Атомная крепость (илл. Ю Пучинский)
Шрифт:
После проведения этой первоначальной воздушной атомной атаки наступает второй этап войны, на котором основное значение имеют наши войска и войска наших союзников в Западной Европе. Вот, посмотрите, что сказал Брэдли по этому поводу: «На втором этапе войны… В то время как противник наводняет соседние с ним государства войсками и штурмует наземную оборону, мы должны целиком посвятить свои силы удержанию опорной базы для конечной, решающей наземной атаки».
Новый план предусматривает, что на втором этапе войны странам Европы, входящим в Западный союз и Атлантический пакт, придется принять на себя атаку советских войск и удержать первую линию обороны в Европе. Военные действия на двух первых этапах должны занять примерно один – два года, после чего наступает третий, завершающий этап. Читайте вот здесь, Хиггинс,
Наши сухопутные войска будут участвовать только на третьем этапе войны – при вторжении в Советский Союз. Поддерживать их будут сильные американские и английские воздушные соединения. Таков вкратце наш план ведения войны против Советов. – Прайс испытующа посмотрел на Хиггинса. – Гладко все, не так ли?
Хиггинс молчал.
– Вы находите этот стратегический план… недостаточным? – спросил он наконец.
Прайс был в бешенстве:
– Я нахожу, что вести войну по этому плану было бы безумием и самоубийством!
Хиггинс вскинул на Прайса широко отрытые глаза.
– Я слушаю вас, сэр.
Прайс почти бегал по кабинету. Неожиданно он остановился, потер пальцами виски и опустился в свое кресло.
– Самомнение и чванство, к сожалению, мешают всем этим брэдли и ванденбергам понять не никчемность этого их плана, нет, хуже – его величайшую опасность для американской нации. Счастье для нас, американцев, что все эти прожекты наших вояк пока на бумаге и в речах…
– Вы пугаете меня, мистер Прайс, – произнес Хиггинс. Он действительно начал волноваться, ерзал на месте, вытирал со лба пот.
Но Прайс, казалось, не обратил внимания на его реплику.
– Теперь смотрите, Хиггинс, что получится, если мы рискнем начать драку с Советами. Прежде всего зададим себе вопрос: возможен ли атомный удар по Советскому Союзу врасплох? Я утверждаю – совершенно невозможен. Советский Союз располагает отличной службой оповещения, новейшими радарными установками… Против наших самолетов с атомными бомбами советское командование использует тысячи своих реактивных самолетов-перехватчиков и не только зенитную артиллерию, но и противовоздушные управляемые снаряды. Советские летчики известны нам как опытные и смелые солдаты. И, наконец, наше нападение не может быть неожиданным для русских уже потому, что мы давно и не один раз предупреждали их о нашем намерении совершить такое «внезапное» нападение. Они стерегут каждый наш шаг. Это должно быть совершенно ясно всякому, кто не разучился думать и трезво смотреть на вещи.
Вот почему, по-моему, первый этап войны не имеет никаких шансов увенчаться успехом. Если же мы все-таки ввяжемся в войну, то и при неудачном для нас первом этапе второй этап войны, к несчастью для нас, обязательно наступит, в этом нельзя сомневаться! С чего он начнется? Можно с уверенностью сказать – с ответного атомного удара русских непосредственно по нашей стране и с мощного и, по всей вероятности, действительно молниеносного удара по нашим войскам и базам в Западной Европе. А раз у нас нет никаких шансов добиться успехов в результате первого же воздушного удара, положение и на втором этапе войны будет совершенно иное, чем это у нас запланировано.
Прайс вскочил и снова начал бегать по кабинету.
