Атолл
Шрифт:
– "Когда?"
– Прямо сейчас, а то мало ли что... Мне надолго упускать его из виду нельзя, вдруг уйдет, ищи потом...
– "О'кей, дуй на седьмую, я тоже подгребу. Конец связи".
Джон Кейн недоверчиво смотрел на Диккера. Глазки того задорно сверкали.
– Как вы полагаете, он вам поверил?
– спросил Джон.
– Этот простофиля поверит в любую лажу, если дело
– Подождите, Диккер. Надо кое-что прояснить. Все предыдущие убийства (в том числе и Бена Ганна, подумал Джон) были вынужденными. Я защищался. Мы защищались. Но специально заманивать человека в ловушку и убивать его, я не собираюсь. Усните себе это раз и навсегда.
– Мистер Кейн, вы не понимаете. Логика борьбы подсказывает методы этой борьбы. Вы хотите вернуть себе вашу жену, друга и вашу собственность. Этому препятствуют враги. Чем больше вы убьете врагов, тем меньше препятствий...
"Ого!
– подумал Кейн, - он уже осмеливается меня учить. Вот что значит, находиться на своей территории: сразу же навязывается другому своя мораль, своя тактика и своя стратегия. Нет, я это поломаю".
– Послушайте, господин бухгалтер, мне не нужна такая калькуляция. Я постараюсь спасти жену и друга, но не ценой кровавого террора. Пусть даже это бандиты. Вам ясно?
В глаза Диккера погасли задорные огоньки. Он весь как-то скис, увял, словно из него выкачали воздух. Джон Кейн стал подозревать, что Диккеру нравилось присутствовать при убийстве, лицезреть убийство, получать от этого удовольствие. Может, это одна из причин, почему он подался в бандиты. Сам, может, и не убивал, но на кровушку насмотрелся вдосталь. А чтобы оправдать свои дурные наклонности, воображает себе этаким партизаном, повстанцем против тирании.
– Диккер, вы, случайно, не чегеварист?
– Нет. С чего вы взяли?
– Ну тогда вы хуже, чем чегеварист. Мой друг доктор ответил бы вам так: вы говорите как проклятый русский коммунист.
– Упаси Бог, Мистер Кейн... Я вообще ни к каким партиям не принадлежу. Раньше, да, поддерживал республиканцев, а теперь...
– Ладно, сейчас не время для политических дискуссий. Идите на встречу с Моррисом и приведите его сюда... оружие оставьте, а то он заподозрит подвох. И смотрите, не переметнитесь обратно. В этом случае, я убью вас без всякой жалости. Убийство предателя входит в мой кодекс чести.
– Конечно, конечно, мистер Кейн, как скажете.
Диккер выполз из вигвама и, шурша листвой как змея, исчез. Джону было противно сидеть в логове Диккера. Воздух был пропитан какой-то вонью, не сильной, но вкрадчивой, неотвязной - так пахнет дохлая крыса. Джон вышел на свежий воздух и залег в кустах поблизости.
Глава 27
Он, кажется, задремал, когда сторож подкорки пробудил сознание. Джон Кейн услышал приближающиеся шаги. Опять шли двое и разговаривали. Потом они замолчали и стали подкрадываться к вигваму. Джону, находящемуся у них в тылу, хорошо было видно. Бивер Моррис, пригнувшись и выставив автомат, шел первым, позади, приседая на корточки, передвигался безоружный Диккер. Моррис остановился, поднял руку с выставленным вверх средним пальцем и этим непристойным жестом (несомненно, намеренным и унизительным для своего подчиненного) приказал напарнику зайти справа.
Джон Кейн неслышно, как привидение, появился у Морриса за спиной и коротким резким ударом приклада по шее свалил врага.
– Черт возьми! Даже я испугался, - отпрянул Диккер и прибавил льстиво: - Вам бы, мистер Кейн в морскую пехоту...
Джон Кейн не то улыбнулся, не то оскалился, в общем, показал зубы. У Диккера мороз по коже прошел. Джон выдернул ремень из штанов Морриса, загнул ему руки за спину и этим ремнем связал пленнику запястья. Пленник так и не пришел в себя.
– Помогите затащить его в вигвам, - приказал Диккеру Джон.
Вдвоем они впихнули Морриса головой вперед в открытую дверь убежища. Всем троим едва-едва хватало места в этом жалком подобии жилища, диаметром что-то около шести футов. Впрочем, писатель, отвыкший уже от огромных размеров американских комнат, не чувствовал себя особо стесненным. Только вот запах раздражал. Была бы с ними Аниту, она бы навела здесь порядок, принесла бы ароматные цветы... На рабочем столе Джона всегда стояли свежие цветы, а он, черствый человек, никогда даже не поблагодарил Аниту за это. Считал, что так и должно быть.
Пока Джон предавался воспоминаниям и терзал душу, может быть, запоздалым раскаянием, Диккер умудрился из припасенных сухих щепок, развести костерчик посреди жилища и сварить кофе. Дым от огня уходил через отверстие вверху, но все равно - на высоте человеческого роста дышать было трудно. В таких жилищах лучше сидеть.
Дым и аромат кофе прогнали первоначальную вонь. Сидеть на циновках, скрестив по-индейски ноги, было почти удобно и приятно. К тому времени, когда Джон Кейн и Диккер сделали по первому глотку горячего кофе, очнулся Моррис. Джон помог ему сесть и велел Диккеру угостить пленного. Тот с удовольствием стал вливать горячий кофе в рот связанному человеку. Пленный рычал от боли, плевался и отворачивался.
– Полегче, полегче, Диккер, - недовольно сказал Джон, я вам велел напоить его, а не казнить, заливая в рот жидкий свинец.
Диккер послушно стал дуть в чашку и поить из нее Бивера Морриса. Тот перестал ругаться и угрожать, словно ребенок из рук няни стал прихлебывать ароматный напиток.
– Ну вот...
– сказал Джон, машинально шаря по карманам в поисках сигары, огорчился, когда понял, что не может получить удовольствия, которое знакомо только курильщикам: затянуться табаком после выпитой чашки кофе. А бандиты, при всей своей порочности, кажется, не курили. Впрочем, Джон вспомнил, что Бивер как раз курящий, но не мог унизиться до того, чтобы стрелять сигаретки у такого отребья...