Атом (Atom)
Шрифт:
– Бойня.
– В точку, мистер Атом. Дело в том, что у меня было всякое с девушкой Фиаско, Китти Стиклер, она вроде как танцует, и все дела. И я как-то решил, что надо бы наделать дырочек в Фиаско раньше, чем он наделает их во мне. Как в математике, ага? И я сел парню на хвост. Гнилушковая Улица. Пар идёт из дыр в асфальте, такие дела. Темно, прикинь? И он в зоне поражения, и я палю в него.
– И чё те надо, расписку на пулю?
– Ну, там неловко вышло, мистер Атом, но я вроде как промахнулся по нему, и он убежал, подхватив ноги в руки. Теперь он прячется, вот только я больше не встречаюсь
Джоанна гордится собой, что прорвался сквозь такой монолог, но от Атома нет никакой реакции – только приглушённый шум дождя и бурлящий аквариум.
– И ну… ну как тебе моя история?
– В ней есть напряжение, и собственно всё, носатик.
– А? Эй, ты не понял, для меня всё приготовлено, я считаю до десяти на итальянском!
– Продолжай считать.
Три экстренных плана появляются перед Джоанной, только это один и тот же, раскрашенный в три цвета.
– А что твой партнёр? – мычит он, как ошеломлённый бык. – Я там, на двери видел другую фамилию – Атом и Барбитур. Барбитур твой партнёр, так?
– Мисс Барбитур мой технический консультант – она работает на дому.
– Так кто мне помогать будет, гадская ты золотая рыбка? – вопит Джоанна, вставая – кресло цокает назад до самой двери. – Эй, ты и мышцей не шевельнул, ты, извращенец, отвечай мне! Ты даже не смотришь на меня! Черт побери, я врубаю свет! – Он топочет к двери и шлёпает по стенной панели – лампы выдзенькивают до клинической мощности.
Атом точно такой, каким себя описывал, безжизненно сидит за столом и без всякого выражения разглядывает Джоанну. Но что-то в этой картине неправильно.
– Эй, – любезно указывает Джоанна. – Эй, на тебе нет одежды.
– Типа того.
– А если сюда придёт девушка?
– Вопрос к властям.
Рыбобак блупнул – Джоанна видит, что он тоже освещён, болезненно зелёным. В потоке рефракции висит ядовитая рыба размером с бульдога – за единственный взгляд Джоанна заглотил тёмное тело, брюшко в черно-красную полоску, колышущиеся жабры, вымпелы плавников, высокое лезвие спины, навесные брит-венные колючки, тупую голову и глаза спереди. Но курносое лицо, должно быть, имплантированное. Оно человеческое, переделанное под ставни век и полный рот иглозубов. Этот экземпляр медленно качается в пульсирующем свете, демонстрируя сжатие-разжатие воздушного пузыря и люминесцентных фосфеновых призраков на своей серебряной чешуе. На пятнистых камнях морского дна стоит миниатюрный замок. Голубые глаза рыбы излучают пугающий взгляд интеллекта.
– Чё это за золотая рыбка, это хренов гадский монстр!
С ударом рыба высовывает мурло из воды и бурчит сквозь стиснутую решётку рта:
– Следи за словами, придурок.
Телеса Джоанны передёргивает от потрясения.
– Она несёт семантику!
Бак словно взрывается, – и рыба уже перед ним. Отравленная боль простреливает по руке, когда хищник прокусывает её до кости.
Джоанна слышит собственный крик, похожий на женский, умоляет выпустить, складывает слова, осмысленные
– Осторожнее с мебелью, вы оба.
– Сними её с меня! Адская боль! Это! Адская! Боль! Джоанна сбрасывает демона, он ловит ртом воздух на ковре.
– Я на полу, Тэффи! Ненавижу пол! Атом оскорблённо поднимается.
– Тебе что, не говорили, нападение на охранника – это федеральное преступление?
– Охранник? – выдыхает Джоанна, качаясь. – Мужик, это пиранья! Цапнула меня за руку!
– Считай, тебе повезло, чувак, – сблёвывает рыба своим синтетическим голосом. – Забери меня с полу, Тэфф – плюньте кто-нибудь на жабры, задыхаюсь!
– Джед Хельмс делает честь своим видам, – объявляет Атом, выступая из-за стола.
– Не в службу, Тэфф, я проголодался, – вот, собственно, и всё.
Атом достаёт рыбу, расправляет её задние плавники.
– Лучшие оперативники всегда голодны – ты на пике формы. – Он сбрасывает чудовище в бак. Рыба вяло гребёт на дно, её глаза закрываются. Атом перемещает свирепое внимание на Джоанну.
Тот отступает назад, обхватив руку. – Лучше не подходи ко мне, тысукинсын! У вас тут психушка – вы оба психи!
Стена тьмы за спиной Атома словно вспухает злорадством, когда он декламирует:
– Ты вплыл сюда, выкликая своё фальшивое имя, фальшивые проблемы, фальшивые штаны, и смеешь учить меня, что мне надевать – потом пытаешь моего коллегу Джеда Хельмса почти за пределами объёма его внимания. Проваливай отсюда к чёрту, или я тебя…
– Где там застрял этот имбецил? – думает Туров, и тут Джоанна вылетает из здания и под дождём выписывает зигзаги в сторону машины.
Он распахивает дверь и просовывает голову внутрь.
– Гони, Коротышка, гони – там в доме монстры!
– Чего? – сплёвывает Туров, пока тот втискивается в машину, – он выдернул ключ зажигания раньше, чем Джоанна рванулся его повернуть, и теперь держит его за спиной, пока гигант пытается его сграбастать. – Успокойся, идиот, ты привлекаешь внимание.
– Он не вцепился, мистер Туров – но гляньте на след зубов. – И он показывает дугу на руке, похожую на прикус молодой акулы. – Не ходи туда, Коротышка.
– Испугался брехливой псинки, а ещё такой лосяра, – подпускает шпильку Туров. – И не называй меня Коротышкой – жди здесь, я пойду, сделаю мужскую работу так, как надо. – Он отпирает дверь и, вывалившись из машины, несётся сквозь дождь к бурому зданию.
В вестибюле он приводит себя в порядок, потом входит в лифт. Джоанна наверно связался с какой-нибудь старухой, только и общающейся со своим буйствующим спаниелем. Всё просто. Четвёртый этаж.
Ну, если честно, местечко знобящее, но разве Америка не земля свободы? Имеют люди право на тусклые обои и тяжёлые двери?
Всё мчится вокруг его собственных движений, когда он входит в коридор и как во сне смотрит вниз на предмет роликов. Микродред каруселится по ковру, приближаясь к нему, как цунами. Его волосы изогнуты, чтобы стоять на концах, завиваясь, как знаки вопроса под грузом смазки.