– Не будет второй этап войны продолжаться ни год, ни два, Хиггинс, можете верить мне! – почти кричал он. – Советский Союз – это атомная крепость, которую нашим воякам разгромить не удастся. И полезнее это понять раньше, чем тогда, когда будет уже поздно…
Первая линия обороны на Западе! Где именно она находится? Этого никто не знает. Кто будет защищать для нас эту первую линию? Первоначально ставка была на французские бронетанковые дивизии. Но французы заняты в своих колониях, да и дивизий этих нет и что-то не
Народы Европы не верят в угрозу нападения со стороны Советского Союза. Мои агенты сообщают, что в Европе нас, американцев, называют интервентами; там говорят, что под предлогом зашиты их от несуществующей опасности с Востока мы, американцы, оккупировали Западную Европу и что поэтому врагами европейских народов являемся мы, а не русские. Таково моральное состояние в Европе, оно не в пользу войны, не в нашу пользу. И вот эти-то люди должны удерживать «первую линию обороны»! Смешно, не правда ли? Вместо того, чтобы видеть, как у них над головами свистят пули и рвутся бомбы, они предпочтут договориться с Советами о мире. О, им это будет нетрудно сделать, уверяю вас, Хиггинс. Это можно заранее предсказать. Если же мы начнем войну и заставим наших союзников в Европе драться под нашей командой, этим мы все равно войну не выиграем, так как против «сковывающих операций» в Западной Европе Советский Союз использует свое колоссальное превосходство в численности войск.
Нам с вами нет нужды подсчитывать количество дивизий, которые будут брошены против нас – не надо забывать о Варшавском пакте. Даже если бы нам удалось поставить в Европе под ружье пять – шесть миллионов человек, русские выставят против них десять – двенадцать миллионов своих солдат с танками и артиллерией… Мы пренебрежительно относимся к республике, созданной немцами на Эльбе, забывая, что население этой республики равно примерно населению Турции, а во главе ее воинских формирований станут опытные военачальники. Плечом к плечу с восточными немцами будут сражаться польские легионы. В бой наверняка вступят румынские и венгерские дивизии – они же поймут, что им никак нельзя оставаться в стороне. А Чехословакия? Гамелен в свое время утверждал, что, отдав эту страну Гитлеру, союзники потеряли около тридцати прекрасно обученных боеспособных чехословацких дивизий и заводы Шкода, которые еще тогда производили оружия, пушек и пулеметов столько же, сколько их выпускала вся военная промышленность Англии. Эти дивизии и оружие будут брошены теперь против нас. Я уже не говорю об албанцах и болгарах, занимающих важные стратегические позиции на Балканах… А Китай? Что мы сможем сделать для предотвращения вмешательства Китая? Высадить Чан Кай-ши на побережье, где-нибудь возле Кантона? Это был бы блошиный укус – с Чан Кай-ши они покончат в два счета и Формозу у него отберут. Вы, может быть, скажете, что наш седьмой флот не позволит им это сделать? Седьмому флоту будет тогда не до того, нам придется отозвать его в Европу или для защиты американского континента.
Не следует забывать и об атомной бомбе. Одна угроза применить против нас атомную бомбу по меньшей мере нейтрализует наш флот у Формозы. Стало быть, необходимо признать, Хиггинс, что при любой ситуации Китай будет иметь возможность активно вмешаться в войну. Мао Цзэ-дун и его друзья хорошо понимают, что война против Советского Союза одновременно является и войной против них. И тогда… О! Они рассчитаются с нами сполна за все, можете мне поверить!
Итак, к десяти миллионам русских солдат добавьте еще десять – пятнадцать миллионов отлично вооруженных человек. И это в условиях, когда наши горе-стратеги вынуждены признать, что успех войны будет решаться наземными армиями, а это значит, что славяно-китайские орды полностью раздавят любое наше сопротивление в Западной Европе. Нашим сторонникам там придется худо, а наши базы и склады со снарядами и оружием будут захвачены и обращены против нас.
К сожалению, то время, когда Россия была одинока, прошло, об этом не следует забывать.
А знаете ли вы, Хиггинс, под каким лозунгом бросят русские и их друзья свои армии в Европу? Под лозунгом освобождения Западной Европы от американских интервентов, во имя мира. Мне это совершенно ясно! И тогда те, кто писали вчера и пишут сегодня «Янки – убирайтесь домой!» – помогут нашим врагам расправиться с нами. Разве в этом можно хоть минуту сомневаться?
– К сожалению, вы, кажется, правы, – прошептал дрожащим голосом Хиггинс. – И я жалею, что не подходил критически к нашей военной доктрине.