Здесь, в пустыне, сумерки сгущались необычно быстро. Несколько минут назад было еще совсем светло и жарко – и вот уже наступала прохлада, стало темнеть. Шенандоа хотелось бы разбить лагерь до наступления непроглядной тьмы.
На первом же свободном от растительности пятачке девушка спешилась и позволила мустангу попить из реки. Пока животное наслаждалось прозрачной влагой, путешественница уселась, удобно прислонившись к стволу дерева. Чувствуя, как сохнет покрытая потом кожа, она сняла наконец-то шляпу. Покой и прохлада раннего вечера были настолько приятны, что на время захотелось позабыть обо всех проблемах и неприятностях.
Наблюдая за мустангом, все еще шумно пившим воду, Шенандоа вдруг представила себе все прелести купания в глубокой реке. За четыре дня пути она покрылась коркой пота и грязи. Роже ушел охотиться. Наверняка это займет немало времени. Завтра они достигнут «Эль-Торо-Роджио», и ей хотелось бы привести себя в порядок. Наконец убедив себя, что купание совершенно необходимо, она еще раз оглянулась вокруг и окончательно убедилась, что хорошо укрыта зарослями. Мустанга, который уже напился вволю, можно было привязать неподалеку, а из седельной сумки достать кусок мыла.
Она решила не раздеваться полностью: достаточно будет хотя бы скинуть ботинки, блузку и юбку. Что она и поспешила сделать, кинув поверх кучи белья пару перчаток. Теперь на Шенандоа была лишь полупрозрачная розовая сорочка из тонкого шелка с кружевной отделкой и такие же трусики. Путешественница позволила себе не носить в эти дни корсет, несказанно радуясь свободе движений.
Предвкушая радость от возможности остудить разгоряченное тело, она заторопилась к воде. Чистое дно реки, вымощенное галькой, не ранило босые ступни. В мягкой воде душистое мыло мигом дало обильную пену. Шенандоа
Вскоре ей показалось, что этого мало. Закинув мыло подальше на берег, Шенандоа зашла еще глубже и встала на колени. Вода ласково щекотала кожу. Выпрямившись, девушка тут же озябла. Оказывается, солнце давно скрылось, и ночь подступила уже вплотную. Вот-вот должен вернуться Роже.
Она поспешила к берегу, запоздало сообразив, что тонкая мокрая ткань стала совсем прозрачной и плотно облепила тело, обнаруживая его соблазнительные изгибы для любого нескромного взора. Нужно поскорее обсушиться, пока не пришел Роже. Оглянувшись, она вроде бы заметила движение среди сгустившихся теней у кустов.
Едва не закричав, Шенандоа ринулась обратно в воду. Страхи перед апачами и Брайтонами были столь велики, что появление Роже даже принесло облегчение. Однако ненадолго: уже в следующий миг стало ясно, что спутник разозлился не на шутку.
– Черт возьми, Шенандоа, какого дьявола ты туда залезла?!
Девушка подалась еще глубже в воду, беспомощно обхватив себя за плечи в бесплодной попытке согреться и прикрыть неприличную наготу. Внезапно ночь показалась ей ужасно холодной. Резкие черты лица Роже искривила гримаса гнева. И это разбудило в ней ответный гнев. Она имела полное право поступать так, как ей захочется. С отчаянной храбростью, опустив руки, Шенандоа вышла обратно на берег, выпалив:
– Я купалась. При желании ты мог бы проделать то же самое.
– Купалась!.. – Он грубо схватил ее за плечи и привлек к себе.
В ноздри ударила смесь запахов: конского пота, кожи и запах самого Роже – мужского тела. Постепенно в его глазах гнев сменило более сильное чувство. Он прижал ее прохладную трепещущую плоть к своей, сухой и горячей.
– Шенандоа, – голос Роже стал непривычно глухим, – лезть в воду одной слишком опасно. А что, если бы тебя увидели?
– Меня и так увидели.
– Да, увидели, – и с едва заметной улыбкой он погладил ее сквозь тонкий влажный шелк. – Да, – признался он, – тебе не следует поступать так в присутствии мужчины – ив особенности моем!
И тут он припал к ее губам в поцелуе. Горячие, жадные губы были нежными и неистовыми одновременно, выдавая невыносимую муку от невозможности быть вместе. И Шенандоа откликнулась на разбуженную Роже бурю чувств – как ни пыталась ее подавить.
Ее губы раскрылись навстречу его языку, тут же проникшему в рот. Она постаралась отвечать ему тем же, по мере сил повторяя преподанные только что уроки нежности.
– Шенандоа, – зашептал он, на миг прервав поцелуй, – я не собирался приближаться к тебе во все время пути. Это слишком опасно – вот так отвлекаться. Но разве можно устоять, увидав тебя такой, До?.. – Он покрыл ее лицо множеством торопливых поцелуев, обжигая горячим дыханием. А потом спустился ниже, к шее, ненадолго задержавшись там, где учащенно билась нежная жилка. Его губы как бы сами по себе продолжили путь вниз, неспособные устоять перед чудом пышной груди, почти обнаженной под тонким влажным шелком.